Две мамы едут на коленях сыновей

Две мамы едут на коленях сыновей

Two Moms, Two Laps by Tx Tall Tales

Что может быть плохого в этой идее?

Эта маленькая сказка — дань уважения некоторым из самых популярных историй на Literotica.com.

Рассказы NakdSalr — «Mom Takes a Ride» (1 и 2) и Retired04 —»Sitting On My Son’s Lap» — оба немного абсурдные, забавные и эротические ситуации, в которых мама отправляется в длительную поездку, сидя на коленях своего сына, с другими людьми в машине. ИМХО «Мама едет на коленях сына» устанавливает высокую планку для такого рода историй, будучи быстрым легким чтением, а сцена в машине смехотворно эротична.

Я решил попробовать написать похожую историю с точки зрения сына. Я также немного переборщил с абсурдом. Если вы читали что-нибудь из моих произведений, то, несомненно, знаете, что мне требуется гораздо больше подводки, предыстории, развития персонажей и так далее. Ничего не могу с собой поделать.

У меня не хватает таланта, чтобы сделать историю такой короткой, как мне хотелось бы, но я работаю над этим.

Надеюсь, вам понравится. — TTT

P.S. Этот рассказ участвует в конкурсе Summer Lovin’ 2012. Он посвящен тетям и их племянникам, а также матерям и сыновьям. Если это не ваша чашка чая, пожалуйста, прочитайте одну из других прекрасных работ.

ЧАСТЬ I. ДВА ЧАСА

ГЛАВА 1. Первый час

— Гарольд, это безумие! Мы никогда не поместим все это в машину.

В этом вопросе я был вынужден согласиться с мамой. Мы досрочно закрывали летний домик, и, как обычно, это означало, что нужно было привезти домой много вещей, которые перекочевали туда во время наших многочисленных «мини-отпусков». К сожалению, у папы резко возросла нагрузка в связи с новым контрактом, и маловероятно, что мы снова вернемся в дом тем летом.

В этом сезоне мы накопили больше, чем когда-либо. Главными виновниками были холодильники с мясом дичи. В начале лета мы планировали поохотиться на диких свиней, но из-за погоды пришлось дважды переносить охоту. У мамы и тети Мари случился приступ конфуза, когда они узнали, что мы будем охотиться в последний день нашего отпуска. Через некоторое время они успокоились и сдались. Мама очень верила в «мужскую связь». По ее мнению, мы с папой мало что делали вместе, кроме как смотрели футбол часть года. Два года назад мы занялись охотой, и, несмотря на то, что это было дорогостоящее хобби, оно пошло нам на пользу. Это сблизило нас, и хотя во время охоты мы обычно были совершенно заняты делом, во время прогулок мы немного раскрывались. По правде говоря, это было даже здорово.

Мой двоюродный брат Колин никогда не знал своего настоящего отца и не был близок ни с одним из двух своих отчимов, ни с одним из которых он больше не встречался. Тетя Мари приветствовала любую возможность для него пообщаться с другими мужчинами. Кроме того, я думаю, ей нравился мой старик. Ее нельзя винить, он очень хороший отец, хотя иногда бывает немного ультраконсервативным.

В конце концов, они отпустили нас, «их мужчин», с их благословения, настаивая на том, чтобы мы показали себя как «добытчики и кормильцы» и принесли домой бекон. В буквальном смысле. В то же время они поддерживали чистоту в нашей пещере и работали над тем, чтобы допить перебродившее варево. Мы не выполняли этих своих обязанностей, и им предстояла большая работа, по крайней мере, в части питья.

***

Мы отправились задолго до рассвета в местный фруктовый сад, где у владельца были проблемы со стадами одичавших свиней. Я впервые охотился на свиней, а Колин впервые охотился вообще. Мы тренировались с ним на заднем дворе участка, прогрызая себе путь с кучей боеприпасов. Еще один мужской поступок, который мама, к счастью, одобрила. Но время игр закончилось. Теперь началась высшая лига. Мы понятия не имели, чего ожидать.

Если вы никогда не охотились на диких свиней, я не смогу описать это в нескольких абзацах, не говоря уже о целом романе. Это не поддается описанию. Мы провели лучшее время всей своей жизни. Мы убивали этих диких зверей, тащили их массивные туши по полям, снимали с них шкуру, чистили их и в целом чувствовали себя чертовски хорошо. Нет ничего лучше убийства животных, особенно больших и злобных, которые могут разорвать тебя в считанные секунды, для повышения тестостерона и адреналина. Клянусь, после одного конкретного эпизода я практически почувствовал, как мой голос становится грубее, на груди заколосились волосья, а член уже начал тяжело и свободно раскачиваться, почти доходя до колен.

Если у кого-то из вас, «мужчин», есть какая-то глубокая проблема с тем, что я убиваю животных, то, насколько я понимаю, вы можете просто подтянуть свои трусики, сбрить козлиную бородку и переехать во Францию, вы все, чертовы слабаки.

С этим проблемы у дам? Понятно. Но это мужские проблемы. Так что садись ко мне на колени, и я всё тебе объясню. Хех. (Это шутка для себя, не обращайте внимания.)

День был невероятным, если не сказать больше. В общей сложности мы добыли восемь зверушек, и больше времени потратили на их чистку, чем на охоту. Мы заполнили два больших холодильника до краев, а большую часть мяса оставили владельцу участка. Фермер был доволен нашими успехами. Проблема свиней становилась огромной проблемой всего мира, нанося огромный ущерб урожаю и вызывала эрозию почвы. Он пригласил нас вернуться в любое время и убрать из этого мира как можно больше свиней. Отец пожал ему руку и сказал, что мы, возможно, согласимся.

Мы были измотаны и в то же время — на взводе. Колин убил одного свирепого кабана весом около 200 фунтов [~ 90 кг], а я подстрелил трофейную свиноматку, которая легко превысила наши 250 фунтов [~ 115 кг]. Мы изрядно потрудились, оттаскивая свиней к джипу, а научиться снимать шкуру, потрошить и забивать свинью, которая больше меня, оказалось очень трудоемким и грязным занятием. Никогда больше я не ценил так лебедку на нашем джипе. Отец знал, что делать, и у него были все необходимые инструменты. Я уверен, что он мог бы сделать это в два раза быстрее, но наше обучение было важной частью процесса. Папа всегда гордился тем, что учил меня, и я ценил это, даже если не часто говорил об этом.

***

Когда мы вернулись в хижину, солнце уже висело низко в небе, и это скрашивало наше волнение. Мы поздно возвращались и знали, что будет значить, что мы намного позже выберемся оттуда, а до дома нам предстояло ехать не менее двух часов.

Оказалось, что все не так уж плохо. Тетя Мари и мама закончили большую часть упаковки, и большая куча снаряжения была тупо сложена в автомобильном «порту», готовая к погрузке. Мы завели джип и увидели наших матерей-сестер, «припаркованных» на крыльце, с пивом в руках.

Колин подбежал к ним, все еще в полном восторге от своей первой «охоты», но не прошло и 10 секунд, как нас грубо погнали прочь.

Мама морщила нос и указывала на озеро.

— Вперед! В озеро, в всей своей одежде и все такое. Сейчас же!

Тетя Мари была не лучше.

— Господи, как же от вас всех воняет! Вы грязнее тех свиней, на которых, как вы утверждали, охотились. Гарольд, я отдала тебе своего красивого мальчика, а ты вернул мне вот это?

Отец рассмеялся.

— Этот молодой человек подстрелил 200-фунтового кабана с 5-дюймовыми бивнями, которые могли разорвать тебя быстрее, чем ты успела бы сказать: «Ух ты, вот это свинья!»

Он положил свою большую старую мясистую руку на шею Колина и сжал ее. Я увидел, как Колин вздрогнул. Я хорошо знал это сжатие шеи. И с радостью терпел его. Это была самая близкая вещь к ласке, которой нам, мужчинам, разрешено делиться друг с другом.

Через десять минут мы уже плавали и купались у нашего причала, а мамы, припарковавшись на его конце, слушали наши рассказы, продолжая прихлебывать пиво. Я подозревал, что они выпили уже не одну бутылку. Это было достаточно легко понять, они не чувствовали нашей душевной боли.

По словам Колина, мы убили Хрякзиллу, и нам понадобился экскаватор, чтобы оттащить ее на место для освежовывания. Папа немного подправил эти истории, но наши мамы были довольны тем, что мы хорошо провели день, и особенно им нравилось заразительное воодушевление Колина.

Ладно, я хочу сказать вот что, хотя многие из вас подумают, что я извращенец или что-то в этом роде. Постарайтесь быть непредвзятыми:

Тетя Мари горячая штучка. Ее бывшие мужья, должно быть, все были тупыми долбоебами.

Вот. Я сказал это. И не судите меня, пока не увидите ее.

Если бы мама не была… ну… мамой, было бы довольно легко отнести ее к той же категории. Черт, если не считать их сисек и задниц, они могли бы быть почти близнецами. Если подумать, они и есть близнецы — по крайней мере, «ирландские» близнецы, родившиеся с разницей всего в 11 месяцев.

На них обоих были бикини, которые они выбрали, чтобы лучше подчеркнуть свои самые примечательные черты. Они явно были сестрами, с одинаковым телосложением и почти идентичными чертами лица. Тетя Мари была значительно более благословенна, когда фея сисек сделала ей свой подарок, но и у мамы был полный комплект, включая самую совершенную задницу в свободном мире. Не верите мне? Спросите папу. Он указал на нее в первую очередь.

Бикини тети Мари едва сдерживало ее огромные «достоинства», и для женщины ближе к 40, чем к 30, они стояли высоко и гордо на её груди, упругие и твердые, бросая вызов возрасту и гравитации.

Мамино бикини, напротив, хорошо обтягивало ее более чем достойную грудь, но при этом подчеркивало ее потрясающие бедра и попу. Сзади оно было скудным и открывало много плоти ягодиц, что некоторые могли посчитать излишеством, ведь рядом была только её семья. Лично я считал, что это её щедрый дар всему человечеству — демонстрировать свои пышные полупопия всему миру.

Пышные. Это было папино слово для них. Забавно, о чем говорят парни с возрастом. Особенно во время охоты, когда тестостерон так и бурлит. Кто бы мог подумать, что мой папа будет хвастаться маминой шикарной задницей? И перед кем? Передо мной!

Дамы заставляли нас счищать грязь с одежды, забирая ее по частям. У нас образовалась небольшая кучка мокрой одежды, которая, может быть, и не была чистой, но была намного лучше, чем в начале омовения.

Мама встала и сняла с себя покрывало, но прежде чем она смогла запрыгнуть в воду, я остановил ее.

— Мама! Подожди!

— Что? — спросила она раздраженно.

— Я… я здесь… голый.

Колин подхватил:

— Я тоже, тетя Элис.

Мама закатила глаза и посмотрела на моего старика.

Папа засмеялся.

— Эй! Не вини меня. Это не я хожу без трусов. Похоже, вы с сестрой передаете друг другу и сыновьям все дурные привычки.

Мама сильно покраснела, но тетя Мари только усмехнулась. Мама покопалась в сумке, которую принесла к воде, и достала пару боксеров, которые бросила нам с Колином. Когда я заметил, что тетя Мари тоже готовилась войти в воду, я почти пожалел о том, что сказал маме. Черт, давайте будем честными, в этом не было никакого «почти».

Через некоторое время они присоединились к нам, и мы игриво плескались. Папа первым вышел из холодной воды озера и направился в дом, чтобы одеться и начать подготовку дома к зиме и погрузку машины.

***

Мама и тетя Мари всегда соперничали, в основном добродушно. Вечеринки, наряды, ужины, парикмахеры, охота за выгодными покупками — все между ними, казалось, было чем-то вроде соревнования. По словам членов семьи, они всегда соревновались во всем, начиная с самого детства.

Этот день ничем не отличался от других, и вскоре они уже заговорили о петушиных боях в воде. Мы много занимались этим предыдущим летом, и не прошло и нескольких минут, как мама оказалась на моих плечах, а тетя Мари — на плечах Колина, и каждая пыталась сбить другую. Мама не давала мне покоя, угрожая физической расправой, наказанием и даже голодом, если мы не победим.

Как я уже сказал, она очень соревновательная. Особенно, когда в этом замешана ее младшая сестра. Так что я вроде как жульничал. Совсем чуть-чуть.

Я примерно на 4 дюйма [10 см] выше Колина, так что переход в воду, которая была чуть глубже, дал мне несправедливое преимущество. Когда вода доходила ему почти до шеи, я повернулся и заставил его отступить назад. После одного шага его рот оказался на линии воды, и через несколько секунд борьбы и того, что я преградил ему путь обратно на мелководье, он захлебнулся. Он закашлялся, повернулся на бок и начал уходить под воду, его мать соскользнула с его плеч назад. Мама схватила тетю Мари за плечи, наклонилась и почти утопила меня. Она сильно боролась, и ее ноги почти перекрыли мне кровообращение, а её груди давили на мою голову, почти погружая ее в воду. Когда нашел опору ногам, мама радовалась своей победе, а я поднял голову и увидел, как тетя Мари пытается забраться на плечи Колина, наполовину утопив его. Прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что она была без верха бикини.

Мама смеялась, размахивая в воздухе её топом бикини, а тетя Мари наконец выпрямилась и прикрылась руками.

— Элис! Ты гнилая маленькая мошенница!

Я подошел к ним (чтобы получше рассмотреть), когда мама бросила ей топ обратно с расстояния в несколько футов.

— Ты же знаешь, что тебе это нравится, Эм, — засмеялась мама. — Не похоже, что ты когда-либо упускала возможность продемонстрировать их. Не могу сказать, что я бы не делала то же самое, если бы у меня были такие «щеночки».

Тетя Мари изо всех сил пыталась надеть топ обратно, шатко держась на плечах Колина. Бедный мальчик. Он пропустил все представление. А это было чертовски интересное зрелище. Пока она снова одевалась, ее груди были выставлены на всеобщее обозрение. Ареолы были темными и огромными, по меньшей мере 3 дюйма в поперечнике, закрывая половину каждой сиськи. От холодной воды ее соски стали твердыми и сжатыми. Они выделялись почти на полдюйма, почти как кончик моего мизинца, и просили внимания. Я знал, что пройдет некоторое время, прежде чем я смогу выйти из воды, не опозорив себя, несмотря на холод.

— Показать их? Перед своим сыном? Это довольно возмутительно даже для тебя, — ответила тетя Мари, заправляя свои груди обратно в свой крошечный топ. — Хотя у тебя только разговоры и никаких действий, я думаю.

Даже внутри бикини ее большие соски аппетитно торчали, крича о том, что им нужно больше внимания.

— Джереми ничего не видит, — поддразнила мама, — так же, как бедный Колин не видел, как подпрыгивают твои большие сиськи.

Она почему-то завозилась, сидя на мне, и я увидел, как Колин широко раскрыл глаза.

— Ну вот, теперь мы в расчете. Оба наших мальчика насмотрелись на нас. Чувствуешь себя лучше?

— Господи, Элис! Надень это обратно, пока Гарольд не увидел тебя. Это все, о чем я хочу услышать на обратном пути. Ты становишься дикой, а порченная почему-то всегда я.

— Порченная. Кто теперь так говорит?

Я откинул голову назад и пытался хоть немного рассмотреть, что там за суматоха. Я успел мельком взглянуть на мамины сиськи, ее розовые соски, когда она стукнула меня по голове.

— Смотри вперед, Джереми.

Поймала. Черт возьми.

***

После волнений мы все вернулись на берег и высохли, как могли, прежде чем начать помогать папе загружать машину.

В моем мозгу все еще стоял вид потрясающей грудей тети Мари. Это было похоже на солнечные пятна; я просто не мог избавиться от этого. Конечно, не помогло и то, что она подкралась ко мне и схватила меня за голову, пока я вытирался. То, что я уткнулся лицом в её грудь, было слишком сильным напоминанием о том, что я только что видел.

Я люблю свою тетю Мари. Если говорить о сестрах, то она определенно самая веселая. Она заботилась обо мне и всегда баловала, сколько я себя помню. Она всегда спорила со мной на равных, и это до сих пор вызывало гнев отца, что мы так и не переросли это. Она умела говорить со мной, когда я был моложе, так, что я чувствовал себя старше, взрослее. Когда возникали проблемы, я иногда звонил ей и все с ней обсуждал. Она была прекрасной слушательницей.

Но в последние несколько лет, особенно с тех пор, как она рассталась с мужем номер три и проводила так много времени рядом с нами, я не мог не замечать ее как женщину. Да бросьте, она была до смешного сексуальна. Вы бы чувствовали то же самое на моем месте. Уж поверьте мне.

Мама, с другой стороны, всегда была стабильной, разумной, консервативной. Тетя Мари появлялась у нас дома в ультракоротких шортиках «Дейзи Дюк» и топе. А мама? Мама… одевалась… как мама. Тетя Мари проносила мне пиво, а мама отчитывала меня потом за запах алкоголя изо рта. Мама установила комендантский час в 10 часов для моих свиданий, даже когда я был в выпускном классе. Тетя Мари же следила за тем, чтобы у меня были презики.

Не поймите меня неправильно. Мама была замечательной мамой, и я любил свою семью, как никто другой. Но у каждого парня в этой жизни должна быть «тетя Мари».

Замок из рук на голове — это было слишком. Я подхватил ее на руки и запустил бузящий моторчик в ее декольте. Она истерически смеялась.

К сожалению, мама, которая находилась всего в пяти футах от меня, не знала, что я вижу это по-другому.

— Джереми! Прекрати это! — резко сказала она сквозь стиснутые зубы.

От звука ее голоса я застыл на месте, потом осторожно опустил тетю на землю. В ее глазах стояли слезы от сильного смеха.

— Это она начала, — слабо возразил я.

— И ты думаешь, что это подходящий способ закончить это? С твоей тетей?

Тетя Мари попыталась прийти мне на помощь.

— Это день сисек, Сисси. Ничего страшного. Ты сама так сказала.

Мама попалась.

— Ладно. Я поняла. Играем. Но подумай, Джереми. Что если бы твой отец подошел, когда ты это делал? Что тогда?

— Ему пришлось бы ждать своей очереди, — проворчал я. Иногда мой рот реагировал быстрее, чем мой мозг.

Мама уставилась на меня, ее рот открывался и закрывался, как у рыбы, вытащенной из воды. Наконец, она просто уставилась на тетю Мари, тыкая на нее пальцем.

— Ты! Ты плохо влияешь.

Затем она затопала прочь.

Тетя Мари чуть не подавилась, сдерживая смех.

— Иногда я не могу поверить тебе, Джереми. Ты так похож на своего отца в твоем возрасте, что это меня пугает.

— На отца?

— Он был таким же импульсивным, болтливым и самоуверенным, как ты. Господи, он был нечто. — Она посмотрела на него издали отстраненным взглядом. — Твоя мама выиграла этот конкурс, гарантирую это.

Я обнял свою миниатюрную тетю за узкую талию и потянул ее за собой.

— Нам лучше идти, неизвестно, что мама подумает, что мы задумали, если мы задержимся.

— И ведь неизвестно, что же мы задумаем, — поддразнила она, прижимаясь ко мне.

— Тетя Мари! — сказал я, подпрыгивая.

— Просто держу тебя на мушке, — засмеялась она, убегая от меня, чтобы я не смог отомстить. Гнилая штучка.

***

Jeep Wrangler Rubicon — прилично вместительный автомобиль. Но в данном случае, даже близко недостаточно большой.

— Все не поместится, — продолжала спорить мама.

— Все поместится. Это как пазл, нам просто нужно найти правильную комбинацию, — возразил папа.

Но мама была права. Пятеро взрослых и куча снаряжения высотой почти в полтора метра — это было слишком много для старого джипа.

Тетя Мари первой предложила сложить сиденье за водителем.

— Там будет тесновато, но, может быть, мы сможем усадить остальных. Нам придется сесть: троим впереди и двоим сзади. Кому-то придется сесть на консоль.

— Черт побери! — прорычал отец, заново регулируя некоторые приспособления сзади. — Никто не сможет сидеть на консоли больше двух часов.

У мамы было другое решение. Я никогда бы не ожидал услышать его от нее.

— Я могу сесть на колени Джереми, — предложила она. — Если он устанет, мы можем сделать перерыв, а Колин и Мари могут сесть на переднее сиденье.

Мы все еще ходили полуодетые, хотя на мне была футболка с боксерами, а у сестер были накидки, которые в основном… прикрывали их. Тем не менее, смотреть на маму, одетую в бикини, и думать о том, что она будет сидеть у меня на коленях в течение двух часов, было немного… тревожно. Приходилось сохранять спокойствие в мыслях. Боксеры не очень хорошо маскировали бы мое возбуждение, если бы там все стало еще хуже.

Папа ворчал, и мы опробовали решение тети Мари. Вскоре мы поняли, что с разложенным сиденьем за водителем, у нас все еще много вещей снаружи. Ему с трудом удавалось втиснуть самый большой чемодан между передними сиденьями, который, упираясь в консоль, оставляя при этом достаточно места для доступа к переключателю скоростей. Даже это было плохо, мягкий верх джина был натянут до такой степени, что казалось, что он может порваться.

Всем, кроме моего упрямого отца, было ясно, что мы все равно не доедем.

— Нахуй! — прорычал отец. — Давай просто оставим это дерьмо, и мы заберем его через пару недель.

Теперь я знал, что он расстроился. Он очень редко ругался.

Тетя Мари пыталась быть голосом разума.

— Давай, Гарольд, я думаю, мы почти у цели. Если мы сложим другое сиденье сзади, я думаю, оно поместится.

Я тоже пытался быть полезным.

— Ночь теплая. Мы можем ехать с опущенным верхом. Сложим вещи немного повыше. И чемодан тогда поместится.

Отец выглядел усталым. Это был долгий день. Мы не спали с четырех утра.

— Сиденье за моим креслом едва достаточно широкое, чтобы поместился один человек, не говоря уже о двоих.

Тетя Мари не сдавалась.

— Полагаю, мальчикам просто придется пострадать два часа от того, что их мамы сидят у них на коленях. Это избавит тебя от необходимости тратить целый день, чтобы вернуться сюда через пару недель, не говоря уже о бензине на 100 долларов. — Она повернулась ко мне и Колину. — Как вы думаете, ваши ноги выдержат двух старушек, сидящих на них пару часов?

Может быть, это просто говорило в ней пиво. Идея показалась мне просто безумной. Тетя Мари всегда дразнилась, но это была новая крайность. Особенно если учесть, что мама тоже будет в этом участвовать. Но мама и тетя Мари, похоже, считали это самым естественным решением в мире.

Колин, с другой стороны, казалось, был потрясен этой идеей еще больше, чем я. Он все время смотрел туда-сюда между нашими мамами, и одна только мысль о том, о чем они говорят, вызывала у него короткое замыкание в мозгу.

Я могу упомянуть об этом здесь, поскольку мы ничего не скрываем. Колин «плохо» относится к моей маме. Я не знаю точно, что это было, но это неоспоримо. Он пытается скрыть это, но в один расслабляющий языки пьяный момент он признался мне во всем. Он подглядывал за ней несколько раз, черт возьми, он практически проложил тропинку через кусты к окну ее спальни. Он постоянно снимал ее на телефон, как будто мы не могли понять, что он задумал. Он даже спросил, есть ли у меня ее фотографии в обнаженном виде. Точно. Как будто я бы поделился с ним, если бы они у меня были?

Это была семейная шутка, но я не думаю, что кто-то, кроме меня, понимал, насколько сильно он влюблен в маму.

Как вы можете себе представить, от этого разговора его бросило в холодный пот.

Мама провела рукой по моим волосам.

— Что скажешь, Джереми? Все будет не так уж плохо. Мы можем сделать перерыв, если станет слишком неудобно или твои ноги затекут.

Мой рот был сухим, как западный техасский ветер, когда я наконец согласился.

— Конечно. Все будет хорошо. Ты же не миссис Уилсон.

Миссис Уилсон была нашей 250-фунтовой [~ 115 кг] ОЧЕНЬ дружелюбной соседкой. Однажды она уже пыталась сесть ко мне на колени на крыльце. Это была катастрофа эпических масштабов, достойная отдельного рассказа. Но не сейчас.

Тетя Мари хихикнула.

— Вряд ли. Я не думаю, что даже вдвоем мы сможем сделать одну её.

Конечно, она была права. Мама фанатично следила за своим весом, садясь на безумную диету всякий раз, когда весы переваливали за 110 фунтов [~ 50 кг]. Тетя Мари, возможно, обгоняла ее на несколько фунтов, большая часть которых в данный момент заполняла топ ее бикини. Перед моими глазами промелькнул образ ее обнаженных сисек. Черт. Я снова посмотрел на ее грудь, пытаясь разглядеть торчащие соски. Черт. Похоже, она согрелась.

— Значит, решено. Давайте начнем это шоу, — сказала мама.

***

Потребовалось еще 10 минут, чтобы выгрузить одну сторону джипа и загрузить другую. Каким-то образом, с трудом, мы затащили все внутрь, хотя нам с трудом удалось закрыть заднюю дверь. Мы переложили несколько вещей, чтобы верхние вещи не унесло ветром, когда верх будет опущен, и привязали их, чтобы они не сильно сдвинулись во время поездки. Уже темнело, и мы знали, что когда мы доберемся до дома, будет уже поздно. Мама и тетя Мари допили последние кружки пива, а мы с Колином уже давно опустошили по одной, которую нам разрешили. Папа, напротив, все еще пил Red Bull, стараясь не заснуть и не потерять бдительность перед долгой дорогой.

Когда машина была полностью заполнена, стало очевидно, насколько тесно будет на заднем сиденье. Там почти не было места для ног, и пространство было более узким, чем на переднем сиденье. Мама и тетя Мари перешептывались между собой, а потом мама вышла вперед.

— Итак, кто это будет, Колин? Ты хочешь, чтобы твоя мама была там с тобой, или ты предпочитаешь, чтобы я посидела на твоих коленях пару часов?

Черт, мама! Так сильно дразнишь мальчика? Если бы она продолжала в том же духе, у него, наверное, случилась бы аневризма головного мозга.

Оказалось, что и у отца были серьезные проблемы в этом плане.

— Я думаю, что эти мальчики уже слишком взрослые, чтобы их мамы так долго сидели у них на коленях, — сказал он своим тоном «и это окончательно».

— Но это нормально, что их тети посидят у них на коленях? — требовательно спросила мама.

— Черт. Мне все это не нравится, но, учитывая эти два варианта, я бы сказал, что да. Лучше, чтобы их тети сидели у них на коленях.

Мама закатила на него глаза, но она знала его так же хорошо, как и я. Черт, кого я обманываю? Она знала его намного лучше. Это был проигрышный вариант. Она могла спорить до посинения, но он не собирался сдвигаться с места в этом вопросе. Папа был таким же. Мама добивалась своего в 95% случаев, но в тех редких случаях, когда он что-то решал, лучше подождать, пока Миссисипи начнет течь на север, чем он передумает.

Тетя Мари держалась в стороне от линии огня и ждала, пока они придут к решению. Сексуальная и умная. Папа не сказал ни слова, он просто стоял с мрачным выражением лица и скрещенными руками.

Как я уже говорил, мама знает папу, что его заводит и как с ним играть. Через несколько секунд мы увидели, как она подошла к нему и положила руки на его руку.

— Конечно, дорогой. Я уверена, что ты лучше всех разбираешься в таких вещах. Они уже не маленькие мальчики.

Она потянула его за руку и заставила идти с ней, подальше от остальных, пока они болтали, взад и вперед. Не было похоже, что они спорили, но когда они вернулись к нам, мама ухмыльнулась, и я понял, что она проиграла эту битву, но выиграла войну.

Тетя Мари стояла рядом со мной, и когда они уходили, она обняла меня за талию.

— Ты ведь не сильно возражаешь, если я сяду к тебе на колени, Джереми? Я постараюсь, чтобы тебе не было слишком неудобно.

Я повернулся к тете и просунул руки под ее руки. Я приподнял ее, заставив ее тихонько пискнуть, а сам немного потряс ее.

— Черт, я думаю, что ты не сможешь перевалить за 150 фунтов. Это не должно быть проблемой.

Тетя Мари посмотрела на меня, шлепнув меня по руке.

— 150! Возьми свои слова обратно! Я не вешу ни фунта больше 110.

— Правда? Мама весит около 110, и я уверен, что ты обгоняешь ее на добрых 20 фунтов или около того. — Я еще раз слегка встряхнул ее, чтобы подчеркнуть сказанное, от чего ее груди начали колыхаться, гипнотизируя меня.

В действительности, если не считать грудей и попки, они были настолько похожи по размеру и форме, что вряд ли их вес отличался более чем на несколько унций. Но тетю Мари было слишком легко дразнить. И она на это купилась.

— 20 фунтов! — кричала она. — Неужели я выгляжу так, будто вешу на 20 фунтов больше Элис? Правда?

Мама и папа приближались, и маме понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.

— Джереми! Прекрати дразнить свою старую тетю. Не может быть, чтобы она была тяжелее меня более чем на 10 фунтов.

Тетя Мари повернулась, чтобы посмотреть на мою маму, но когда она увидела, что мы все ухмыляемся, она начала заикаться, высказывая свои обвинения и, наконец, повернулась назад и ткнула меня в грудь.

— Ты заплатишь за это, ушлаган.

— Я знаю. Поверь мне, я знаю. Благодаря папе я буду расплачиваться как минимум 2 часа. Проклятые 20 лишних фунтов. Тебе нужно отказаться от «Твинки».

Она снова шлепнула меня, на этот раз довольно сильно. Я знаю, что она оставила след на моей руке на некоторое время.

— Ладно, Колин, почему бы тебе не присоединиться ко мне впереди, и мы сможем загрузиться, — объявила мама.

Папа выглядел готовым к инфаркту.

— Вы, конечно, не собираетесь ехать домой в купальниках?

Мама выглядела удивленной.

— Боже, не могу поверить, что мы чуть не забыли. Ехать два часа в этих мокрых костюмах будет просто ужасно. Я уже всё натерла. Мари, куда мы положили сумку с дорожными костюмами?

Тетя Мари с опаской посмотрела на меня, а потом повернулась к машине. Я увидела, как она вздохнула с облегчением, когда обнаружила, что сумка действительно доступна. Она секунду боролась, чтобы освободить ее, затем вылезла из машины, победно подняв сумку.

— Получилось.

Мама передала нам одежду для поездки домой, и они с тетей Мари ушли в дом, чтобы переодеться. Пока их не было, мы с Колином быстро переоделись в те наряды, которые она припасла для нас. Всего лишь пара трикотажных шорт и футболки, но гораздо удобнее, чем два часа сидеть в мокрой одежде. На нас уже были боксеры, но они все еще были мокрыми… так что их пришлось снять. Правда, мы ходили в боксерах большую часть лета, так что в этом не было ничего необычного. Лично мне нравилась свобода; я ненавидел обтягивать причиндалы.

***

Мама и тетя Мари появились через пару минут, одетые в большие мешковатые футболки, которые доходили до половины бедер. Мама попозировала папе, приподняв край своей футболки, демонстрируя какие-то богомерзкие уродливые цветные шорты.

— Теперь лучше?

Мы с Колином оба сказали:

— Ок.

Папа переоделся в треники раньше, так что он уже был готов.

— Это немного разумнее, — нехотя признал папа. — Давайте грузиться.

Заднее сиденье было узким с пассажирской стороны. Я забрался внутрь и потратил минуту на то, чтобы оттолкнуть и оттянуть коробки и чемоданы, стоявшие рядом со мной, пока у меня не осталось немного места для плеч и руки. Тетя Мари терпеливо ждала, затем осторожно забралась внутрь, заправляя футболку под попу, пока мы экспериментировали с тем, какая позиция лучше всего подходит для наших ног. В конце концов она села так, что ее ноги оказались снаружи моих. Мне было неудобно, когда мои ноги были прижаты друг к другу, поэтому я раздвинул колени примерно на фут, при этом мои ступни все еще были стоящими вместе. Это привело к тому, что ноги тети Мари оказались раздвинуты, одна прижата к двери, другая — к чемодану, втиснутому между передними сиденьями. Не самая изящная позиция. Зато мне открылся прекрасный вид на множество кожи гладких голых бедер.

После того, как папа завершил последнюю проверку дома, он забрался в машину и завел двигатель.

— Ну вот, конец еще одного замечательного лета. Чертовски хороший последний день, а, мальчики?

Я на секунду запнулся, гадая, не говорит ли он о текущей ситуации, но Колин оправился быстрее.

— Без шуток. Мы должны еще немного поохотиться на свиней. Это было чертовски возбуждающе.

— Я согласен, — добавил я, чтобы не показалось, что я слишком отвлекся. Не то чтобы у меня не было на это права. Может быть, у тети Мари и не было маминой «пышной» задницы, но, прижатая к моим коленям, она ощущалась просто невероятно.

Дорога была неровной, и даже если свернуть с нее, то первые несколько миль главная дорога оставалась неухоженной. Это была одна из причин, по которой мы купили Jeep Rubicon в первую очередь. Не самая гладкая езда в мире, но на бездорожье он реагировал как свинья на грязь.

В салоне было шумно. При снятом верхе ветер шумел, а папа включал классический рок, без которого, благодаря радио «Sirius», ему никогда не приходилось обходиться.

Думаю, мы с тетей оба понимали, что это выходит за рамки нашей обычной игры. Она и раньше сидела у меня на коленях, смотря дома фильм, но это было не то же самое. Совсем не то. Мы были в нашем собственном маленьком частном коконе, и почти без одежды.

Папа очень медленно ехал, а я пытался найти удобное место для своих рук и ладоней. В конце концов, я осторожно положил их на ее ноги, примерно на середину бедра.

— Так нормально? — спросил я.

Я ожидал смеха в ответ, но она просто положила свои руки поверх моих, приподняв их немного выше.

— Нервничаешь? — спросила она меня.

— Немного.

— Не волнуйся. У нас все будет хорошо. Я доверяю тебе.

Мои пальцы медленно скользили по ее коже, по гладкой мягкой шелковистости внутренних поверхностей её бедер. Мы доехали до конца открытой подъездной дорожки, и папа немного прибавил скорость, когда мы скрылись в деревьях.

Почти сразу же мы наехали на большую кочку, которая разрушила все наши представления о приличиях. Тётя с визгом подпрыгнула на моих коленях, сильно ударилась о дверь, ее рубашка задралась под ней. Я протянул руки, схватил ее за бедро, слишком высоко в обычных обстоятельствах, и изо всех сил пытался удержать ее от падения в углубление для ног. Ее футболка задралась почти до груди, во время второго почти такого же неудачного прыжка, и она уже лежала на спине у меня на коленях, ее ноги были направлены в потолок, а колено практически поставило мне синяк под глазом.

Мой взгляд остановился на ее ногах. На ней не было шорт. Черт, на ней почти не было трусиков. Не знаю, подумал бы папа, что это лучше, чем купальник.

Тетя Мари тяжело дышала, пытаясь сесть прямо, и я попыталась помочь, но при очередном неудачном прыжке она перевернулась боком ко мне на колени, и мне пришлось схватить ее за задницу, чтобы она не соскользнула с меня. Я крепко обхватил ее сзади, пытаясь удержать ее на месте, и чудом нам удалось усадить ее обратно.

Благодаря трусикам, которые были на ней, этот захват был больше похож на хватание за кожу, чем за ткань. Я не хотел отпускать ее.

Она упиралась руками и ногами во все, что попадалось под руку, и смотрела на меня с искренним удивлением. Я протянул руку вперед и потянул ее майку, где она запуталась, и расправил ее, чтобы она снова прикрывала ее маленькие трусики. Подпрыгивание было непрерывным, но на данный момент с ним можно было справиться. Я держал подол ее майки в руке и при большем подпрыгивании быстро просунул его под ее попку.

— Вот так. Возвращаемся к рейтингу PG-13, — поддразнил я.

Мы оба начали хихикать, и она громко рассмеялась, когда ее подбросило, и она жестко приземлилась на мои колени.

Мы попытались успокоиться. Это была безнадежная задача. Каждые несколько секунд очередное подлое дорожное препятствие отправляло нас рикошетом в окружающее пространство. Не раз мне приходилось отталкивать багаж в сторону, чтобы нас потом не похоронили. Мы хихикали как дети, снова и снова пытаясь занять нужное положение, конечности разлетались повсюду. Это было более чем волнительно, поскольку груди моей тети явно не были обременены бюстгальтером, и пару раз мне хотелось выколоть себе глаз.

Во время короткой интерлюдии почти гладкой дороги, тетя Мари немного наклонилась к двери и повернула свой торс, глядя на меня.

— Держи меня, Джереми. Я не хочу, чтобы вам, ребята, пришлось восстанавливать мое сломанное тело после того, как меня выбросит из этого дикого аттракциона. — Она держала свой рот в дюймах от моего уха, но я все еще едва мог ее слышать.

Я просунул левую руку между ней и дверью, а правой обхватил ее талию. Притянул ее ближе. Слегка сжал ее бока, ущипнув воображаемые ручки через майку.

— Беру свои слова обратно. Разница не более 5 фунтов.

Она пихнула меня локтем.

— Прекрати. Ты сейчас просто грубишь.

Мы попали в особенно плохую колею на дороге, и нас обоих отбросило к середине машины. Я пытался держать её, но ее руки и ноги дрыгались и чуть не зацепили меня. Я поймал грудью удар в лицо и инстинктивно открыл рот, зажмурившись на мгновение, пока очередной импульс не оттащил ее от меня.

— Гарольд! — крикнула мама. — Притормози, пока ты нас не убил! Еще один удар, как в прошлый раз, и если меня не выбросит из машины, твой племянник узнает гораздо больше об анатомии своей тети, чем положено.

Отец, наконец, притормозил, но, вероятно, не слишком скоро. Последний толчок оставил ноги тети Мари распростертыми в воздухе, и я обнаружил, что прижимаю ее к своей груди, одной рукой схватив за бюст, а другой — за внутреннюю часть бедра на расстоянии волоска от ее промежности. Ее майка снова сползла на талию, и, глядя вниз, я очень хорошо рассмотрел трусики. Крошечные розовые, с вышитым красным сердечком и словом «Я», написанным девичьим почерком. Сердечко и «Я» — «Люби меня». Уверен, вы понимаете, как это подвигло к немедленному изменению моего статуса ниже пояса.

Я не знаю, как долго тетя Мари позволяла мне лапать ее таким образом, но в конце концов она убрала мою руку со своего бедра и спустила рубашку настолько, чтобы прикрыть попу. Она потянулась к моей второй руке, ослабила смертельную хватку, которой я держал ее сиську, и села прямо. Она улыбнулась мне, когда положила мою руку обратно на свою грудь, нежно поглаживая ее. Я слегка сжал ее. Она придвинула свои губы к моему уху.

— День сисек.

Это заставило нас снова захихикать, и я долго ощупывал ее сиську. Она снова положила свою руку на мою:

— Нежнее, хорошо? И это останется между нами.

— Я буду нежным, — заверил я ее. — Я буду такой, какой ты захочешь.

Она улыбнулась.

— Тебе нравятся мои трусики? Я надела их специально для тебя.

— Мне они нравятся. И я люблю.

— Любишь?

— Я люблю тебя.

Она придвинула свой рот к моему уху.

— Дело не в такой любви. Понимаешь, о чем я?

Я беззвучно кивнул, борясь с агонией затвердевания моего члена, все еще согнутого пополам. Должно быть, она заметила мой дискомфорт.

— Я не слишком тяжелая? — спросила она, в кои-то веки серьезно.

Я знаю, что покраснел.

— Вовсе нет. Ты ощущаешься прекрасно. — сказал я ей. — Может быть, немного слишком хорошо. — признался я.

Она подняла брови, а затем широко улыбнулась.

— Джереми Дэниелс! У тебя стояк на тетю?

Ее рот был в дюймах от моего уха, и я чувствовал ее дыхание. Это не способствовало улучшению ситуации.

— Извини. Не хотел, чтобы так получилось, — неубедительно ответил я.

Она все еще продолжала глупо ухмыляться.

— Не извиняйся. Это приятный комплимент. Я чувствую, что у меня там все липкое. Тебе нужно подустроиться?

Я кивнул и вздохнул с облегчением, когда она оторвала свои бедра от меня. Я выпрямилась, направив его прямо вверх, к моему животу. Тетя Мари опустилась ниже, затем придвинулась ко мне попой, гораздо сильнее, чем было необходимо, так что мой ствол уперся в ее расщелину.

Вся эта история с сиськами больше не была моей главной заботой. Дорога все еще была неровной, и я держал ее за бедра, чтобы она не соскочила на более глубоких колеях. Папино замедление сделало процесс управляемым. Наша игривость ушла на второй план, и некоторое время мы сидели молча. Каждая кочка приподнимала ее, а мои руки тянули ее обратно вниз, потирая о мой бушующий стояк. Я понял, что больше не тяну ее прямо вниз, но облегчаю ее движение вперед и отступаю назад, каждый раз, когда мы теряем контакт.

Тетя Мари держала одну руку на дверной ручке, а другую прижимала к груди, чтобы держать свои гиперактивные сиськи под умеренным контролем. Я мог сказать, что не только я был возбужден. Она активно подыгрывала мне, двигая бедрами, заталкивая мой член глубже в свою расщелину.

Я сходил с ума.

Тетя Мари, казалось, понимала мое затруднительное положение. Надо сказать, что для женщины, которой было почти 40 лет, она была довольно гибкой. Она повернулась и снова прижалась ртом к моему уху.

— Мы немного балуемся, тебе не кажется?

— Слишком балуемся? — спросил я, надеясь, что она скажет «нет».

— Немного слишком. Ты сводишь меня с ума, малыш.

Свожу ее с ума?

— И ты меня тоже. — Внезапный толчок приподнял ее, и я постарался быть более осторожным в том, как опускал ее обратно. — Боже, как с тобой хорошо.

Она слегка поцеловала меня.

— И ты уже большой. Действительно большой. Когда мой маленький племянник успел так чертовски сильно вырасти?

Еще один толчок заставил меня застонать, когда я почувствовал давление ее задницы, скользящей по моему стволу. Это была полностью ее заслуга.

— Послушай, сладкий. Нам предстоит долгая поездка, и нам нужно устроиться поудобнее, иначе мы оба будем несчастны. Мы ведь можем быть взрослыми в этом вопросе, правда?

— Конечно, — сказал я ей.

— Хорошо. Ты можешь опуститься чуть-чуть?

Мне с трудом удалось продвинуть бедра вперед на дюйм или два.

— Вот так?

Тетя Мари кивнула.

— Доверяешь мне?

— Конечно. Свою жизнь. Ты это знаешь.

— Я знаю. Но я хочу, чтобы ты расслабился на секунду и не устраивал сцен. Хорошо?

Я не знала, к чему она клонит, но я кивнул.

Тетя потянулась вниз между нами, и я почувствовал, как ее рука скользнула в штанину моих шорт, ища и находя мой отвердевший член. Она ласково потянула его вперед, затем я почувствовал, как материал моих шорт отошел в сторону, и мы соприкоснулись кожа к коже. Она обхватила мой ствол теплыми пальцами и удерживала его, сидя у меня на коленях, пока мой ноющий член находился у нее между ног, прижимаясь к ее мягкой промежности.

Она слегка подалась бедрами вперед, ее рука прижала мой твердый член к своей промежности. Затем она сомкнула ноги, и я заглянул ей через плечо, чтобы увидеть головку моего члена, играющую со мной в гляделки между ее мягкими бледными бедрами.

Она прислонилась ко мне спиной, затем я намеренно обхватил ее тело руками: одной — за талию, другой — чуть ниже сисек. Она прислонила свою голову к моей.

— Каким бы диким ни было это, то что было раньше — было совсем не комфортно. Я не смогла бы провести так два часа. Разве так не более удобно?

Я задрожал. Комфортно — это НЕ то слово, которым можно было бы описать то, что я чувствовал.

— Лучше. — признал я.

Я подумал, не связана ли эта ее дикая сторона со всей выпивкой, которую она употребила. Я чувствовал запах алкоголя в ее дыхании. Я повернул руку вверх и нежно обхватил ее сиську.

Она вздохнула.

— Мы не должны слишком увлекаться сейчас, хорошо?

— Что значит слишком увлекаться? — нервно спросил я. Я подумал, не имеет ли она в виду то место, куда я положил руку.

Она выглядела так, будто собиралась ответить, когда джип почти остановился, а затем свернул на асфальтированную дорогу. Я крепко обнял ее, пока нас на секунду подбросило, прежде чем джип начал ехать ровнее и набирать скорость.

— Все в порядке? — спросил папа.

Мама сообщила, что впереди всё в порядке.

— Немного неудобно было ехать раньше, но сейчас… всё в порядке, — ответила тетя Мари, мягко поглаживая мой член, прежде чем засунуть его обратно между своих изящных ножек.

Вокруг была полная темнота, почти кромешная тьма, на дороге, по которой мы ехали не было ни одного фонаря. Сильно тонированные окна ничуть не помогали. Луны не было, и единственным источником света были звезды над головой. — Отсюда мы должны ехать быстрее. Первый отрезок пути был тяжеловат, «Руби» был так перегружен.

— Я бы так сказала, — ответила мама, — боюсь, что у бедного Колина были заняты руки, когда он пытался удержать меня от того, чтобы я не вылетела из машины. Сейчас намного лучше.

— Сожалею об этом, но дальше все должно быть гладко. — Папа снова включил музыку, чтобы слышать ее поверх шума дороги и ветра.

Тетя Мари, казалось, не возражала против того, как я ее держал, и когда мои руки немного раздвинулись, она приняла это как должное.

— Намного лучше, — сказала она мне, теперь, когда нас не швыряли, как кубики в игре «Неприятности».

— Что тебя слишком увлекло? — спросил я, не желая испытывать судьбу.

Тетя посмотрела мне в глаза, затем наклонилась и прижалась своими губами к моим. Боже! Я целовал свою тетю! Это было так приятно: наши языки сталкивались, ее грудь заполняла мою руку, мой член был твердым и теплым, зажатым между ее ног.

Это был самый долгий и лучший поцелуй в моей жизни. Было так хорошо держать её в моих объятиях, а ее рот был теплым и податливым. За несколько минут с тетей я узнал о поцелуях больше, чем за всю свою жизнь.

Наши губы разошлись, и она открыла глаза, глядя в мои.

— Ты не можешь трахнуть меня, Джереми. Не здесь. Не в машине с Колином прямо перед тобой.

Ее слова чуть не вывели меня из себя. Так много смысла. Так много недосказанного. Я не мог трахнуть её. Это был предел? Значит, все, что было до этого… всё это было в порядке? И дело было не в том, что я не мог ее трахнуть. Нет. Я не мог трахнуть ее прямо в этот момент. Не в машине, когда рядом ее сын. Но потом? В другом месте? Господи! Предположительные последствия были умопомрачительными.

Никаких сомнений. Моя тетя Мари была дикой. Плохо, что она была такой красивой, с упругим телом и огромными сиськами. Но она была так похожа на маму, что я думал о том, как они похожи, и что было бы, если бы я был с мамой вместо нее. Я знаю. Не совсем правильная мысль.

Как будто сейчас было лучше.

С подразумеваемым разрешающим сигналом я скользнул руками вверх под майку тети и захватил обе ее груди, наслаждаясь ими в меру своих сил. Мне хотелось гораздо большего. Я стал смелее и потянул ее майку вверх, снимая ее с нее. Она грациозно подчинилась, и через несколько мгновений я был на седьмом небе от счастья. Я стянул футболку и с себя, чтобы почувствовать, как наша плоть прижимается друг к другу.

С ее освободившимися сиськами теперь можно было открыто играть. Я не мог насытиться ими, а она, казалось, не возражала. Нет, нисколько.

— Получаешь удовольствие? — спросила она меня, в то время как ее руки оставались между ее ног, легонько играя с моим членом. В данный момент она растирала мой преэякулят по всей головке маленькими кругами, что было на грани пытки.

Я смотрел на переднее сиденье, гадая, насколько далеко придется повернуться отцу, чтобы увидеть, что мы делаем. Я повернул шею, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, но оно было полностью закрыто чемоданом. Мы были на 100% скрыты от других глаз. Наш собственный маленький частный островок.

— Я уже говорил тебе в последнее время, как сильно я тебя люблю, тетя Мари? — сказал я.

— Я знаю, милый. И я люблю тебя в ответ в два раза сильнее.

— Это невозможно.

Она хихикнула.

— Ты когда-нибудь думал, что мы окажемся в таком положении?

— Фантазировал… может быть. Но я никогда не думал, что это действительно возможно.

— Ты фантазируешь обо мне? — спросила она, как будто об этом не знала.

— Все время. — Я колебался. — Не злись, ладно? Но когда я дрочу, ты та, о ком я мечтаю.

— Ммм… С чего бы мне злиться из-за этого? Это так горячо. Как долго это продолжается?

Я хихикнул.

— С тех пор, как у меня впервые встал.

Она застонала.

— Боже, ты меня так возбуждаешь, Джереми. И как часто ты это делаешь?

— Два-три раза в день. Может быть, больше. И гораздо чаще, когда ты рядом.

— Я… — она замешкалась, — я иногда думаю о тебе, когда делаю это. — Она сжала мой член. — Теперь, когда я знаю, что ты это делаешь, я думаю, ты будешь появляться в моих фантазиях гораздо чаще. Возможно, мне придется переименовать свою любимую игрушку в твою честь.

Я прижался губами к ее плечу и ласкал ее сиськи, теперь уже более нежно. Она фантазировала обо мне!

Я не мог больше сопротивляться и запустил руку в ее трусики. Она немного раздвинула ноги, затем осторожно обхватила ими мои, так что она оказалась широко раскрытой. Я покусывал ее шею и плечи, играл с ее потрясающими грудями и медленно изучал ее мокрую киску, по одному пальцу за раз.

Я чувствовал, как ее тело реагирует на мои действия, как напрягаются ее ноги, как учащается дыхание. Ее тугая щель увлажнилась и прижалась к моей ладони, когда я глубоко ввел в нее два пальца. Она вывернула туловище, приблизив свои губы к моим, ее глаза пылали.

Она уже давно оставила мой член и просто наслаждалась тем вниманием, которое уделял ей я. Она была полностью в моей власти, и я исследовал ее киску как можно больше, растирая, трогая, растягивая, щипая, наблюдая за каждой ее реакцией. Я проник дальше ее киски и провел пальцем по ее тугому анусу.

— Не-а, — предупредила она, — это только на выход.

У меня не было с этим проблем. Я просто изучал ее тело и с нетерпением вернулся к траханию ее пальцами. Мне удалось засунуть в нее большую часть трех пальцев, и я усердно работал ими, крутя и надрачивая ее мокрую щель. Она сильно стонала и прижималась ко мне.

— Ты собираешься кончить для меня, тетя Мари? — спросил я дразняще.

Она хныкнула и кивнула.

— Ты позволишь своему озорному племяннику заставить тебя кончить? Тебе ведь нравится, когда малыш твоей сестры играет с твоим потрясающим телом, не так ли? Ты смочишь его грязные пальцы своей кончей, плохая девочка.

Она застонала, прижимаясь к моим навязчивым пальцам. Она снова кивнула.

— Ты знаешь, что теперь ты моя, не так ли? — сказал я ей, тыча в ее киску своими окоченевшими от напряжения пальцами.

— Джереми… — тихо застонала она, слова унесло ветром почти прежде, чем я смог их услышать.

Тетя Мари была одинока уже почти два года. На данный момент я знал, что у нее нет парня. И она фантазировала обо мне. Я был более чем готов сделать шаг навстречу.

— Моя, Мари, — зарычал я, мои пальцы глубоко проникли в нее, моя рука крепко сжимала ее киску. — Ты отдалась мне, и я отказываюсь отпускать тебя. Я не могу дождаться, когда мы сможем остаться вдвоем, и я смогу выебать тебя до сотрясения твоих прекрасных мозгов.

Она застонала, прижимаясь к моей руке, интенсивно кончая. Казалось, она кончала очень долго, но я не был уверен. О таких вещах трудно судить. Когда ее тело перестало дрожать, а дыхание пришло в норму, она выглядела так, будто наконец-то вернулась в реальный мир. Я гладил ее сладкую щель и ласкал ее обнаженную грудь, пока она расслаблялась.

С огромным вздохом она вернулась к жизни. Она приложила пальцы к губам, чтобы я замолчал, а затем продолжила изгибать свое тело так, что позавидовал бы йог. Она действовала медленно и тщательно, и мне потребовалась почти целая минута, чтобы понять, что она поворачивается. С последним опусканием вытянутой ноги моя красивая тетя, на которой не было ничего, кроме пары тщательно промокших трусиков, облокотилась на мою талию и оказалась сидящей лицом ко мне. Ее колени стояли на сиденье по обе стороны от меня, плотно зажатые между моими бедрами и машиной. Она потянулась к моим шортам и потянула их вниз с боков. Я приподнял бедра, и они резко сползли вниз почти до колен. Одарив меня огромной ухмылкой Чеширского кота, она опустила бедра и прижалась своей распаренной промежностью к моему обнаженному твердому стволу.

— Тебе действительно не стоит трахать меня, только не здесь, — сказала она мне, ее голос был ласковым и чувственным.

Просто не стоит? Как же всё уже изменилось.

Я взял ее большие сиськи в руки и поднес их к губам. Это было великолепно — ощущать ее вкус, лизать, сосать и покусывать эти прекрасные бугорки. Я увлекся, втягивая в рот как можно больше плоти ее сисек, впиваясь зубами в ее кожу, сильно дергая за сосок.

Она вздохнула.

— Я всегда знала, что ты любитель сисек. Думаю, это одно из мест, где вы с отцом расходитесь. Тебе нравятся сиськи твоей тети?

Я отстранил свой рот достаточно, чтобы притянуть ее к себе для еще одного горячего поцелуя.

— Мне нравятся большие аппетитные сиськи моей тети, — сказал я ей, возвращаясь, чтобы поцеловать еще.

— Я знаю. Когда ты был маленьким, ты знал, что иногда я кормила тебя грудью, а твоя мама иногда кормила Колина? Вы оба сосали их одновременно. Тебе нравились мои большие молочные сиськи. Можешь себе представить? Даже больше, чем эти.

— Кажется, я это помню, — поддразнил я. — Если бы была возможность, я бы сделал это снова.

Она сладко застонала и прижала мою голову к своей груди.

Тетя Мари терлась своей промежностью вверх и вниз по моему члену, двигая бедрами, сильно прижимаясь ко мне. Было очевидно, насколько чувствительны ее сиськи, ее стоны теперь продолжались почти без остановки. Я запустил руку в заднюю часть ее трусиков, сжимая и разжимая ее ягодицы и скользнул пальцем ниже, проведя им по тугому маленькому очку и проникая в киску.

Она потянулась вниз между нами и оттянула промежность трусиков в сторону, прижимая свою обнаженную киску к моему члену. Все, что мне нужно было сделать, это приподнять ее на дюйм или два, и я мог быть внутри нее.

Ее бедра безумно терлись об меня, и она наклонила голову вниз.

— Я собираюсь кончить снова, — задыхаясь, проговорила она.

Я хотел ответить ей, но не настолько, чтобы отпустить ее сиську. Я сильно сосал её, лаская языком сосок, упираясь членом в ее промежность, в то время как моя рука притягивала ее к себе, мой палец прочно вошел в нее. Я потянул ее выше на свой член, чувствуя, как её влага захватывает головку, а затем безумно скользит обратно по внешней стороне. Она сделала это снова, скрежеща по члену вульвой, головка члена скользила между ее губами. Я собирался трахнуть ее. Она задыхалась, сильно надавливая киской, но головка выскочила из нее, еще раз скользнув по всей длине щели. Ее потирание прекратились и перешли в серию коротких жестких толчков, сопровождаемых вскриками, которые быстро захлебнулись в моем плече.

— Там все в порядке? — услышал я вопрос отца.

Тетя Мари была не в состоянии ответить. Она все еще кончала на мой член, дико трясь о него.

— Мы в порядке, папа. Просто у нас немного свело ноги, когда мы пытались сменить положение. Думаю, теперь все в порядке. — Мне пришлось кричать, чтобы меня услышали за шумом дороги.

— Как ты, Элис?

— Я в порядке. Ты все еще в порядке, Колин? — спросила мама. — Я не слишком тяжелая, правда?

Голос Колина звучал… напряженно.

— Я в порядке. По крайней мере… еще немного.

Папа выглядел успокоенным.

— Отлично. Если вы продержитесь еще 15-20 минут, мы сможем передохнуть на заправке и долить бак. Это довольно близко к половине пути.

— Звучит неплохо, — ответил я, в то время как тетя Мари продолжала сжимать мое тело, ее рот был вжат в моё плечо, заглушая ее стоны. Она не переставала толкаться, и это сводило меня с ума.

— Перерыв не помешает, — ответила мама.

Папа снова включил музыку, и машину заполнили звуки «More Than A Feeling» группы Boston.

Тетя Мари наконец успокоилась, она держала мое лицо в своих руках, глядя мне в глаза.

— Черт! Это было невероятно! Я не помню, когда в последний раз я кончала так сильно и так долго!

Я держал ее за задницу и медленно прижимал к ней свой член.

— Ты сводишь меня с ума, Мари. Я очень близок к тому, чтобы кончить.

На ее лице появилось озабоченное выражение, и я увидел, что она оглядывает нашу маленькую площадку.

— Черт. Ты можешь продержаться до остановки? Иначе ты устроишь здесь адский беспорядок. И я не думаю, что кто-то будет скучать по этому запаху.

Я закрыл глаза.

— Я попробую. Но ты должна прекратить двигаться. Я уже почти… Не могу поверить, что я еще не кончил.

Тетя Мари отодвинулась от меня и вообще перестала двигаться. Мой член напрягся, любое прикосновение могло привести к «взрыву». На несколько долгих секунд я завис на грани и почувствовал, что желание кончить отступает. Открыв глаза, я увидел, что она широко улыбается.

— У меня есть идея. Наберись терпения и продержись еще несколько секунд, хорошо?

Я кивнул.

Она осторожно приподняла свою ногу, выдвинув мою наружу, а затем задвинула свою внутрь моей. То же самое она проделала с другой ногой, двигаясь медленно и осторожно. Худшая из моих надвигающихся потребностей прошла. Я почувствовал, как пульс, бившийся в моем виске, медленно утихает. Я каким-то образом сопротивлялся желанию и не собирался извергаться спонтанно.

Тетя Мари стояла на коленях между моими ногами и по очереди снимала ноги с подушки, просовывая ступни под переднее сиденье, пока не уперлась коленями в пол.

Она похлопала меня по бедрам.

— Встань на колени на сиденье, — сказала она мне.

Слова прозвучали немного громко, но, к счастью, Мик Джаггер был громче. Никакой реакции спереди.

Было неловко, и я не был таким гибким, как моя любимая тетя, но после нескольких попыток мне удалось подтянуть колени под себя. Она вытолкнула их наружу, расширив мою стойку. Я держался за перекладину сверху, чтобы сохранить равновесие.

Тетя Мари поднялась так высоко, как только могла, и потянула мою голову вниз, пока наши лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга. Она прошептала мне.

— Теперь ты можешь кончить, я придумала, как справиться с беспорядком.

Я застонал, когда она скользнула вниз по моему телу и взяла мой член в рот.

— Господи! — воскликнул я.

Упс.

Папа выключил музыку.

— Ты в порядке, Джереми?

— Да, — сумел отдышаться я. — Еще несколько минут, да?

— Мы можем остановиться, если нужно.

— Нет! Я имею в виду… я в порядке. Мы почти… приехали.

— Хорошо. — Я ждал, что он сделает музыку погромче, но он этого не сделал. — Чертовски хороший день.

— Невероятный, — сказал я ему, пока тетя делала минет. Она замедлилась, когда папа начал говорить, но я наблюдал, как она ухмыляется, ее шаловливая сторона выходит на первый план, и она наваливается лицом на мой член.

Папа был просто в ударе.

— Я все еще не могу поверить в нашу удачу. Довольно сенсационный первый раз для Колина, ты не находишь?

— Без шуток, — ответил Колин спереди.

Мы все практически кричали, чтобы нас слышали над шумом дороги. Я был рад, думая, что это очень хорошо заглушает любые другие посторонние звуки. Тетя Мари наяривала ртом на моем члене, и даже так близко, как я был, я ничего не мог от нее услышать.

— Что ты подумал, когда увидел эту большую свинку, стоящую там перед тобой, Джереми?

— Она была прекрасна, — ответил я, проводя рукой по волосам тети Мари. — Я никогда не видел ничего подобного. Даже близко.

— Да. Я все ждал, что она испугается, и ты упустишь возможность всей жизни, — прорычал папа.

— Я не могу поверить в свою удачу, — сказал я ему, увлеченный идеей поговорить с папой, Колином и мамой, пока теплый рот тети Мари был полон моего члена. — Мы становились все ближе… ближе… ближе… — сказал я, подчеркивая каждое «ближе» толчком вперед члена между талантливыми губами тети.

Кажется, я надавил слишком сильно. За последний я получил шлепок по заднице.

— Это было как подарок от Бога, — вспоминал папа. — Подумать только, мы могли подойти на расстояние 30 ярдов, прежде чем она успела пошевелиться!

— Она… была такая большая! — высказался Колин. — Такая большая! Я не понимал, насколько она большая на расстоянии, но по мере приближения я начинал нервничать. Что, если бы она повернула на нас?

— О чем ты думал, Джереми?

— Я знал, что подошел слишком близко. Я не мог больше ждать. — Это было правдой в большей степени, чем можно было подумать. — Я чувствовал… как сильно бьется мое сердце.

Я запутался одной рукой в волосах тети Мари, двигал ее головой, проникал членом между ее губ, ее рука и рот творили со мной чудеса. Я никогда не чувствовал ничего настолько хорошего. Я не думал, что что-то может быть.

— Мне знакомо это чувство, — сказал папа. — Массовый выброс адреналина.

— Да. У меня практически дрожали ноги, — сказал я, чувствуя, как мой голос начинает ломаться от напряжения, вызванного разговором во время подготовки к извержению. — Я держал ее на прицеле, следил за ее… головой, ожидая идеального момента. — Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но это было бесполезно, я был на грани. — Я знал, что больше не могу сдерживаться. Я должен был сделать свой выстрел. Быстро, пока момент не упущен. — Я смотрел вниз на тетю, а она смотрела на меня, ее глаза были широко раскрыты, рот открыт еще шире, пока ее рука накачивала мой член.

— Бах! — практически проорал я, чувствуя, как мои соки поднимаются, как мое тело напрягается, и я «стреляю» в горячий рот моей тети.

— Это было прекрасно, — с гордостью сказал папа. — Идеальный выстрел в голову.

— Лучший выстрел дня, — добавил Колин. — Она просто упала на колени, секунду смотрела вверх, пытаясь подняться. Ей был конец, а она даже не знала об этом.

Тетя Мари высасывала меня досуха, и я весь дрожал.

— Не знаю, сравнится ли что-нибудь с этим первым разом, — сказал я, нежно поглаживая великолепное лицо своей тети. — Это было почти грустно, думать, что мой первый раз может быть моим лучшим в жизни. Куда всё пойдет дальше? Все остальное может быть только разочарованием.

— Такой трофей? Человек может ждать всю жизнь и так и не получить и половины такого трофея. Бог улыбался тебе сегодня. Если ты когда-нибудь это сделаешь, ты будешь лучшим мужчиной, чем я, — засмеялся он.

— Но это не значит, что я не могу попытаться. — Я наклонился вперед, обращаясь к папиному сиденью, мое послание для него. — Спасибо, папа, за то, что сделал все это возможным. Я знаю, что не говорю этого достаточно, но я действительно ценю все. Я люблю охотиться с тобой. Не думаю, что это может быть лучше, чем сейчас.

— Не за что. Мы должны делать такие вещи чаще. Выезжать всей семьей. Это намного лучше, когда ты можешь разделить прекрасную прогулку с теми, кого любишь. — Черт. Мой старик был настолько чувствителен, насколько это вообще возможно. Я не думаю, что он когда-либо говорил мне, что любит меня. Я знал, что он любит, и я любил его, но это одна из тех вещей, которые понимают, но не говорят о них. Мы оба каждый день говорили маме, что любим ее, но это было другое. Она была мамой. А мы были мужчинами. Тем не менее, я почувствовал, как в уголке моего глаза собирается влага.

Теплый рот тети Мари все еще поглощал мой член. Она двигалась медленно, нежно, и у меня защемило сердце, когда я почувствовал, что она меня отпускает.

Я поднял голову над крышей, позволяя свирепому ветру обдувать меня. Мне хотелось поднять руки над головой и крикнуть: «Я король мира!». Я понял, что если подтянусь чуть выше, то смогу заглянуть на переднее сиденье. Я мог видеть макушку папы, а наклонившись к середине, я увидел то, что потрясло меня до глубины души. Мама сидела на коленях Колина, в основном боком, а его рука была внутри ее майки. От этого зрелища я задрожал.

— Хорошо. Я вижу огни впереди. Я бы сказал, еще не скоро, — объявил отец. — Через пару минут вы, мальчики, наконец-то получите некоторое облегчение.

Облегчение? Я чуть не рассмеялся вслух, пока папа не включил музыку.

Мы с тетей Мари пытались привести себя в приличный вид, хихикая, когда руки, ноги и разные части тела разлетались в стороны. Мы торопились, но это не помешало нам время от времени лапать друг друга. Мы все еще надевали наши майки, когда заехали на заправку. Папа остановился у насосов.

— Заправишь, Джереми? Мне нужно отлить.

Тетя Мари возлежала у меня на коленях, ее дыхание пахло моей мужской сущностью, мы оба тяжело дышали от последних потуг. Моя рука снова была в ее майке, лаская ее грудь.

— Конечно. Я понял.

Я открыл дверь, но прежде чем спустить тетю Мари со своих колен, я притянул ее голову к своей.

— Спасибо, это было невероятно.

Она улыбнулась.

— Не слишком радуйся, ковбой. Обычно это не входит в меню. Смягчающие обстоятельства.

Она слезла с моих колен и выскользнула за дверь. Я почувствовал, что уже реагирую на вид ее удаляющейся попки, и похлопал ее в последний раз.

— Нужно что-нибудь из магазина? — спросила она.

— Неплохо было бы выпить газировки, — сказал я. Затем я схватил ее за руку и притянул ближе. Я прошептал ей на ухо. — Может быть, тебе стоит купить мятные леденцы.

Она кивнула.

— Ты и половины не знаешь. Эта дрянь не очень хорошо сидит в моем желудке. А тебе пришлось выкачать столько, что и профессионалка подавилась бы. Мне нужно немного пепто, или алка-зельцер, или еще что-нибудь. Надеюсь, ты это оценишь.

Я обнял ее.

— Я надеюсь показать тебе, насколько, через некоторое время.

Она поцеловала меня в щеку, и я оглянулся, чтобы увидеть, что мама наблюдает за нашей маленькой сценой. Попался.

Ну и ладно. Я случайно узнал, что она тоже не была идеальной маленькой невинной овечкой во время этой поездки. Не с Колином в том состоянии, в котором он, должно быть, пребывал. Даже она сама сказала, что у него были «заняты руки».

Заправив бак, я переставил джип и припарковался перед зданием. Осторожно потянувшись, я понял, что мне было более неудобно сидеть, чем я предполагал, и ноги болели.

Я потянулся и обнаружил, что мама и папа снова болтают. Папа выглядел озабоченным. Я подошел, чтобы передать ему ключи, и он оттащил меня в сторону.

— Послушай, Джереми, мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.

— Конечно. Какую?

Он коротко огляделся вокруг.

— Твой двоюродный брат был немного слишком… дружелюбен с твоей матерью во время поездки. Она немного нервничает из-за всего этого. Не то чтобы я не понимаю, как это могло произойти. Мы все знаем, как он относится к твоей матери. Она — куколка, и для молодого человека, у которого она сидит на коленях в течение такого длительного периода времени, ты можешь понять, как все может, ну, возникнуть. — Он посмотрел на меня очень прямо, чтобы убедиться, что я уловил суть. — Колин все еще незрелый во многих отношениях. Иногда ему не хватает здравого смысла, который Бог дал даже гусю. Я не думаю, что твоя мать должна сидеть с ним. Ты можешь поменяться с ним местами? Пусть мама, наконец, разберется с его блуждающими повсюду руками. И другими вещами.

— Конечно, папа. Почему бы мне просто не сказать ему что-нибудь?

Папа покачал головой.

— Я не хочу ничего портить. Этот день был слишком правильным, слишком идеальным. Чтобы так все испортить. Пока что нет никакого ущерба. Просто подростковая глупость. Черт, это же его мечта. Давай просто постараемся держать это в узде.

— Хорошо. Сегодня я ничего не скажу. Посмотрим завтра. Меня сжигает мысль о том, что он может что-то сделать с мамой.

Это была правда. Может быть, нечестно или даже разумно, но эй, я подросток, и это моя мама.

— Оставь это, пока что. Твоя мама справится с этим. Думаешь, ты можешь затронуть тему о том, чтобы поменяться местами? Будет лучше, если это будет исходить от тебя.

Я не думаю, что тете Мари понравится, если я это предложу. В магазине я увидел, что мама и тетя Мари сгрудились вместе, как сообщники, планирующие преступление. Они выглядели довольно оживленными.

— Конечно, папа. Я позабочусь об этом.

Он положил руку мне на плечо.

— Я горжусь тобой, сын. Ты взял неловкую ситуацию и справился с ней как мужчина. Было бы здорово, если бы вы с Колином проводили больше времени вместе. Может быть, ты бы немного повлиял на него.

Теперь я чувствовал себя немного виноватым. Если бы папа знал, что моим «мужским» способом справиться с ситуацией было получение отсоса от моей тети, он, возможно, чувствовал бы себя по-другому.

Когда мамы наконец-то вышли, тетя Мари была откровенна, она шла прямо ко мне, держа в руке газировку. В другой у нее было пиво. В ее шаге чувствовалась определенная раскачка.

— Готов ко второму часу? — поддразнила она.

— Папа хочет, чтобы мы изменили рассадку, — сказал я ей, идя с ней сзади машины, чтобы не мешать остальным.

Она нервно оглянулась на него.

— Мы попались?

— Я так не думаю, но он ведет себя чертовски подозрительно. Мы должны успокоиться, — сказал я. Это было лучше, чем сказать: «Твой сын слишком разошелся».

— Черт, — она посмотрела на моего отца. — Я заглажу свою вину позже, обещаю.

— Ловлю на слове. — Я открыл для нее заднюю дверь. — Привет, Колин. Давай поменяемся, хорошо? Я хочу немного поговорить с мамой.

Я видел, как он боролся с желанием возразить, но как он мог?

— Конечно, — наконец сказал он, звуча более чем немного подавленно.

Я подошел и присоединился к маме.

— Ты не против, мам?

— Конечно. Я буду рада возможности «поболтать» с моим любимым мальчиком. — В её тоне было немного вызова.

Я забрался на переднее сиденье, с облегчением почувствовав, что у меня появилось немного больше места как в ногах, так и по бокам.

— Готов? — спросила мама.

Я похлопал себя по коленям.

— Конечно.

Мама скользнула ко мне на колени, и я не мог не вспомнить все то, что я делал с ее младшей сестрой. Нехорошо. Подумай о чем-нибудь другом, иначе мне придется серьезно объясняться.

— Хорошо. Если пробки не помешают, мы должны вернуться домой через час, в худшем случае через час с четвертью. Все устроились?

— Здесь готовы, — объявил я.

— И здесь тоже, — ответила тетя Мари.

— Отлично. Мы поехали. — Папа сдал назад, включил свою мелодию, и мы выехали на открытую дорогу.

***

Мы едва успели выехать на черное покрытие, как мама повернулась на своем сиденье и села под углом поперек моих коленей, ее вес в основном приходился на мое правое бедро. Она прислонилась к двери и посмотрела на меня.

Черт. Это выглядело не очень хорошо.

— Всё, — прошипела она. — Ты расскажешь мне всё, что Мари сделала с тобой.

Забавно, как она это сформулировала. Не то, что я сделал с ней, а то, что она сделала со мной. Меня немного вывел из себя ее тон.

— Хорошо, мам, но ты расскажешь мне всё, что происходило здесь спереди, из-за чего папа сказал мне поменяться местами.

Ее глаза вспыхнули.

— Это не твое собачье дело! Здесь я взрослый человек.

— Как и я, мама, или ты забыла?

— Делай, что тебе говорят, молодой человек! — огрызнулась она, достаточно громко, чтобы привлечь внимание отца.

— Что это было, дорогая? — спросил он.

— Ничего, милый, мы просто болтаем, — непринужденно ответила мама.

— Ладно, не хотел мешать, — сказал он. Я услышал, как он сделал музыку чуть громче.

Я не хотел, чтобы она сердилась на меня. Я знал, что уже зашел слишком далеко. Я притянул маму ближе, обхватив ее за талию и положив руку ей на ногу. Она напряглась.

— Ты права, мама. Прости. Я всё тебе расскажу. Мне просто было любопытно, понимаешь? Папа так меня настропалил. Я чуть не набросился на Колина.

Я видел, как ее гнев отступил, и ее глаза смягчились.

— Не делай этого больше. Это было не так уж и важно, на самом деле.

— Хорошо. Я бы все равно хотел тебя послушать, если ты не против. Но если нет, то это тоже хорошо.

Она положила свою руку на мою и кивнула.

— Посмотрим. А теперь начнем с самого начала.

Я объяснил, насколько теснее было сидеть сзади, и как мы были зажаты.

— Помните, какой неровной была дорога? Нас подбрасывало, как брошенные игрушки.

— Как именно вы сидели? — спросила она.

Она чуть не выпрыгнула из своей кожи, когда я притянул ее обратно к себе на колени.

— Мы сидели вот так, но ее ноги были снаружи моих, иначе она соскользнула бы вниз между моих ног.

Мама немного раздвинула свои и скользнула ими по моим.

— Вот так? — спросила она.

Наши лица были очень близко, и я мог видеть через ее плечо.

— Да. А мои были открыты вот так. — Я показал ей. — На заднем сиденье, что плотно прижимало ее ноги к двери и коробке передач.

— Не очень-то по-женски, — пробормотала она.

Я рассмеялся.

— Вначале мы просто пытались выжить. Клянусь. Это было почти как игра, действительно весело, но ничего плохого. Один раз она влетела в перекладину и ударилась головой. В другой раз она оказалась с ногами, торчащими из крыши, и майкой почти до подмышек. Но мы просто не могли перестать смеяться над абсурдностью этого.

— Я не знаю, о чем думал твой отец, садясь за руль в таком состоянии. Здесь было почти так же плохо, — призналась она.

— Я едва успел заставить ее сесть и снова прикрыться, как ее бросило на пол, и все, что я мог видеть, это ноги и трусики. После этого я обхватил ее за талию, вот так, и держал её, чтобы ее не выпустить снова. Это немного помогло, но когда мы попали в очень большую яму, нас практически перевернуло на голову, и я схватил ее, чтобы она не пострадала, и тогда начались проблемы.

— Подробности, ушлаган! Все, понял? Не смей ничего упускать. — Она была страшно серьезна.

Я кивнул.

— Она повернулась набок, примерно вот так, — я немного поправил тело мамы, — и когда мы уселись, моя рука была у нее между ног, и я держался за ее грудь.

Я переместил руку вниз к ее ноге, положил ее на внутреннюю сторону бедра, прижав к шортам. Она положила свою руку поверх моей и передвинула ее вниз на дюйм или около того.

— Хорошо, я поняла. Нам не нужно повторения всего. Как твоя рука оказалась на ее груди?

— Это был несчастный случай. Я клянусь. Моя рука была у нее за спиной. — И когда она приземлилась мне на колени, — тут я притянул маму на место, стараясь игнорировать ощущение ее мягких ягодиц, прижатых к моему паху, — моя рука просто естественно схватилась за нее, чтобы я мог ее удержать.

Я скользнул рукой вокруг нее, остановившись совсем рядом с ее грудью. Я еще не был готов потерять эту руку. Несмотря на это, я чувствовал мягкую выпуклость ее сисек своим запястьем.

— А потом?

— Она на секунду убрала мою руку от своей груди; я сжимал ее довольно крепко. Потом, когда мы снова нормально сидели, она положила ее обратно, смеясь, что это был «день сисек», и сказала, чтобы я был нежнее.

— Боже. Я так и знал! Она такая гребаная хулиганка.

— Я мог бы остановиться, но было слишком горячо. Прости, мама. Но сиськи у тети Мари просто невероятные.

— Больше — не всегда лучше, знаешь ли, — сказала она мне.

Упс. Больная тема.

— Я знаю. Я имею в виду, ну, как у тебя. Твои лучше. Более упругие, не такие обвисшие и менее упругие, как у нее. — Ладно, я немного уклонился от правды. Мамины сиськи были хороши, но у тети Мари были просто потрясающими. Моя рука уже некоторое время лежала над маминой грудью, и я осторожно переместил ее, пока не стала едва касаться.

— У ней совсем не обвисли, — призналась мама. — Не для такого размера. Только поддельные гораздо упруже, чем ее. — Она потянулась и оттолкнула мою руку от своей груди, немного опустив ее вниз. Но она ничего не сказала. — И что тогда?

— Все эти движения на моих коленях, и то, что я держал ее грудь, было слишком возбуждающим. Думаю, она почувствовала это и спросила, не нужно ли мне подправить себя… там внизу.

— Так тебе было тяжело?

— Да ладно, мам! Конечно, я напрягся. Это чисто физическое. То есть, смотри, даже сейчас, когда я нервничаю и волнуюсь, я все равно напрягаюсь. Я ничего не могу с этим поделать.

Конечно, тот факт, что моя рука была почти в ее промежности, а другая подкралась незаметно обратно и касалась нижней части ее груди, не помешал.

Мама повернула голову ко мне, и я немного наклонился вперед, чтобы ей не пришлось так сильно вытягивать шею. Я опустил лицо, покраснев. Я только что признался, что у меня возник стояк на маму.

— Все в порядке, Джереми. Не нервничай. У тебя нет проблем. Мне просто нужно знать. — Я был удивлен ее хихиканьем. — Думаю, это неизбежно, что она заметила, когда у тебя встал. Довольно трудно этого не заметить. Ты в порядке?

— Я… мне немного неловко. Ты не против?

— Давай, — сказала она, поднимаясь с меня. — Покажи мне, что ты сделал.

— Ничего такого страшного, правда, — объяснил я, выпрямляя свой член. — Он был немного зажат, и мне просто нужно было его расправить. — Она села на него попой, но это не было чем-то запретным, понимаешь. Пыталась устроиться поудобнее, вот и все.

Мама тоже уселась поудобнее, и ее задница оказалась прижалась к моему члену.

— Господи, Джереми! Я понимаю, как это может быть проблемой.

Думаю, она поняла, что делает, и немного отстранилась.

Я положил руки ей на бедра.

— Дорога была самой большой проблемой. Мы постоянно подпрыгивали, и я пытался уберечь ее от травм. — Я слегка покачал маму на бедрах, притягивая ее обратно к себе, засовывая свой член глубже между ее ягодицами. — Я ничего не мог с этим поделать. Прыжки просто продолжались, продолжались… и продолжались.

Блядь. Тетя Мари могла иметь сиськи, за которые можно умереть, но мамина задница была просто умопомрачительной.

Она потянулась назад и похлопала меня по руке:

— Полегче, Тигренок. Хватит уже.

Я прижал ее к себе, мой член глубоко засел между ее полупопиями, но прекратил подпрыгивать. Я чуть не потерял сознание, когда почувствовал, как ее ягодицы сильно сжались вокруг моего члена, сдавливая его. Когда она расслабилась, я, казалось, вошел в расщелину между ними еще глубже, и она сделала это снова, ее попа схватила и держала мой член, в то время как она покачивала бедрами.

Я был чертовски удивлен, когда она повернулась и захихикала.

— Спорим, твоя тетя так не сможет.

— Господи, мам. Это было дико.

Она покраснела.

— Прости. Я не хотела увлекаться.

— Что между вами вообще происходит? Она все время говорила о папе и о том, как тебе повезло. Она сказала, что ты выиграла его. И она все время сравнивала меня с ним.

Мама вздохнула и повернулась ко мне на коленях, мой член с грустью смотрел, как она отстраняется от него. Она снова прислонилась спиной к двери, чтобы нам было удобнее смотреть друг другу в глаза.

— Она всегда ревновала меня. Даже когда мы были еще детьми. Всегда пыталась превзойти меня. Я даже никогда не знала, что послужило причиной.

Я притянул ее немного ближе, перемещая на другое место. Я потянулся внутрь своих шорт и одновременно поправил член, чтобы он не застрял под ее ногой. Я расстегнул завязки, ослабив верх. Она прижалась ближе, положив голову мне на плечо.

— Сиськи у нее появились рано. На первом курсе у нее были одни из самых больших в округе, и внезапно все мальчики заинтересовались ими. Я начала встречаться только на первом курсе, и даже тогда мои собственные только начинали появляться. Но ничего такого, как у нее.

— Но у тебя отличные сиськи, мама!

Она хихикнула.

— Это не то, что ты должен говорить своей матери, Джереми.

— Это правда. — Я потянулся к ее груди, открыто, прямо через все ее тело, и мягко сжал ее. Только на секунду, прежде чем опустить руку обратно на ее колени.

Она вздохнула.

— Спасибо. Когда я начала встречаться, некоторое время все было плохо. Она всегда выставляла напоказ свое тело перед парнями, особенно если я приводила их домой. Наша семья довольно либерально относилась к тому, как мы одеваемся дома, и она этим пользовалась. Дважды она уводила моих парней. Это было очень тяжело пережить. Мы почти не разговаривали почти весь мой выпускной год.

Мне было тяжело думать о своей тете в таком ключе.

— Это не похоже на тетю Мари.

— Думаю, в этом было много всего. Я была первенцем, и в детстве мне сходило с рук больше. Мне уделялось больше внимания. И было очевидно, что я была любимицей отца. Когда родилась тетя Дженни, мама все время ее опекала. Думаю, Мари чувствовала себя ущемленной. Но тогда я об этом не думала. Мне было больно.

Моя рука лежала у нее на коленях, и я поглаживал мамину ногу снаружи, пока она говорила. Похоже, ей это нравилось, и она ничуть не огорчилась, когда я добрался до ее бедра, под краем майки. Она просто прижалась ближе, рассказывая мне об их отношениях. Я скользнул рукой по ней и погладил край ее попки.

— Я познакомилась с твоим отцом в колледже. Он был на третьем курсе, а я — первокурсницей. Я не знала, что он во мне нашел, но он меня обожал. Боже, Джереми, ты бы видел его. Такой красивый, такой умный, такой уверенный. И он был моим. — Я услышал тоску в ее голосе. — Он был моим первым, понимаешь? Я была единственной девушкой на моем курсе, которая была девственницей.

— Парни тогда были глупыми.

Она засмеялась.

— О, некоторые пытались, Мари даже пыталась увести их всех. Она переспала с моей первой настоящей сильной влюбленностью. Он был первым мальчиком, на которого я запала, а через несколько дней он был с ней. Ты хоть представляешь, каково это было? Даже после того, как он переспал с ней, он пытался заставить меня отсосать ему снова. Вот засранец! Я не думала, что когда-нибудь смогу простить ее за это. — Она задрожала. — Я уже почти никогда не думаю о тех временах. Я все еще злюсь.

Это было сюрреалистично. Мы никогда так не разговаривали, и это казалось таким странным — держать ее на коленях, зная, что она почти не одета и что всего несколько минут назад я прижимал свой твердый член к ее попке. На несколько мгновений она стала не столько моей мамой, сколько красивой девушкой, открывающейся мне. Действительно открывающейся. Я уставился на ее рот, не в силах думать ни о чем, кроме как о ее губах, обхвативших какой-то незнакомый твердый член.

— У нас с твоим отцом все было серьезно. Я до смерти боялась везти его домой. Но он был полон решимости познакомиться с родителями, а ты знаешь, каким он бывает. Мы вернулись домой на весенние каникулы, и эта маленькая сучка сделала все возможное, чтобы украсть его. Она даже залезла к нему в душ, голая.

Мне было тяжело это слышать. Тетя Мари? Папа?

— Он прогнал ее оттуда и все мне рассказал. Представляешь, выгнать голую девушку из душа, да еще с такими сиськами, как у нее? У нас с ней была драка… дошло до драки, и ему пришлось нас разнять. Но даже тогда она не сдалась и прямо на моих глазах сорвала с себя блузку, снова вытащив свои козырные карты.

— Твой папа был невероятен. Он улыбнулся ей. «Хорошие сиськи, — сказал он, — но, по правде говоря, я любитель попок. Ты видела попку своей сестры? Боже всемогущий!»

Мама хихикнула.

— Я никогда не забуду эти слова. Все до единого. «Ты видела попку своей сестры? Боже всемогущий!». Мари была потрясена и вышла оттуда, даже не потрудившись надеть блузку обратно.

Она вздохнула, замолчала на мгновение, ее рука ласкала мою грудь.

— Это была ночь. Я впервые переспала с твоим папой, прокравшись в его комнату посреди ночи. Он был таким нежным, таким заботливым. И он «большой», знаешь ли, как кое-кто здесь.

Мое сердце почти остановилось, когда ее рука легла на мой член, который немного потерял свою твердость. Она погладила его, и я почувствовал, как кровь снова туда прилила.

— Мне было страшно. Я не понимала, как «это» может во мне поместиться. Я имею в виду, у меня там не было ничего больше, чем ручка моей расчески. Не может быть, чтобы этот монстр поместился. Ни за что. Он бы меня разорвал.

Ее рука легонько поглаживала меня внизу, нежно, но уверенно. Казалось, она совершенно не замечает этого. Ее ноги раздвинулись, и майка сдвинулась назад, обнажив шорты. Они были из какого-то сверхмягкого пушистого материала, очень эластичные и свободные. Я увидел, что они немного сместились, и, готов поклясться, увидел край ее киски. Она снова была без трусов. Другая её рука медленно пробиралась между ног, пока она говорила. Ее глаза были закрыты, как будто она представляла, как все это происходит снова.

— Дело не в том, какой длины он был. Нет, дело было в толщине. Я не думала, что они должны быть такими. Это было уже слишком. — Ее рука обвилась вокруг моего члена, нежно сжимая его. — Я знала, во что ввязываюсь. Мы занимались многими другими вещами, и я делала ему отсос… довольно регулярно. Ему это нравилось, и мне очень нравилось это делать. Я имею в виду — очень. Есть что-то такое в большом толстом члене во рту, и знать, что парень на другом его конце находится в абсолютном раю. Поэтому я очень хорошо представляла себе, насколько он большой. Он едва помещался у меня во рту, и после этого у меня обычно болела челюсть. Не может быть, чтобы эта штука поместилась «там».

Она хихикнула.

— Я ошибалась. Он поместился. Едва-едва, и потребовалось много заботы и ласки. Я боялась, что его бедный язык отвалится, он так долго лизал меня, подготавливая. Он попытался пару раз, но ничего не вышло. Я была практически в слезах. Но он был терпелив, успокаивал меня, «опускался» на меня на некоторое время, а затем снова пытался. Когда он наконец вошел в меня, мне показалось, что он разрывает меня. Боже, это было так больно, Джереми! Но он поцеловал мои слезы и медленно вошел в меня. Он был так возбужден, что продержался всего несколько секунд, но я чувствовала, как его большой толстый член пульсирует внутри меня, и все это того стоило. Я стала женщиной.

Мамина рука массировала её киску, и я видел, какая она мокрая. Потрясающе.

Мама села, ее глаза снова открылись, и она протянула руки назад к коленям, сжимая их вместе.

— Твой отец — хороший человек. Самый лучший из всех, кого я когда-либо знала. Он был так терпелив со мной. — Она откинулась назад. — Мне потребовалось много времени, прежде чем я действительно начала получать удовольствие от секса. По крайней мере, от самой ебли. Мне нравилось делать твоего отца счастливым, и я готова была отсосать ему через секунду. В любое время, когда он захочет. Я делаю это и по сей день. Он отвечал мне взаимностью, и часто. Но сам секс не был хорош для меня. Я не могла им наслаждаться. Одному Богу известно, почему.

Она снова улеглась, зарывшись головой в мое плечо.

— Я не могу поверить, что рассказываю тебе все это.

— Мама, ты даже не представляешь, что это значит для меня. Я чувствую себя ближе к тебе, чем когда-либо.

— Даже ближе, чем с твоим хуем практически в моей заднице? — хихикнула она.

— Мама!

— Господи, Джереми, вот только не надо. Я открою тебе секрет. Когда ты зажимал свой большой толстый хер между моих полужопий, мне это нравилось. Очень. Даже слишком. Поэтому нам пришлось остановиться.

Она поцеловала меня в шею, мягким теплым поцелуем, от которого я задрожал.

— Помнишь, твой отец говорил, что он любитель попок? Он действительно такой. Он любил играть с моей попкой и даже лизать меня там. Это было так невероятно… так грязно. Со временем он играл с ней все больше и больше, просовывая в меня пальцы, особенно когда опускался на меня. Я не была глупой. Я знала, чего он хочет, но еще больше боялась. В День святого Валентина я набралась храбрости, смазала свою последнюю девственную дырочку половиной тюбика лубриканта и ждала его голой в нашей постели, с большим бантом, намотанным на мои полужопия. Он принял мое предложение. И знаешь что? Мне понравилось. Нет, мне понравилось. После этого я позволяла ему трахать меня в попу по крайней мере раз в неделю. Иногда намного чаще. Тебя это шокирует?

Шокирует — это еще мягко сказано.

— Немного. Но это самая горячая чертовщина, которую я когда-либо слышал.

Она снова опустила руку к моему члену, скользнула внутрь моих шорт и стала целенаправленно поглаживать его.

— Однажды ночью он был ненасытен. Он кончил в мою задницу дважды, но продолжал и продолжал. Он трахал меня до тех пор, пока мне не пришлось попросить его остановиться. Его хер все еще тверд как скала, он перевернул меня и выебал в пизду. Никаких предварительных ласк, он просто вставил его и отъебал до потери сознания. Я кончила, наверное, дюжину раз. После этого секс перестал быть проблемой. Я была его, в любую дырку, в любое время. И на следующий день он попросил меня выйти за него замуж.

— Никогда не думал, что буду так ревновать папу, — признался я.

Мама сползла ко мне на колени, ее зад оказался между моих ног, ее ноги были открыты. Я даже не знаю, когда это произошло, но моя рука была у нее между ног, медленно массируя ее промежность через промокшие шорты. Один из моих пальцев был прижат к ее плоти. Ее рука крепко сжимала мой член, и она хорошо гладила его. Это было слишком хорошо, чтобы в это поверить.

— Твоя тетя, конечно, не могла оставить всё в покое. Она бросила колледж и жила с Дэном, отцом Колина. Когда мы объявили о нашей помолвке и о том, что собираемся пожениться после того, как твой отец закончит университет и найдет работу, она заставила Дэна сделать ей предложение и сразу же спланировала их свадьбу. Она должна была быть первой, понимаешь. Я не могла поверить, насколько мелочной она была. Когда мы приехали на её свадьбу, все было очень некрасиво. Она даже не хотела, чтобы я была подружкой невесты, но мама заставила ее. Через четыре месяца мы с твоим отцом поженились, и между мной и Мари все еще не все было хорошо, но уже не так плохо. По крайней мере, мы могли разговаривать.

Я попытался просунуть руку в ее шорты, но обнаружил, что достиг ее предела. Она остановила меня, но положила мою руку обратно на свою прикрытую киску.

— Веди себя хорошо, — тихо сказала она мне, и я вернулся к ласкам. Я знаю, что ей это нравилось. Там было мокрое пятно размером с полдоллара, и оно становилось все больше. Я даже мог надавить на нее внутри.

— Когда я забеременела тобой, сразу после нашего медового месяца, тогда мы наконец-то помирились. Она была так счастлива за меня. Боже, я любила её за это. Потом мы долго разговаривали, и она сломалась. У них были проблемы с беременностью. Она пыталась с тех пор, как они поженились. В тот вечер было много слез и извинений, и мы все уладили. Через шесть месяцев она забеременела, а я закончила универ. Все было намного лучше. Всегда оставалось немного соперничества, но ничего страшного. До сих пор.

— До сих пор? Почему?

— Она пытается забрать тебя у меня.

Это было как пощечина.

— Это бред, мама.

Ей это не понравилось.

— Не говори мне, что это бред! Я знаю её. А ты нет. Для тебя она веселая, игривая тетя, которая обожает тебя и позволяет тебе всё. А я — старая зануда.

Я рассмеялась.

— Старая зануда? Кто так говорит? И я не думаю, что ты такая. Я имею в виду, посмотри на себя! — Я провел рукой по ее телу, чтобы подчеркнуть, до груди, а затем обратно вниз между ног.

Она покраснела.

— Ну, может быть, не сейчас, но ты понимаешь, о чем я. Она играет с тобой и бросает это мне в лицо. — Она повернулась на моих коленях и практически лицом ко мне. — Ты знаешь, что она мне сказала? Знаешь? Она сказала, что у тебя самая сладкая сперма, которую она когда-либо пробовала. Ты можешь в это поверить? Она даже не сосет член. Она НИКОГДА не глотает. И она сказала мне, что у тебя самая сладкая сперма. Я могу ее задушить нахуй.

Я чувствовал себя как стопрудовая мразь.

— Что еще она сказала?

Она села прямо, отталкивая мои руки.

— Неважно, что еще она сказала. Ты должен закончить рассказывать мне всё, что было. На чем мы остановились? — Она повернулась и снова села ко мне на колени, лицом вперед, прижавшись попой к моему твердому телу. — Что случилось после этого?

— Тебе придется на секунду приподняться, — сказал я ей. Она подчинилась, наклонилась вперед и подняла свою попку намного выше.

Я задрал штанину шорт до промежности и вытянул член вперед, так что он был почти полностью обнажен. Я подался бедрами вперед и снова притянул маму к себе на колени. Я услышал ее вздох, когда она почувствовала твердость моего члена между ног.

— О, Джереми, ты не сделал этого!

— Я не сделал… не совсем. Я просто расправил его. Тетя Мари вытащила его из моих шорт и встала между ног, потирая его, прижимая к своим трусикам.

— Блядь! Я так и знала! Вот ведь сука!

— Да, а потом она сказала, чтобы я устроился поудобнее и не слишком увлекался. Она прислонилась ко мне спиной, — я потянул маму назад, пока она не уперлась мне в грудь. Когда я спросил, что она имела в виду под «увлечься», я немного забеспокоился, что мы уже переступили черту. Я уже держал свои руки на обеих ее сиськах, — и я нежно обхватил мамины груди, — и она теребила меня так, словно завтрашнего дня не будет.

Мама, казалось, смирилась с тем, что я буду показывать, а не только рассказывать. Ее дыхание становилось все более затрудненным. Она не призывала меня не трогать ее грудь, даже когда мои пальцы нашли ее твердые соски.

— Как она тебя теребила, — спросила мама с придыханием.

Я взял ее руку и опустил ее между ее ног. Я подтолкнул ее пальцы к своей тверди, оттягивая назад, пока она не прижала их к своим трусикам.

— Вроде того, но иногда она обхватывала его пальцами и поглаживала.

— И это еще не было «увлечением»? — спросила она. Ее рука задержалась на моем члене, медленно двигаясь по нему, в то время как моя рука скользнула внутрь ее майки, двигаясь назад, чтобы взять ее грудь.

— Нет. Она сказала, что я не могу… не могу заниматься с ней сексом. Не в джипе, когда тут все вокруг.

— Не в джипе. Такая ебанная шлюха, — простонала мама.

— Нет, но она сказала, что со всем остальным всё в порядке. — Я запустил вторую руку под мамину майку и стал ласкать ее груди. Сиськи тети Мари огромные и потрясающие на вид, но я начинал понимать, что с мамиными грудями так же весело играть, и, если это возможно, она более чувствительная.

— Она позволяла мне играть с ее телом, особенно с её сиськами. Это было очень возбуждающе для меня, ты знаешь. — Я поцеловал маму в шею. — Но твои лучше.

— Правда? — вздохнула она.

— Правда. Мне нравятся твои сиськи, мам.

Она молчала, пока я ласкал их, зажав ее соски между пальцами, наслаждаясь их полным ощущением.

— Что еще? — тихо сказала она.

— Думаю, следующая часть была моей ошибкой. Я хотел почувствовать ее кожу своей, поэтому я стянул с нее футболку.

— Джереми, ты такой плохой, всегда всё подгоняешь, — вздохнула она. — Прямо как твой отец.

Я потянул ее майку вверх, и она сопротивлялась… мгновение.

— Нет, малыш.

Я смотрел вниз на ее сиськи, держа и сжимая их.

— Господи, мама, твои сиськи просто фантастические.

— Шшшш. Постарайся вести себя хорошо, ладно? Помни, что я — твоя мать. Это просто для твоей истории. Что было дальше?

— Она сказала мне, что я могу делать все, что угодно, верно? — Я высвободил одну руку и провел ею по маминому животу. — И играть с ее большими сиськами было круто и все такое, но, — я запустил руку в мамины шорты, — я хотел, чтобы ей было так же хорошо, как мне.

Я ввел в нее палец, и она тихонько застонала.

— Джереми, тебе обязательно это делать?

Я проигнорировал ее вопрос.

— У нее там есть немного волос. Она не такая гладкая, как ты, мама. Это очень сексуально. — Я ввел в нее второй палец. — Раздвинь ноги пошире, мам.

Она тихонько заскулила, раздвигая для меня ноги.

— Тогда мы впервые поцеловались, — объяснил я и отпустил мамину грудь, чтобы притянуть ее лицо к своему. Я целовал ее, раздвигая языком ее губы, прижимаясь к ее зубам, пока она не приняла меня. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвется. Я ласкал ее сильнее, чувствуя, как она отвечает, так похожая на свою сестру. Я отстранился. — Я заставил ее кончить для меня. Я заставил ее кончить, очень сильно. — Я снова поцеловал ее, более властно. Я держал два пальца глубоко внутри нее, и все ее тело раскачивалось от моих неистовых ласк. Я сжимал ее киску, одновременно потягивая за сосок. Наконец она прекратила сопротивление и позволила мне играть с ее киской до конца. Наши губы никогда не расставались, и она целовала меня в ответ с большей страстью, чем я когда-либо мог мечтать. Я сильно надрачивал ее киску, вбивался в нее пальцами, сжимал ее. Я попеременно теребил ее клитор и вводил в нее пальцы. Она прикусила мои губы, затем отстранилась, откинула голову назад и застонала. Слава Богу, что на свете есть Pink Floyd. Никто не остался равнодушным.

После того, как она кончила, я ласкал ее киску, просунув один палец внутрь, нежно поглаживая ее, мягко потирая клитор.

Мама подняла голову и посмотрела на меня.

— У тебя это неплохо получается, знаешь?

— Вы с Колином делали что-нибудь подобное? — спросил я.

Она покачала головой.

— Даже близко нет. Он все время играл с моими сиськами, через майку, а потом некоторое время внутри. Под конец он все время пытался потереть между моих ног, и я, наконец, позволила ему, но на этом все и закончилось. — Она говорила шепотом, и я едва мог ее расслышать. Она звучала нервно. — У него был стояк на меня с того момента, как я впервые села к нему на колени. Знаешь, как это отвратительно, когда кто-то дразнит тебя в течение целого часа? Я была готова закричать, когда мы остановились.

— Почему ты позволила ему? — спросил я.

Она вздохнула.

— Думаю, это была месть. Я знала, я просто знала, что она позволит тебе вольности с тобой. Черт, она держала твое лицо между своих сисек средь бела дня. Я понятия не имела, как далеко она зайдет. А этот бедный мальчик так влюблен в меня. Я знаю, что ее сводит с ума то, как он ведет себя рядом со мной. Она даже поймала его за тем, как он дрочил на мои фото в полуголом виде. Теперь я закрываю шторы, когда он рядом. Я не очень хорошо все обдумала. Но если ты собирался поиграть с ее сиськами, я собиралась позволить ему поиграть с моими.

Я вытащил руку из ее трусиков и нежно погладил ее по внешней стороне.

— Ты хочешь знать остальное?

Она кивнула.

Я взялся за края ее шорт и сдвинул их вниз по ногам. Она приподняла бедра, и они легко скользнули по ее попе. Она сменила меня и сдвинула их на колени, позволив им упасть на пол.

Ебать. Мама была голой. Это было даже лучше, чем с тетей Мари.

— Я не знаю, сможешь ли ты сделать то, что она сделала дальше. Тетя Мари ужасно гибкая.

— Как? Что она сделала? — Она звучала очень раздраженно.

— Она повернулась и села на меня передом.

Мама выглядела обиженной.

— Как будто я не могла этого сделать? Пожалуйста! Поверь в свою мать.

На самом деле это было проще, так как у нас было больше места для маневрирования, и ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы развернуться. Я правильно расставил ее ноги, и прежде чем она села на меня, я спустил свои шорты до щиколоток.

Мама остановилась на середине процесса и обратилась к папе.

— Как ты там держишься, Гарольд? — Ей практически пришлось кричать.

Господи! Мама была полностью обнажена, стоя на мне, и решила, что сейчас самое время поговорить с папой.

Он сделал музыку потише.

— Неплохо, я не дремлю и все такое. Еще полчаса или около того. Если больше не попадем в пробку.

— Если устанешь, дай мне знать. Мы можем поменяться.

Я обхватил ее руками, ощупывая ее полную задницу. Черт, она была в полном порядке!

Папа засмеялся.

— Точно. Как будто я собираюсь сесть на колени Джереми.

— Или он может сесть на твои, — поддразнила мама, прежде чем позволить мне притянуть ее к себе на колени.

— Не на твои.

— Знаешь, Джереми может вести машину, а я могу сидеть у тебя на коленях, — поддразнила она.

— Черт возьми, женщина, не искушай меня! — Я услышал его смех. — Боже, как это заманчиво.

Казалось, он серьезно размышлял над этим.

— Нет, я не могу себе доверять. У вас, ребята, все в порядке? — спросил он.

— Замечательно. У нас тут самая лучшая беседа матери с сыном. Я рассказала ему всё о нас, о первых годах.

— Надеюсь, ты не рассказала ему ВСЁ о нас, — засмеялся он.

— Не всё. Но я думаю, что с этого момента он будет смотреть на тебя по-другому.

— Господи. Я знал, что это плохая идея. Не верь всему, что она говорит, сынок.

Я засмеялся.

— Я верю каждому слову, которое выходит из ее уст. И все, что мне остается сказать: «Ты настоящий мужик, отец!».

— Очень смешно. Так вы все будете в порядке еще минут на 30?

— Столько, сколько потребуется, дорогой, — ответила мама, подавшись бедрами вперед и прижимаясь к моему твердому стволу.

Я переместил свой рот к ее груди, гадая, остановит ли она меня. В ответ она прижалась ко мне грудями, поглаживая мои волосы.

— Это хорошо. Теперь всё в порядке?

— Намного лучше, спасибо. — Судя по тону ее голоса, вы бы никогда не догадались, что я держал ее твердый сосок между зубами, потягивая его.

— Хорошо. Дайте мне знать, если вам, ребята, понадобится перерыв. — С этими словами он включил музыку.

Мама позволила мне еще немного поработать с ее сиськами, прежде чем отстраниться.

— Это было очень озорно, молодой человек. Сосать мамину сиську, пока она разговаривает с твоим отцом. — Ее слова были дразнящими.

— Ты неотразима, мама. Ничего не поделаешь. Такие идеальные сиськи, как у тебя, созданы для того, чтобы их сосали.

— Твоя тетя так сидела?

— Да. Она была у меня на коленях, терлась об меня там, внизу… и сильно терлась. Она сводила меня с ума, пока позволяла мне еще немного поиграть с ее сиськами. — Я занялся парой приятных пососов, в то время как мама доказывала, что она может бить промежностью и выходить на бой с лучшими.

— Знаешь, мне придется ее убить. Развращает моего маленького мальчика.

— Я был слишком возбужден, и я сказал ей, что должен кончить, — признался я.

— И это было её открытие. Ты не… ты ведь не ебал ее, не так ли? — Она едва смогла заставить себя произнести слово «ебал». Оно прозвучало как шепот.

— Нет. Она сказала, что мы не должны. Я знал, что она позволит мне, но я не думал, что мой первый раз должен быть таким, с ней.

— Твой первый раз? Ты дразнишь меня, да? — спросила мама, замедляя своё потирание моего члена до почти полной остановки.

— Нет. Я делал много других вещей. Я же не ребенок. Мне много раз сосали, но я никогда не доходил до конца.

Она засмеялась.

— Какая мать, таков и сын. Когда-нибудь нам придется услышать об этих отсосах. Пенни, я полагаю?

— Пенни… и еще несколько.

— Мой большой мальчик, жеребец. Ты должен рассказать своему старику. Он бы тобой гордился. Так что же произошло потом?

К этому времени мои руки были на невероятной маминой заднице, и я толкал свой член в нее, чувствуя, как ее влага стекает по моему стволу.

— Она отсосала мне.

Мама откинулась назад и посмотрела на меня.

— Черт бы ее побрал! Я все еще надеялась, что это ложь. Как?

— Она встала на колени на пол и сосала мой член, пока я не кончил ей в рот. Она делала все это, пока мы говорили о нашей охоте.

— И она позволила тебе кончить ей в рот?

— Да, и проглотила все до капли.

— Теперь я все слышала. Понимаешь, о чем я? Она готова на всё, чтобы завоевать тебя. — Затем она снова стала серьезной. — Я не собираюсь этого делать. Не здесь… Не так.

Не здесь? Мне понравилось, как это прозвучало.

— Я не хочу этого.

Она посмотрела на меня.

— Ты думаешь, я не так хороша, как она?

Я притянул маму к себе и поцеловал ее.

— Мам, я не сомневаюсь, что ты заставишь её стыдиться. Когда-нибудь я бы хотел, чтобы ты отсосала у меня. Правда, сейчас я бы и пяти секунд не продержался в твоем сексуальном ротике.

— Еще бы. Эти губы волшебные. Спроси как-нибудь своего отца. — Она поцеловала меня крепко, используя свой язык по назначению. Когда я задохнулся, она отстранилась. — Чего же ты хочешь?

Я обхватил руками ее полупопия и прижал к её промежности свой член.

— Ты знаешь, что мне нужно, мама.

Она пристально посмотрела мне в глаза.

— Я думаю, нам лучше сделать перерыв, ушлаган. — Она взяла свою футболку и снова надела ее, прикрывая свои замечательные сиськи. Она просто убивала меня.

Она убрала мои руки от своей задницы и отодвинулась от меня, чтобы не быть прижатой к моему стволу. Я хотел умолять ее остановиться, передумать, но понял, что зашел слишком далеко. Попросил слишком многого.

Ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы снова повернуться ко мне. Она потянулась между ног и небрежно отодвинула мой член в сторону, чтобы сесть мне на колени, не задевая себя. Затем она прислонилась ко мне спиной, ее щека коснулась моей.

— Прости меня, мама. Не сердись.

— Я не сержусь, малыш. Я немного разочарована.

— Я ведь не сильно все испортил? Пожалуйста, скажи мне, что это не так.

— Джереми, я твоя мать. Мы зашли слишком далеко. Тебе нужно взять себя в руки. Господи, твой отец всего в нескольких футах отсюда. — Она не выглядела сердитой, только обеспокоенной.

— Как я могу успокоиться? Ты сидишь у меня на коленях, рассказываешь мне истории о своем первом разе, о том, как отсосала у папы и отдала ему свою попку. Не говоря уже о том, что ты заставляешь меня заново переживать все те безумные вещи, которые я делал с тетей Мари. Я схожу с ума, мама!

— Шшш… — прошептала она, взяв мои руки и обернув их вокруг своей талии, заставляя меня обнять ее. — Я знаю. Я тоже плохо себя вела. Мне жаль. Но я должна была остановить тебя. Еще десять секунд, и мы с тобой оба знаем, что бы случилось.

Я крепко обнял ее одной рукой, а другую руку просунул ей между ног. Она могла надеть майку, но ее шорты все еще были где-то под передним сиденьем. Я нежно поглаживал ее киску, обхватывая ее, дразня ее.

Она оттолкнула мою руку.

— Прекрати! Прекрати сейчас же, или я скажу твоему отцу.

Я не знал, серьезно она говорит или нет. Я вернул руку назад и поцеловал ее в шею. Моя рука поднялась и погладила ее сиськи через майку. Она заскулила, выгнув спину, прижимаясь ко мне.

— Ты просто такая красивая, мама. Такая чертовски сексуальная, — прошептал я ей.

— Господи. Это все проклятая Мари виновата. Это должна была быть просто небольшая поездка, может быть, немного игры. Немного игры с сиськами, но не более того, — сказала она.

На этот раз я был более осторожен, протянул руку между ее ног и погладил внутреннюю часть её бедра. Я медленно поглаживал ее бедро, поднимаясь все выше и выше. Мой член свободно раскачивался, и я осторожно направил его в вертикальное положение, где он мог свободно двигаться. Я ужасно дразнил ее, подталкивая свой член так, чтобы он качался вперед и слегка шлепался о ее киску. Все это время я покусывал ее шею, уши, нежно играл с ее сиськами, говоря ей, какая она невероятно горячая и как она сводит меня с ума.

— Джереми, — тихо стонала она, — у нас должны быть границы. — Она вся горела. Ее бедра упирались в мои колени, и когда я дразнил их, мои пальцы касались всего, что только можно. Она извивалась, требуя большего. Ее тело умоляло о моих прикосновениях.

Я ввел головку члена между губами ее киски и надавил. Я почувствовал, как она слегка приоткрылась, затем она задвигала бедрами, останавливая меня. Она идеально расположилась у меня на коленях, ее ноги были широко раздвинуты, ее дырочка находилось на правильном расстоянии от кончика моего члена. Набалдашник члена лежал на ее расплавленной щели, головка касалась клитора. Когда я отстранился, я почувствовал влагу на своей коже.

Мама тихо застонала, затем повернула голову и посмотрела мне в глаза.

— Это опасная игра, в которую ты играешь.

Я убрал руки от ее сисек достаточно, чтобы потянуть ее предплечья через плоский живот. Я крепко обхватил их одной рукой, притягивая ее спиной к своей груди. Она слабо сопротивлялась моим рукам.

— Не надо, Джереми. Пожалуйста, не надо.

Я поднял другую руку к ее груди и потрогал сосок, заставив ее вздохнуть. Я нежно прижался губами к ее губам.

— Закрой глаза, мама. Ощути меня.

Я слегка покачивал бедрами, поглаживая головкой члена по ее щели, пока она не прижалась к клитору. Быстро напрягая и отпуская мышцы, я мог заставить его легонько шлепать по ней. Ее дыхание участилось.

Ее язык выскользнул изо рта, ее глаза, все еще закрытые, искали мои. Я придвинулся ближе, позволяя ей облизывать мои губы. Я чувствовал, как сексуально двигаются ее бедра.

Я продолжал толкаться в нее, двигая бедрами, прижимая свой джойстик, толкаясь в неё, заставляя головку члена упираться в нее. Я не мог понять, были ли ее движения направлены на то, чтобы остановить меня или помочь мне. Я почувствовал, как вхожу в нее на некоторое время, а затем высвобождаюсь. Она тихо застонала. Ее тело было полностью обездвижено, захваченное моими руками.

Мои губы снова скользнули по ее губам, глубоко целуя.

Ее губы опустились, глаза плотно закрылись. Я чувствовал, как она наклоняет бедра вниз, приподнимая свою сладкую попку, предлагая мне идеальную цель. Я двигался медленно, вводя член в ее влажную щель. Я почувствовал влажность ее губ, раскрытых для меня. Опустившись как можно ниже, я замешкался, чувствуя, как она подалась бедрами вперед. Я сильно толкнулся, и она громко задышала, когда головка моего зудящего члена вошла в нее, проталкиваясь через упругий вход и проникая внутрь.

Я ждал какой-либо реакции, но она молчала, дрожа в моих руках. Я толкнулся дальше, двигаясь внутри нее, войдя в нее на половину длины члена.

Она застонала, ее глаза распахнулись. Наши рты были прижаты друг к другу, сохраняя мягкий контакт, наше дыхание было общим.

— Остановись. Мы должны остановиться, малыш. Мы не можем этого делать.

Я ослабил свою крепкую хватку, чтобы посмотреть, как она отреагирует. Она могла бы отстраниться от меня, но она оставалась неподвижной, ее глаза смотрели в мои.

— Расслабься, мама. Давай притормозим и расслабимся на минутку. — Я запустил руки под ее майку, поглаживая мягкую кожу, опустился губами к ее шее, целуя ее бархатистую оболочку.

Она вздохнула, все ее тело расслабилось. Когда ее ноги расслабились, она устроилась на моих коленях, и мой твердый член еще больше погрузился в нее.

Я застонал, прижимаясь к ней, ощущая невероятное тепло ее тела вокруг моего ствола.

— Боже, мама. Я даже не представлял, что это будет так невероятно! Я так люблю тебя, мама.

Я держал ее в своих руках, слушая ее сексуальные звуки, я крутил бедрами, скользя и выходя из нее, а она оставалась полностью расслабленной, позволяя мне иметь её. Она казалась такой маленькой на моих коленях, и такой теплой.

Мама снова задрожала, повернувшись ко мне лицом. Я придвинул свои губы к ее губам и нежно поцеловал ее.

— Это то, чего ты хотел, Джереми? Ты не мог дождаться, пока мы останемся одни? Ты должен был довести меня до этого? Вот так?

— Мама, я никогда не пожалею, что сделал все возможное, чтобы оказаться внутри тебя. Это самое прекрасное, что я когда-либо чувствовал.

— Лучше, чем грязный рот моей распутной сестры? — спросила она дразняще.

Я вздохнул с облегчением. Она не могла быть слишком сумасшедшей, чтобы дразнить меня.

— Никакого сравнения. Никакого. Это так потрясающе. Мне нравится быть внутри тебя.

Она откинулась назад, лицом вперед, толкаясь бедрами вниз, позволяя мне погрузиться глубоко. Она вытянула руки над головой, потягиваясь. Мама глубоко вздохнула, цепляясь за верхнюю перекладину. Я потянулся выше под ее майкой, взял ее сиськи в руки, массируя их, в то время как мой член многократно заполнял ее.

Она насаживалась на мой хер, терлась об меня. Она подняла ноги, всем своим весом опустилась на хуй, глубоко втягивая в себя. Она просунула свои ноги между моими, по очереди притягивая их друг к другу. Невероятно, но я вошел в нее еще глубже, мой длинный хер полностью заполнил ее тугую киску. Она отпустила верхнюю перекладину и наклонилась вперед, опираясь руками на приборную панель.

Я с изумлением наблюдал, как она приподняла бедра, вытягивая из себя почти весь член, а затем надавила вниз, принимая его полностью. Я раздвинул ноги как можно шире, давая ей простор для работы. Она была прекрасна, эта невероятная попка двигалась вверх и вниз, принимая меня в себя снова и снова. Черт, моя мама была такой горячей.

Я переместил руки на эти сексуальные ягодицы, обхватил их, приподнимая и толкаясь в нее. Это было слишком невероятно, чтобы даже думать об этом. Боже, как это было приятно.

Она громко застонала.

— Черт, так похоже на твоего отца. Так чертовски хорошо!

Отец немного приглушил музыку.

— Что это было?

— Ничего, дорогой, просто рассказывала о тебе сказки.

— Это все ложь, сынок. Не верь ни единому слову.

Я проникал в мамины глубины, чувствуя, как дрожит мое тело. Я трахал маму, мою прекрасную горячую маму, а папа всего в нескольких футах от нас разговаривал с нами.

— Ты знаешь, что я была права. Пенни отсасывала ему. Много раз.

Она вертела своей попкой для меня.

— Что там за разговор у вас двоих?

— Самый лучший. У вас с Джереми… много общего.

— Я знал, что это будут одни неприятности, — прорычал он. — Там сзади все в порядке?

— Мама спит. Я в порядке, — услышал я голос Колина.

— Хорошо, мы почти на 635-ом. Осталось 15 или 20 минут. Это будет проблемой?

Колин повторил, что все будет в порядке.

— Думаешь, ты сможешь продержаться еще 15 минут, Джереми? — спросила мама, двигая бедрами, насаживаясь на мой член.

— Я… постараюсь.

Папа засмеялся.

— Ты сможешь. Ты продержался так долго.

— Хорошо, папа. Только не удивляйся, если завтра я не смогу ходить.

— Такая тяжелая работа, держать красивую девушку на коленях, — поддразнил он.

— Она не какая-то там красотка. Это мама, — ныл я, подчеркивая свои слова парой длинных, глубоких фрикций.

— Просто помни об этом. Продолжай насаживаться на него, Элис.

— Рассчитывай на это. Я буду скакать на нем до самого дома.

Я чуть не потерял дар речи. Это было просто охуительно дразняще. Я не мог ей поверить! Папа должен был знать, что что-то происходит, если он так сказал. Скакать на мне?

— Еще пятнадцать минут. — Он снова включил свою музыку, и я трахал маму под мелодию извержения от Van Halen.

Мама улыбнулась мне, и мы оба начали хихикать.

— Ты такой плохой! Прокатишь меня до самого дома?

Она пыталась выглядеть невинной. Это было трудно сделать, полуголая, с моим членом внутри.

— Ты думаешь, мне не стоит? Кроме того, посмотри, кто что говорит. «Продержусь 15 минут?», «Я постараюсь»?

Я притянул ее к себе, просунул руки под ее майку, крепко обнял ее и трахнул от души.

— Я долго не протяну, — признался я.

— Все в порядке, малыш. Кончи в мамочку. Наполни киску своей озорной мамочки. Мне нужна твоя сперма, мой милый малыш.

Это было слишком. Вытаскивать карту «мамочка» было совершенно несправедливо. Я был прав. Я не продержался и минуты, прежде чем «взорваться» внутри нее. Я кончил пулей, кончил так сильно, что думал, что мои внутренности начнут вытекать в любую секунду. Мама начала двигаться на моих коленях, и я сильно потянул ее назад.

— Не надо.

— Мы собираемся устроить беспорядок, милый.

— Я еще не закончил. У нас есть еще по крайней мере 10 минут, — сказал я ей.

Мама огляделась, и я увидел, как она потянулась к чемодану рядом с нами. Она расстегнула молнию и просунула руку внутрь. Через несколько секунд она достала футболку и подсунула ее под нас. Она раздвинула ноги, обхватив ими мои, открывая себя для меня.

— Это поможет. Ты уверен, что не хочешь остановиться?

Я входил и выходил из нее, совсем чуть-чуть. Я сосредоточился на ощущениях, заставляя член оставаться твердым, думая о том, что я делаю. Я был внутри моей мамы! Я был глубоко в ее тугой киске! Горячей, влажной, маминой киске. Полной моей спермы. Я потянулся к ее сиськам и сжал их. Мамины сиськи. Ее замечательные полные сиськи. Я ущипнул ее соски, чувствуя их твердость, потянул за них. Мамины твердые соски. Твердые для меня.

И, слава Богу, мой член был тверд для нее. Снова.

Я медленно трахал ее и безжалостно дразнил ее сиськи. Я снова запустил обе руки в ее майку и стал покусывать ее шею.

— Боже, мама. Это невероятно. Я не могу поверить, как хорошо ощущать себя внутри тебя, — шептал я.

— Не останавливайся. Вот так. Ты заставишь маму кончить снова. Я собираюсь кончить на твой большой толстый твердый хуй. Заставь мамочку кончить для тебя, малыш.

Я крутил ее соски, заставляя ее задыхаться. Мой член, как стальной стержень, бесконечно пронзал ее. Входил и выходил. Как можно глубже. Ощущая прохладный воздух на своем влажном стволе каждый раз, когда я вытаскивал его. Я переместил свои губы к ее уху и обхватил мочку, взяв ее между зубами. Она дрожала, и я слышал, как она хныкала, когда я входил в нее сильнее.

Я подумал о том, каково это — иметь ее на кровати, свободно двигаться. Вводить в нее свой член сверху или сзади. Может быть, даже сзади. Особенно в ее распутную горячую попку.

Я чувствовал запах нашего секса и надеялся, что открытая крыша делает свое дело.

— Боже, мама, я мог бы ебать тебя вечно, — прошептал я. Я схватил ее за бедра и приподнял, чтобы получить больше удовольствия. Она была такой стройной, такой маленькой, что чувствовала себя игрушкой в моих руках. Горячая сексуальная игрушка, с которой я мог играть до умопомрачения.

И это помогло. Лишний дюйм или два были именно тем, что мне было нужно. Вверх и вниз я насаживал ее на свой член, вколачивая в нее все, что мог. Я чувствовал, как дрожат ее бедра. Я двигался все быстрее и быстрее, вбивая в нее член, напрягаясь от усилий, но готовый умереть, лишь бы трахать ее быстрее, сильнее, лучше.

Она подняла руку, и я увидел, как она прижала предплечье ко рту, как раз вовремя, чтобы заглушить свой крик, когда она кончила, сидя на мне. Моя мама кончала на моем члене. Это заставляло меня хотеть трахать ее еще сильнее.

Она подняла ноги и положила их на приборную панель, выглядя чертовски развратно. Она приподняла свою задницу, давая мне пространство для работы. Это было идеально, позволяя мне использовать всю длину своего члена с ней. Я выглянул в окно и увидел, что мы свернули с шоссе, мы были в самом начале нашего пути туда, осталось всего несколько миль. Я ненавидел, что это заканчивалось.

Я протянул руку между ее ног и почувствовал, как я скольжу внутри нее. Внутри моей невероятной мамы. Все было слишком идеально, чтобы в это поверить.

— Я ебу свою маму, — тихо сказал я, давая слова своим мыслям.

— Да, это так, ты, маленький грязный извращенец, — поддразнила она.

Я почувствовал, что мы замедлили ход, и выглянул в окно. Мы подъезжали на заправку, были всего в паре миль от нашего дома. Мама быстро спустила ноги, поправляя рубашку. Мой член все еще находился внутри нее, он был так близок к тому, чтобы кончить, что это сводило с ума.

— Почему мы остановились, милый? — спросила она, протягивая руку под сиденье в поисках своих шорт.

— Я подумал, что мы должны купить несколько вещей, так как наш холодильник практически пуст. — Он объяснил, выключив двигатель, внезапная тишина нервировала.

Черт. Мы были в таком затруднительном положении.

— Гарольд. Я выгляжу ужасно! И я не одета для похода по магазинам.

Я услышала, как открылась его дверь. Мы с мамой изо всех сил пытались привести себя в порядок, чтобы выглядеть хотя бы отчасти прилично. Мы оба поправили майки, и я увидел, как папа обошел машину спереди и подошел к нашему окну. Я натянул футболку как можно ниже, пытаясь скрыть тот факт, что на мне не было шорт. Надеюсь, темнота нас скроет. Господи, член у меня все еще был до смешного твердым и находился глубоко внутри мамы. Нехорошо. Я опустил окно.

Он облокотился на подоконник.

— Молоко, хлеб, сок. Что-нибудь еще, что ты можешь придумать?

Мама улыбнулась.

— Яйца и бекон, на завтрак. Завтра я пойду за покупками.

Папа кивнул.

— Хорошо. Я сейчас вернусь. Позже тебе придется рассказать мне, чем вы занимались.

Я почувствовал, что вспотел. Как много он знал?

Он подмигнул мне.

— Пенни, да? Значит, ты рассказываешь маме все свои секреты, но не своему приятелю-охотнику?

Я рассмеялся, моя нервозность была безмерна. Я почти задохнулся, когда почувствовал, как тугая мамина киска сжимает мой член.

— Это она начала, папа. — Я наклонился ближе к нему, сохраняя тишину в голосе. — Ты видела попку своей сестры? Боже всемогущий!

Его глаза почти выскочили из его головы. Я увидел, как он стал ярко-красным.

— Господи, Элис! О чем вы, ребята, говорили?

Она засмеялась.

— О многом. Это всё вина Мари. Я должна была объяснить кое-что Джереми, пока всё не зашло слишком далеко. Мы поговорим об этом позже. Я обещаю.

Я отомстил ей, пульсируя членом внутри нее, пока она пыталась объясниться.

— Можешь не сомневаться, мы поговорим об этом позже, — проворчал он.

Я крепко обнял маму, толкаясь в нее, прямо под носом у папы.

— Папа, это было здорово. Мы действительно хорошо поговорили. Ты даже не представляешь, как здорово, что она открылась мне. — Я посмотрел на нее. — Я никогда не чувствовал себя ближе к ней, чем сейчас.

Я прокачал свой член и почувствовал ответное сжатие от мамы.

Папа выпрямился, потянулся и потрепал меня по волосам.

— Не верь всему, что говорит твоя мама, — засмеялся он. — Она склонна все романтизировать. Но я рад, что вы так хорошо поладили. Я немного волновался, если честно. Все могло быть неловко, понимаешь?

— Возвращайся скорее, дорогой, — сказала мама. — Я думаю, что колени бедного Джереми уже почти износились.

— Я вернусь через секунду. — Он ушел, поправляя свою рубашку и треники.

Мама посмотрела на меня и приложила палец к губам, останавливая меня. Она наклонилась к моему уху.

— Тихо.

— Вы там в порядке? — спросила она громко.

Колин ответил.

— У нас все хорошо, тетя Элис. Мама еще дремлет. Спасибо.

Я поднимал ее, толкался в нее. На парковке у заправки CVS. Господи, я был неуправляем.

— Поторопись, — прошептала она мне. Она наклонилась вперед, приподняв свои бедра для меня.

Я толкнулся в нее, мой член опять затвердел. Наш небольшой перерыв в разговоре ослабил мою потребность, но вхождение моего члена в маму творило чудеса. Я трахал ее быстро, немного беспокоясь о скрипе сиденья, но полагая, что Колин, вероятно, слишком отвлечен, чтобы беспокоиться об этом. Если тетя Мари спала, полуобнаженная на его коленях, я не сомневался, что он воспользуется этим.

Мама помогала мне, двигая своей задницей в контрапункте, опускалась на мои толчки вверх. Я был все ближе. Я разрывался. Я хотел кончить до того, как папа вернется, но я не хотел прекращать трахать невероятную мамину киску. Входя и выходя, я гладил ее, наслаждаясь каждым мгновением нашего танца на коже.

— Черт возьми, — простонал я, резко притягивая ее к себе и глубоко входя в нее, когда отец вернулся из магазина. Мама вовремя поправила низ майки. На мгновение, перед самым его приходом, я увидел ее гладкую киску с моим членом в ней.

Он передал два пакета через окно. Мама взяла их и поставила у своих ног.

— Это всего на несколько минут, — объяснил он. — Я знаю, что там уже тесно.

— Все в порядке, папа. Мы в порядке.

— Хорошо. Последний рывок.

Он повернулся и сел обратно в машину. Заиграла мелодия, и мы выехали с парковки. Прежде чем мы снова выехали на дорогу, мама положила ноги на приборную панель.

— Кончай, — сказала она мне, — быстрее.

Я держал ее сладкую попку в своих руках и долбил ее, в то время как Heart’s Magic Man взрывался звуком. Ее голова была рядом с моей, и ей было плохо.

— Вот так, малыш, еби свою мамочку. Ты так плохо себя вел, дразня свою мамочку, пока твой отец смотрел. Я чуть не задрала свою маечку, чтобы он смог видеть, что его идеальный маленький мальчик делает с его беспомощной женой.

Я застонал, трахая ее сильнее.

— Боже, как ты хорош во мне, милый. Такой твердый. Такой большой. Тебе нравится? Тебе нравится мамина горячая киска? Ты собираешься сделать мне хороший маленький подарок? Наполнишь мамину киску своим горячим детским тестиком? Не заставляй меня умолять об этом, малыш. Я уже подсела на твой чудовищный хуй.

— Мама, ты такая чертовски горячая, — задыхался я.

Она хныкала, а я трахал ее так сильно и быстро, как только возможно, не заботясь о том, как сильно мы двигались и какой шум производили.

— Невероятно, — стонала она. — Я люблю твой хуй, Джереми. Ты убиваешь меня. Ты сводишь мамочку с ума. Ты заполняешь меня так глубоко. Твой толстый хер так приятно растягивает меня. Мамочка уже близко, малыш. Очень близко, — задыхаясь, произнесла она последние слова. — Заставь мамочку кончить, малыш.

— Мамочка, — простонал я и вошел в нее, снова разрядившись в нее, пока не иссяк. Она задрожала, и я понял, что она кончила вместе со мной. Задыхаясь, я откинулся назад, все еще не в силах поверить в то, что мы сделали.

Я почти потерял сознание, перед глазами мелькали пятна. Через несколько мгновений я почувствовал, как мама растирает нас запасной футболкой, а затем снова ищет свои шорты. Она потянулась к полу, и когда я увидел эту «отпадную» задницу, я задрожал от мысли, что при первой же возможности я снова буду трахать ее.

Я держал щечки её задницы в своих руках, сжимая ее, и даже провел пальцем по её заднему проходу. Ее рассказы заставили меня думать очень, очень пошлые мысли об этой дырочке.

Я почувствовал, как она потянула мои шорты вверх по ноге, а затем маневрировала другой ногой. Она с трудом натянула их на мои колени, а затем на бедра. Я вел себя плохо и умудрился каким-то образом просунуть большую часть пальца в ее тугое очко, что еще больше усложнило ей работу по поднятию моих шорт вверх по ногам. Когда они достигли верха моих бедер, я с сожалением вытащил палец из ее ануса, похлопав её по заднице в последний раз, и натянул их до конца.

— Боже. Ты сын своего отца. Тебе нравится мамина попка? — Она натягивала свои собственные шорты, приподнимая бедра и скрывая эту невероятную попку. Мне хотелось плакать.

— Мне нравится, — признался я.

— Может быть, у тебя будет шанс показать мне, насколько. — Она повернулась к чемодану и незаметно открыла его, затолкав внутрь майку, полную компрометирующих нас улик. Она повернулась и улыбнулась мне. — Хорошо, что я сама стираю.

Это заставило меня хихикнуть.

Она прислонилась ко мне спиной.

— Это было просто невероятно.

— Ты шутишь? Просто восхитительно.

Она повернулась и поцеловала меня в губы.

— Мы не будем делать это в нашем доме. Ты понимаешь?

— Мама…

— Я серьезно. Даже не пытайся.

Я чувствовал себя достаточно наказанным.

— Да, мэм.

Улыбка вернулась на ее лицо, когда мы выехали на нашу улицу.

— Но это не значит, что мы с тобой не можем устраивать себе прогулки. Хорошо? Только не расслабляйся.

Я обнял ее так крепко, что мне показалось, я услышал треск позвонков.

— Люблю тебя, мама. Поверь мне, тетя Мари никогда не сможет отнять меня у тебя.

— Если ты трахнешь её, у тебя больше никогда не будет меня, — тихо сказала она. — У тебя никогда не будет моего рта или моей маленькой тугой попочки. Никогда больше не наполнишь эту киску.

Я был немного обеспокоен.

— Ты сделала это, чтобы насолить ей?

Она вырвалась из моей хватки и повернулась набок.

— Я не планировала этого. Клянусь. Но ты слишком похож на своего отца. Ты сводишь меня с ума. Я снова почувствовала себя подростком. — Она извивалась у меня на коленях. — Ты часто кончал, да? Мне придется быстро заскочить в душ, иначе твой отец узнает, что что-то происходит. Моя бедная киска абсолютно полна маленьких Джереми.

Мы свернули в переулок за нашим домом.

— Я рад, что ты стала моей первой, — сказал я ей.

Она нежно поцеловала меня, когда мы въехали на подъездную дорожку.

— Ты всего лишь мой второй. Только ты и твой отец. Навсегда. Навсегда.

— Я смогу с этим жить, — сказал я, в последний раз хорошо ощутив ее груди.

Она улыбнулась. Когда папа выключил машину, она прошептала:

— Ты думаешь, Колин вел себя там хорошо?

— Ни в коем случае. У тети Мари будут самые больные сиськи в городе.

— Что это было? — спросил папа, когда машина затихла, прежде чем я смогла закончить свое предложение.

— Самая больная задница в городе. Мы больше не будем этим заниматься. Только не без подушки или чего-то в этом роде, — ответила мама.

— Без шуток. Кажется, у меня обе ноги затекли. Мне повезет, если я смогу ходить, — сказал я.

— Господи, Джереми. Она весит всего несколько фунтов. Ты же мужик.

— Я просто шучу, папа. Это было круто. Даже… весело.

— Надеюсь, это было не слишком весело, — прорычал он, вылезая из машины.

Мама открыла дверь и вылезла из машины. Я смотрел, как она вытирает внутренние поверхности бедер руками, потом повернулась ко мне и лизнула их.

Божечки. Вот это дразнилка! Если у меня сейчас встанет, папа меня убьет.

Она повернулась назад и потянулась между моих ног, доставая пакеты с покупками. Она прошептала мне:

— Твоя сперма очень сладкая. Моя сестра-шлюха была права.

— Чего мы ждем? — объявил папа, потягиваясь. — Давайте разгрузим эту хреновину. — Он открыл заднюю дверь. — Разбуди свою мать, Колин. Мы не собираемся оставлять ее снаружи на всю ночь.

Я вылез из джипа, вытянув ноги и убедившись, что выгляжу прилично. Выглядел я не так уж плохо. Отец уже нес два чемодана внутрь, и я схватил один из переносных холодильников.

— Оставь это в гараже, Джереми, — сказала мама, — а о мясе… я позабочусь позже.

Неужели она больше никогда не скажет ничего такого, в чем я не услышу непристойного подтекста?

Я проходил мимо машины, когда услышал тетю Мари.

— Черт возьми, Колин! — шипела она. — Где мои трусики?

Я усмехнулся и увидел, как мама поспешила помочь сестре, пока не вернулся папа, и дерьмо не попало в вентилятор. Теперь, когда она выиграла конкурс, я думаю, все снова было в порядке. Мама наклонилась, и я увидел, что мои соки все еще стекают по внутренним сторонам ее бедер.

Лучший, вашу мать, день за всю историю.