Свадьба

Подруг и знакомых у моей мамы было много. Она сама по себе общительный человек, да и работа заведующей продуктового магазина к этому обязывала. По этой причине мою мать часто звали в гости на различные праздники и дни рождения. Вот и в этот раз, зимой мать, вернувшись с работы, сообщила нам с отцом, что она завтра в субботу едет в деревню на свадьбу своей школьной подруги. Она выдает замуж дочь и попросила мать помочь ей с готовкой еды на свадебные столы.

— Но одна я туда не поеду. Там дорога через лес, а я боюсь в одиночку по нему идти. Придётся кому-то из вас со мной ехать в деревню. Мужики. — произнесла мать, снимая с себя в прихожей меховое пальто и тёплые сапоги.

— Я пас, Нина. Ты же знаешь, что мне нельзя, — с сожалением ответил жене отец, сидя за столом с кружкой горячего чая в руке.

Услышав от супруги, что ей требуется спутник для поездки в деревню на свадьбу, где водка и другие крепкие напитки будут литься рекой целых два дня без остановки. Бесцветные равнодушные глаза папаши мигом ожили, но тут же погасли. Отец только недавно вышел из очередного запоя и пить ему категорически было нельзя. Из — за риска загреметь в ЛТП, куда его собирались отправить с работы. И по этой причине единственным напитком для моего отца стал чай. Его папаша дул ведрами.

— Тогда ты, сынок, со мной поедешь. Мне сильные руки нужны будут сумки с продуктами нести. А от твоего отца толку нет. Он тяжелее стакана уже ничего и поднять не сможет. — мать презрительно посмотрела на мужа, который к сорока годам совсем спился и одряхлел, и, не спрашивая моего согласия, прошла в туалет, захватив по пути с трюмо газету » Советская торговля».

Мамаша любила, сидя на толчке, почитать прессу и политически подковаться. Ведь она была партийной, в отличии от нас, и имела партбилет ЦК КПСС. А ещё являлась передовиком производства. И фотография матери висела на городской доске почета.

— Зато у меня руки » золотые, «, и мне не нужно мешки с сахаром ворочать. Как тебе, Нина. Сколько раз я отказывался от предложений уехать на работу в Москву. Меня в любой московской автоколонне с руками оторвут. А всё из-за вас в этой глуши прозябаю. — обиженно ответил жене отец, доставая с досады из пачки Беломора папиросу и, постучав мундштуком об стол, взял с газовой плиты спички, вышел курить на лестницу в подъезд.

Мать не разрешала мужу курить на кухне и вообще в квартире. Она недавно достала жутко дефицитные финские обои и приклеила их во всех комнатах. И боялась, что табачный дым может их испортить. Хотя сама курила. Но делала это, стоя у окна на кухне, выпуская дым от сигарет в форточку.

— Да тебя через неделю из Москвы попрут, Саша. Стоит только раз в запой уйти, и всё! — крикнула через дверь туалета мать. Но отец её уже не слышал. Он вышел курить на лестницу в подъезд.

Папаша работал автослесарем в Сельхозтехнике, и у него действительно были » золотые руки. » Отец мог починить с закрытыми глазами любую машину. Но его умение сгубило пристрастие к водке.

Папа был запойным алкоголиком и мог на неделю уйти в запой. Начальство терпело его пьянки из-за того, что он был умелым работником.

Но всякому терпению приходит конец. И директор предприятия, на котором трудился отец, предупредил его. Что следующий его запой окончится в ЛТП. Отца на полном серьезе решили отправить на лечение от алкоголизма в Лечебно Трудовой Профилакторий на год, если он ещё раз придёт на работу пьяным.

По этой причине папа Саша и не поехал с женой на свадьбу. Да и мать сама не хотела его брать с собой изначально. По сравнению с ней, моложавой тридцати шестилетней шатенкой. Сорокалетний супруг с пропитым лицом и рыжими прокуренными усами выглядел сущим бомжом. И матери было стыдно показываться с ним на людях.

По этому она выбрала меня, рослого восемнадцатилетнего парня. Способного не только нести тяжёлые сумки с продуктами. Но и защитить, если это понадобится.

Хотя мне ехать с матерью из города в село, где придётся два дня сидеть за столом и смотреть на пьяные лица, не очень то хотелось. Но ослушаться мать я не мог. Она обещала купить мне весной мотоцикл. И не абы какой, а самую настоящую » Яву 350 «. И я был полностью в её власти.

Вечер прошёл как обычно. Мать приготовила ужин — толченую картошку с селёдкой и котлетами, и, поев, мы втроём с кухни перешли в зал смотреть программу » Время, » а после нее в обязательном порядке шёл фильм.

Днём по телевизору ничего стоящего не показывали. И только вечером, после девяти, можно было увидеть что-то интересное.

— Завтра рано вставать, Костя. На первом автобусе в деревню поедем. Так что ложись спать, сынок. А я сумки соберу с собой в поездку и тоже лягу. И ты, Саша, ложись. Нечего понапрасну свет жечь. — сказала мать, после того, как шедший по окончанию программы » Время » художественный фильм закончился. И после него началась передача » Прожектор Перестройки. » Смотреть которую действительно было лишней тратой времени и электроэнергии.

— Ты там за матерью присматривай, сынок. Чтобы не приставал никто. А то на свадьбе пьяных полно. — тихо сказал мне отец, дождавшись, когда жена уйдет на кухню собирать сумки в деревню.

Папа Саша уже не спал с женой в общей постели в спальне. Мать выселила его в зал на диван ещё во время моей учебы в младших классах. Отец постоянно приходил с работы пьяным. И матери надоело нюхать его перегар. Да и на почве пьянки папаша уже не мог удовлетворять в постели моложавую жену и поэтому спал от нее отдельно.

У меня была своя комната, а у матери своя. И только этот придурок алкаш папаша, променявший красавицу жену на бутылку, спал в зале на жестком диване, пьяно храпя и распространяя на весь дом запах перегара.

— Не переживай, пап. Посмотрю. Конечно. — ответил я отцу в желании ему угодить, но, естественно, не собирался шпионить за матерью.

Наоборот, мне было бы интересно посмотреть, как мама Нина наставит этому придурку » рога «. Да и она, скорее всего, еблась от мужа на стороне. Не у нас в городке, который похож на одну большую деревню и где всё про всех известно. А на южных курортах? Вдали от дома.

Матери, как передовику производства, ежегодно райпо выделяло путевку на Юг, в санаторий. И мама Нина ездила отдыхать одна, без нас с отцом. И возвращалась с Юга заметно посвежевшая и в хорошем настроении.

Мать после возвращения с Юга была к нам добра как никогда, и отец в эти дни ходил поддатый. Жена приносила с работы домой бутылку и наливала пропойце мужу. И отцу было невдомёк, что поит она его вином из-за того, что ее хорошо проебли на курорте волосатые армяне. И возможно не только во влагалище, но и в попу. А попец у мамы Нины был зачетным. Кавказцы падки на такие жопы. 

— Я же тебе говорила, ложись спать. Утром не поднимешься. — сказала мне мать, когда я вошёл к ней на кухню.

Мама Нина стояла у окна возле открытой форточки и курила сигарету, поставив ногу на низкий табурет, на котором она обычно сидела во время чистки картофеля. Но сейчас этот табурет выполнял роль подставки и держал на себе нежную женскую ногу. А у меня при виде курящей матери моментально встал колом член в штанах.

Мать переоделась в домашний халат, и его полы разошлись. Когда она поставила ногу на стул. И мне была видна во всей красе почти полностью её гладкая белая ляжка.

— Я знаю, мам. Пить сильно захотелось после селёдки. Попью и пойду спать. — ответил я матери, подходя к холодильнику, в котором стояла бутылка лимонада и искоса посматривая в сторону окна, стараясь незаметно разглядеть прелести мамы Нины.

Мамаша не баловала меня в плане нижнего белья и хождения по дому в трусах и в лифчике, как это делала, например, мать моего одноклассника Гриши. В этом плане мама Нина была консервативна. Она даже своё нижнее грязное белье, трусы и лифчики стирала отдельно и никогда не оставляла их в общей корзине с грязным бельем. А тут обнажила ляжку почти до самой письки.

— Попей и ложись. И учти, Костя. Мне всё равно, выспишься ты или нет. Я тебя подниму в пять утра и пойдешь со мной на автовокзал. — зло произнесла мать и, увидев, что я искоса рассматриваю её ляжку, выбросила окурок сигареты в форточку и сняла ногу с табуретки.

Но сделала это неспеша, словно давая возможность взрослому сыну разглядеть, что у нее под халатом. Хотя могла бы, по идее, сначала снять ногу с табуретки и запахнуть халат, а уже потом бросать окурок. Но мать выбрала второй вариант, и это обстоятельство меня удивило.

— Не волнуйся, мам. Я привык рано вставать. Летом на рыбалку вообще в четыре утра поднимался. — успокоил я родительницу и, попив прямо из бутылки лимонад, бочком, чтобы мамаша не заметила бугорок у меня на ширинке, вышел из кухни.

Очутившись у себя в комнате, едва закрыв дверь. Я тут же начал дрочить по памяти, прокручивая в голове увиденное на кухне. Стоящую у окна мать с сигаретой и её обнаженную ляжку, гладкую и белую.

Сказать, что мама Нина мне нравилась. Значит, не сказать ничего. Я обожал свою мать и дрочил только на неё, начиная с шестого класса, когда впервые познал сладость онанизма.

Миловидная шатенка с короткой стрижкой, как у Мирей Матье, большегрудая, чуть ниже среднего роста, с аппетитной попкой и широкими и гладкими ляжками. Моя мать сводила меня с ума. Я с шестого класса мечтал с ней переспать. Но понимал, что этого никогда не будет.

Несмотря на свое миловидное личико и небольшой рост, мама Нина была злой женщиной и лупила меня ремнем до шестого класса от всей души. Впрочем, доставалось не только мне, но и отцу. Папа Саша частенько попадал под горячую руку жены за пропитые деньги с получки. И тогда отец долго ходил с разукрашенным лицом, попав под кулаки рассерженной жены.

Моей матери не было ещё и сорока лет, а все уважительно называли ее по отчеству Петровна. С алкашами и различной пьяную, которая приходила к ней в магазин, у моей матери разговор был короткий. Она  крыла их матом, а при случае могла и врезать кулаком.

Однажды под её руку попался уголовник Бурый. Он только освободился из тюрьмы и пришел в магазин за водкой. И стал качать свои права. Достал нож и требовал водки бесплатно. Мама Нина, как заведующая, могла вызвать ментов в магазин. Но не стала этого делать. Она так этого Бурого отметелила руками и ногами, что он бежал из магазина, потеряв свой нож, и с тех пор стал обходить продмаг, где работала моя мать, за километр.

Так что выебать эту злую малышку маму Нину мне было нереально. Она тут же меня прибьёт, едва я начну к ней приставать. И по этому я дрочил на неё ежедневно до пены, фантазируя и представляя мать голую. В разных позах.

Утром мы с матерью встали ещё затемнено, в пять часов. Наспех позавтракали, попив чаю с бутербродами, оделись и поспешили на автовокзал, оставив в квартире спящего отца захлопнув за собой дверь.

Ещё дома мать вручила мне две большие хозяйственные сумки, доверху набитые продуктами и водкой. Шёл тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. На дворе была Горбачевская » Перестройка» и все было по талонам. А в магазинах на полках не было продуктов.

За той же водкой, которую продавали по талонам, нужно было отстоять несколько часов в очереди. И не факт, что она не закончится к этому времени. На человека было положено 2 бутылки водки в месяц в одни руки. Так же было и с продуктами. Сахар, масло и мясо с колбасой отпускали по талонам строго по килограмму на члена семьи. Время было голодное и лихое.

Зато у нас дома холодильник ломился от различного дефицита. Моя мать, как заведующая магазином, тащила из него домой продукты, недоступные обычным гражданам. И по этой причине я сейчас нёс на себе две здоровенных сумки, набитые водкой и колбасой. На свадьбу в деревню к школьной подруге мамы Нины.

— Хорошо, что ты со мной поехал, Костя, а не твой алкаш отец. Он бы точно помер под этими сумками. А ты их свободно несёшь. — похвалила меня мать, когда мы вылезли с ней из автобуса на заснеженной обстановке.

Хотя до села, где жила школьная подруга мамы Нины, от нашего городка было всего семь километров и десять минут езды. Прямого автобусного рейса туда не было.

По причине того, что деревня находилась вдали от асфальтированной трассы, в полях, и автобусы туда не ходили. Они высаживали пассажиров на остановке по пути в областной центр. А дальше иди пешком.

— А я, думаешь, железный? Мам? У меня руки уже болят. Сумки тяжеленные. Словно в них кирпичи лежат, а не продукты. — ответил я матери, взваливая сумки с продуктами и водкой на плечи.

У них были длинные ручки, и можно было нести на плечах.

— Сейчас поработаешь, а весной будешь кататься на новеньком мотоцикле. Так что тебе грех обижаться, Костя. У кого из твоих друзей есть мотоциклы? — сказала мне мать, доставая из кармана куртки пачку » Космоса».

В деревню мама Нина надела не привычное меховое пальто с воротником из норки, в котором ходила на работу в магазин. А короткую кожаную куртку, подбитую мехом. Она была более удобная в поездке, и в ней легко идти по снегу.

Под курткой на маме была надета серая юбка, а под юбкой пододеты чёрные трико. На ногах белые импортные зимние сапожки. Вместо шапки и платка на голове у мамы Нины красовался индийский мохеровый шарф красного цвета с крупной черной клеткой. Такие шарфы были модные, и их носили как мужчины, так и женщины. Только последние применяли их не по назначению, закрывая шею, а повязывали голову вместо платка.

— Да не просто так. Этой Вале две сумки продуктов и водки набрала. Она у себя в колхозе заведующей зерновыми складами работает. И через нее можно машину без очереди взять. » Запорожец» или даже » Жигули. » — пояснила мне мать, закуривая на холодном зимнем ветру сигарету.

— А у меня к весне автомобильные права, мам, будут. И мы с тобой могли бы ездить в лес за грибами. Если у нас появится машина. — сказал я матери, мигом представив, какие возможности у меня откроются, когда я сяду за руль » Запорожца » или » Жигулей «.

Машина, конечно, была предпочтительнее, чем мотоцикл. И я мог бы на ней катать не только мать, но и девчонок. С которыми стеснялся знакомится и к восемнадцати годам по этой причине был девственником и заядлым онанистом.

— И в лес за грибами ездить будем, сынок. А так же продукты, и другой дефицит из магазина станем возить. В сумках много не унесёшь. Да и наглядно люди смотрят. Того и гляди до ОБХСС дойдёт. А я не хочу в тюрьму. А в машине ничего не видно. Положил товар в багажник и порядок. — мечтательно произнесла мать, затягиваясь на морозе сигаретой.

Её щёки покраснели от холода, а на пушистых ресницах застыли снежинки. Мать была хороша собой, и я невольно ею залюбовался. А ещё мне жутко хотелось курить, и у меня в кармане пальто лежала пачка болгарских сигарет » Родопи». Но при родителях я ещё не курил и боялся, что мать начнет меня ругать, увидев с сигаретой.

Постояв немного возле остановки, подождав, пока мать выкурит сигарету и бросит окурок в сугроб. Я первый пошел по заметенной снегом тропинке, которая шла от остановки к лесу.

В деревню, где жила мамина подруга. Можно было пройти двумя путями. По насыпной, вымощенной щебенкой основной дороги, которая шла мимо ферм и колхозных мастерских, и по тропинке через лес и небольшой овраг.

По основной дороге, конечно, было удобнее идти, чем по тропинке, так как её чистили от снега трактором. Но она была намного длиннее, и если идти по ней, то пришлось бы топать вокруг к деревни три километра. А по тропинке через лес всего намного короче.

— Я впереди пойду, так как знаю дорогу. А ты ступай за мной, сынок. — предложила мне мать, ведя меня от остановки к лесу, который почти вплотную примыкал к шоссе.

Уже достаточно рассвело, и мы с мамой шли по заснеженному лесу, пугая своим появлением сидевших на ветках сорок. Они, стрекоча, перелетали с дерева на дерево, оповещая других обитателей лесной чащи, что в их владениях появились чужие.

Лес был смешанным берёзовым и еловым, и от растущих в нем елей выглядел довольно мрачным. Я шёл вслед за матерью и оглядывался по сторонам. Порой казалось, что из-за усыпанных снегом ёлок выскочит волк и набросится на нас. И мне, парню, стало жутковато в этом лесу. Вот почему мать взяла меня с собой. Не только тащить тяжелые сумки, но и для самоуспокоения. Женщине одной в этом лесу было бы страшно.

— Да нет тут волков, Костя. Их давно перестреляли. А вот всякая пьянь и рвань по лесу может шастать. С тобой я не боюсь, сынок. Ты у меня сильный и рослый парень. И в случае чего сможешь защитить. — сказала мне мать, остановившись на полпути в лесу для отдыха и заметив, что я озираюсь по сторонам.

Мама Нина вновь достала из кармана куртки пачку » Космоса» и закурила сигарету, красиво выпуская табачный дым из накрашенных помадой губ. Мать старалась накуриться перед деревней. Потому что там уже особо не покуришь. На курящих женщин смотрели косо, особенно в деревнях. И моей матери придется курить в доме у своей школьной подруги, скрытно от других гостей.

В то время бытовала поговорка: Если женщина курит, значит она пьёт. А если пьёт, значит она блядь. И по большому счету так оно и было. Курящие девушки в основной своей массе слыли давалками и еблись с парнями. За стакан дешевого вина.

Глядя на курящую мать, и мне захотелось курить. Но я по прежнему боялся получить от неё нагоняй за курение. И по этому мудро решил покурить, когда мы придем на место в дом её школьной подруги. А там всегда можно зайти куда-то за сарай и подымить.

Пройдя весь лес и перейдя по тропинке через небольшой овраг, мы с матерью вышли к деревне. То, что она скоро появиться, я понял ещё в лесу по запаху дыма, исходящего из топившихся печей, и отдаленному лаю собак.

По счастью, жильё маминой подруги находилось практически нам по пути, и мне не пришлось таскать тяжёлые сумки по всей деревне. Большой каменный дом заведующей колхозными складами выгодно отличался от неказистых домишек колхозников. Он был построен ещё до революции на века и выглядел добротно, как все старинные дома. Только крыша на нём была покрыта шифером. А при царе дома в деревне крыли, как правило, соломой.

То, что мы пришли именно к этому дому, а не к другому. Красноречиво говорили кучки курящих мужиков возле ворот. Они терпеливо мерзли на морозе в ожидании, когда хозяйка вынесет заветное пойло и предложит выпить за здоровье молодых.

— Ой, Нина. Ну зачем же ты столько всего с собой притащила. У меня всё есть! — заохала конопатая толстуха тётя Валя, встретив нас с матерью возле крыльца, когда мы, минуя стоящих на улице мужиков, подошли к дому.

Школьная подруга мамы Нины вышла нас встречать в обычном домашнем халате, с раскрасневшимся от жары или выпитой водки лицом и с накинутой на могучие плечи телогрейкой.

Валя была рослой ядренной женщиной и настоящей колхозницей с виду. А ещё я заметил, что эта не очень красивая баба, у которой было обычное деревенское лицо, увенчанное носом картошкой и покрытое россыпью мелких конопушек, любила золото. На шее у школьной подруги моей матери красовалась цепочка с кулоном. В ушах золотые серьги с камушками. А пальцы унизаны кольцами. Заведующая складами в колхозе жила неплохо, как и продавщицы в городе, и имела возможности больше украсть у государства, чем обычные колхозники.

— Ну, колбасы у тебя точно нет, подруга. И водки хорошей. А я всего привезла. Спасибо Косте. Сын у меня уже взрослый парень. Жаль, что у тебя одна девка, Валя. А то бы мы с тобой породнились. — ответила подруге мама Нина, показывая ей на меня.

— Ты же ко мне не ездила с сыном раньше, Нина. Я не знала, что он у тебя такой красавец. Глядишь бы и моя Света за него бы замуж вышла. Но теперь что об этом говорить. Она уже нашла себе мужа. — с видимым сожалением ответила моей матери толстуха, внимательно посматривая на меня. И в глазах деревенский женщины появился озорной огонёк.

Эта тётя Валя была ровесницей моей матери, и ей также не было ещё сорока лет. И она была молода, как и телом, так и душой. И, судя по её игривому взгляду, любила мужчин, особенно молодых.

Да и у меня, по правде, к ней интерес появился. Такую тещу было бы иметь за счастье. Пусть на лицо тётя Валя была не очень красивая. Но тело у нее было ядреным. Крупные и не отвислые груди, жопа, выпирающая под халатом и, скорее всего широкие ляжки. Мне такие женщины нравились. Чего я не любил, так это худых и костлявых представительниц прекрасного пола.

— Нина! Ты молодец, подруга! Уважила, так уважила. У меня закуска и выпивка на свадьбу своя, деревенская. Сало, холодец с мясом и самогон. А ты мне столько дефицита привезла. У нас в магазине такой колбасы сроду не было! — воскликнула хозяйка дома, когда я занес сумки внутрь и, раздевшись в сенцах, мы втроём прошли на кухню, где моя мать стала вынимать из сумок продукты и бутылки с водкой, ставя все на стол.

— Да к вам в сельпо и не привозят толком ничего. Ваши продавщицы сами сидят голодные. У нас в райцентре все разбирают. А ты мне и ничего не должна, Валя. Считай, это мой подарок тебе на свадьбу. Взамен я попрошу тебя об одолжении, подруга. Машину хочу купить. Но у нас в райпо очередь, а она может длиться несколько лет. А я не хочу ждать. У вас в колхозе с этим попроще. Я тебе дам денег, а ты мне купишь автомобиль. Желательно » Жигули». У моего сына права шофёра весной появятся, а машины у нас нет. — ответила подруге мама Нина, закончив выкладывать из сумок продукты, которые заполнили собой стол и подоконник на окне.

Тут были и колбасы разных сортов, которые в деревне, да и у нас в райцентре, в продаже никогда не появлялись. Сыр, буженина, пшеничная водка, марочный коньяк и сухое вино. Это был жуткий дефицит, и за эти вещи в голодное перестроечное время, когда все вокруг было по талонам, могли реально убить.

На кухне мы были втроём, без посторонних, и моя мать смело вела разговор с подругой насчёт покупки машины. Хотя, будь среди нас чужой человек, такие разговоры при чужих нельзя было вести. Поэтому что сразу возникнет вопрос: откуда у простой советской продавщицы с зарплатой в 120 рублей в месяц деньги на машину стоимостью в четыре тысячи рублей? И моей мамой может заинтересоваться ОБХСС, устроив проверку в магазине.

— Ты права. Нам, колхозникам, тем, кто сдает мясо и молоко государству, положены машины без очереди. Мне она не нужна, так как у меня на ней все равно некому ездить. Ни у кого в нашей семье нет прав. А для тебя, Нина, куплю автомобиль. При условии, что твой сын будет меня время от времени на рынок с молоком к вам в город возить. — выставила условие деревенская подруга мамы Нины, и та с радостью согласилась.

Потому что купить машину, даже имея деньги, было очень сложно. Нужно было годами стоять в очереди. И не всегда эта очередь доходила до покупателя.

— Лады, подруга. Будет возить. Куда денется. Тем более, что мы недалеко друг от друга живём. Всего семь километров. Только мне сейчас машина не нужна. К весне купим. Костя как раз школу закончит и права шофёра получит. А я ещё денег поднакоплю. — ответила подруге моя мать и тут же замолкла, не договорив.

На кухню зашли ещё две женщины, по виду деревенские, обе в вязаных кофтах и с раскрасневшимся от мороза лицами, занеся с собой холодный воздух с улицы и чашки с готовым холодцом. Хозяйка дома тут же открыла одну из бутылок водки, стоящих на столе, и налила вошедшим бабам по стопке, не забыв себя и мою мать. Мне наливать она не собиралась, и я, улучшив момент, пока женщины выпивали и закусывали, вышел с кухни и, надев куртку, поспешил на двор к курящим возле крыльца мужикам.

У меня уже уши опухли от хотения закурить.

— Не молод ещё курить, парень? Усы под носом не выросли, а гляди, себе за сигарету взялся. — пожурил меня стоящий возле дома мужик в новой стеганой телогрейке и в серых валенках без калош.

На голове у мужика красовалась кроличья шапка, а сам он курил длинную » козью ножку» распространяя вокруг себя запах махорки.

— Что ты к парню пристал, Семён? Себя вспомни. Мы с тобой с малых лет курить начали. А паренёк то уже взрослый. — заступился за меня другой мужик в чёрном драповом пальто, держащий в руках пачку » Памира».

Он дружелюбно мне подмигнул, и я в благодарность дал ему сигарету с фильтром. А он словно ждал того момента, что я его угощу. Спрятал в карман пальто пачку » Памира » и тут же прикурил халявную сигарету, выпуская одновременно дым и носа, и рта.

— Тогда время такое было, Степан. Мы в его годы в колхозе на тракторах работали. А они, лоботрясы, на родительской шее сидят. — огрызнулся мужик в телогрейке, но уже без всякой злобы.

Я предложил ему сигарету с фильтром, но он от неё отказался.

— Баловство все это. Меня ваши городские сигареты не берут. По мне, лучше курева, чем махра нет. — сказал пожилой мужик, смачно затягиваясь ароматным табаком, пуская дым в рыжие прокуренные усы.

Постояв с мужиками минут двадцать и выкурив две сигареты подряд, я вернулся в дом, потому как замёрз. Мороз на улице был градусов десять, и деревенским он был нипочем. На ногах у них были надеты валенки, а я в своих городских ботинках едва не отморозил ноги.

— Пришёл, сынок. Я тебя уже искать собралась. Мой руки и давай помогай нам столы накрывать. Молодые вот — вот приедут. А у нас ничего ещё не готово. — в прихожей меня встретила мать с подносом, уставленным тарелками, с закусками в руках.

К этому времени она осталась в доме с двумя соседскими тётками, пришедшими помогать на свадьбу. А её подруги, конопатой тёти Вали, не было. Она уехала в ЗАГС с молодыми и скоро должна была вернуться.

— Дай ему открывалку, Нина. Пусть твой сын консервы открывает. — сказала вошедшая вслед за моей матерью худая, как жердь, высокая тётка в красной кофте.

Она, как и мама Нина, несла в руках поднос с тарелками с кухни в зал, где были установлены столы. Лицо женщины было красным от жары в доме хорошо протоптали печи. И, скорее всего, от выпитой водки, которую эти селянки время от времени выпивали в процессе работы.

— Точно, Лида. Иди на кухню, Костя. Я сейчас тарелки разложу на столах и приду. Мать ушла в зал расставлять тарелки с закусками, а я прошёл на кухню, где помыл руки прямо под краном.

Туалета и ванной в доме не было. И мыли руки, и умывались в раковине на кухне. Деревянная уборная стояла на улице, а баня, где можно было помыться, находилась в саду.

— Съешь котлету, сынок. Утром мы с тобой толком и не позавтракали, а за столы ещё не скоро сядем. — предложила мне мать, зайдя из зала с пустым подносом на кухню.

Она взяла со сковородки, стоящей на плите, не одну, а целых две ароматно пахнущих котлеты и положила их в тарелку, отрезав к котлетам ломоть ржаного хлеба.

— На стопочку выпей, парень. Замёрз, поди, с мужиками на холоде стоять. Я в окно видела, как ты моего Степана сигаретой угощал. В следующий раз ему не давай. А то он любит чужие курить. Зарплату до дома не полностью доносит. Пропивает, а потом курево у чужих просит. — вслед за матерью на кухню зашла другая помощница по хозяйству, пожилая колхозница, полноватая, но с добрым простодушным лицом.

Сама того не желая, тётка сдала меня моей матери, что я курил с мужиками на улице, да ещё угощал их сигаретами. А это был серьезный проступок с моей стороны. Так как я не работал, учась в школе. И деньги получал от матери на обед в школьном буфете, которые экономил в ущерб своему здоровью, и покупал на них сигареты.

— Куда ты ему самогонки наливаешь, Зина? Пусть твой Степан самогон пьёт. А моему сыну водки налей. Не хватало парню желудок портить с этих пор. — упрекнула стоящую возле стола толстуху моя мать и, отобрав у нее из рук графин с подкрашенной чаем самогонкой, взяла со стола бутылку пшеничной водки и сама налила мне полную рюмку до краев крепкого алкоголя.

— Выпей, сынок. Не хватало мне, чтобы ты простудился. — сказала мать, ставя начатую бутылку с водкой на стол.

К моему удивлению, мама Нина не только не стала меня ругать за то, что я курил и угощал чужих людей сигаретами. Но и сама собственноручно налила мне выпить. Это было впервые и необычно.

Возможно, такое поведение моей матери было обусловлено тем, что она сама была слегка подшофе, а в таком состоянии у моей мамы не было злости. Выпив, она мигом добрела, и у нее можно было просить что угодно. И я этим пользовался, когда мать приходила с работы поддатой.

— А по мне, так лучше, чем самогон, выпивки не существует. Я дома для себя пятидесяти градусную самогонку гоню и на дубовой коре с боярышником настаиваю. От коньяка не отличить. — встрела в разговор вошедшая на кухню худая тётка с подносом в руках и, поставив его, потянулась к графину.

— Вот и пейте свой самогон, Лида. Вы, деревенские, к нему привыкшие. А мы, городские, больше водку и вино предпочитаем. — ответила худой колхознице мама Нина и налила себе рюмку водки из стоящей на столе бутылки «пшеничной «.

Мы с мамой выпили водки, а тётки догнались привычной для них самогонкой. Её, кстати, на кухне стоял целый бидон. Хозяйка дома, конопатая тётя Валя, нагнала к свадьбе.

— Закусывай давай, Костя. А то на голодный желудок опьянеешь. — мать подвинула ко мне тарелку с котлетами, после того, как мы с ней выпили водки.

Сама мама Нина к закуске не притронулась. Она лишь отщипнула кусочек хлеба и, понюхав его, потянулась к сигаретам. Пачка «космоса » лежала тут же, на кухне, на подоконнике.

— Тебе хорошо говорить, Нина. Ты в торговле работаешь. У тебя есть возможность водку достать. А у нас в деревне её нет. Вот и гоним свой самогон. Правда, по ночам приходится гнать. Днём милиция по домам шастает. Будь она неладна. — ответила моей матери худая и высокая, как жердь, тётя Лида, закусывая выпитый самогон солёным огурцом.

Женщины слегка закусили и принялись за работу. Накладывая из стоящих на плите кастрюль и сковородок различные закуски в тарелки и нося их на подносах. В зал, на столы.

— Вот тебе открывалка, Костя. Открывай консервы. И бутылки с лимонадом. Только пробки с них до конца не снимай, а то весь газ выйдет. — напутствовала меня мать положив передо мной на стол открывалку.

Я сидел на стуле, ел вкусные домашние котлеты с хлебом, балдея от алкоголя. Выпитая водка приятным теплом растеклась у меня в желудке, и мне захорошело.

Мама Нина, не выпуская сигареты из губ, носила тарелки из кухни в зал. И я искоса на нее посматривал, особенно уделяя внимание её жопе, выпирающей под туго обтянутой серой юбкой.

В доме было жарко из-за натопленных в комнатах печей, и мама сняла себя тёплые трико, которые были пододеты у нее под юбкой. И сейчас сверкала голыми ножками по дому, неся подносы с закусками.

К слову сказать, моя мать выгодно отличалась от тех двух деревенских тёток, которые помогали вместе с ней накрывать столы в доме.

Тётя Лида и тётя Зина были не намного старше моей матери, но обе уже довольно потрепанные жизнью. У обеих тёток были обветренные лица, так как им постоянно приходилось работать на улице в любую погоду. И руки у женщин больше похожи на мужские, жилистые, привыкшие таскать тяжести. А вот у моей мамы ладошки были нежные, белые, и сама она из себя была конфетка.

Деревенские бабы не пользовались косметикой, и только у худой тёти Лиды были слегка подкрашены губы. А вот мама Нина накрасила не только губы яркой помадой, но и глаза, подведя их синими тенями. И ноготки на пальцах у моей мамы были накрашены красным лаком. Вдобавок она ещё благоухала дефицитными польскими духами, распространяя возле себя приятный запах.

И у меня вновь встал колом член. Глядя на мать. Едва я вспомнил, как вчера вечером дома увидел ее, курящую на кухне и голую ляжку в разрезе халата.

— Ну, вроде все девки. Закуски на первое время на столах есть. А горячее через час подадим. Я кастрюлю с картошкой и котлетами в печь поставила. Там в тепле будут стоять. — сказала полноватая тётя Зина, которая была за старшую.

Она сняла с себя фартук, давая знак подругам, что работа по сервировке свадебных столов закончена. Моя мать и худая тётя Лида тоже сняли с себя фартуки, повесив их на спинку стула, стоявшего у русской печи, в которой на прогоревших углях стояли большие кастрюли с толченой картошкой и котлетами.

— А вот и молодые приехали. Нужно мужикам магарыч вынести. С утра стоят. А то мой алкаш с меня не слезет. — тётя Зина, выглянув в окно, заметила, как к дому подъехали машины, раскрашенные разноцветными лентами и надувными шарами.

Это молодожены вернулись из ЗАГСа и, как положено ожидавших их мужикам на улице нужно было вынести выпить и закусить. Не все деревенские были приглашены на свадьбу. Вся деревня по любому в дом не влезет. И некоторые просто пришли на » сенцы» поглазеть на свадьбу и выпить стопочку за здоровье молодых.

Тётя Зина с худой подругой, взяв со стола заранее подготовленную трехлитровую банку с самогоном, рюмки и закуску — черный хлеб с котлетами. Накинув телогрейки, вышли на улицу поить замерших на морозе мужиков. А мы с матерью на время остались в доме одни.

— Ты мне смотри, много не выпивай за столом, Костя. Лучше поешь. — предупредила меня мать, стоя у зеркала, висевшего на кухне над раковиной умывальника, подкрашивая помадой губы.

— Я не собираюсь напиваться, мам. Ты же знаешь, что я не люблю водку. — ответил я матери, пялясь на ее жопу под юбкой.

Мать стояла ко мне спиной, подкрашивая губы, и ее пухлая попка здорово выпирала, обтянутая тугой тканью приталенной юбки.

— А я с тобой рядом за стол сяду и буду следить, чтобы тебе никто не наливал. — предупредила мать, поворачиваясь ко мне передом.

Она ещё что-то хотела сказать, но не успела. В дом вошли молодые жених и невеста с друзьями и подругами, а вслед за ними толпа приглашенных на свадьбу гостей.

Как и говорила мать, она села со мной рядом за стол. И во время застолья следила, чтобы меня сильно не спаивали. Мама Нина сама наливала мне в рюмку водки. Но делала это не часто. Больше следила, чтобы я закусывал всем тем, что было на столе.

А стол у заведующей колхозными складами тёти Вали был вполне приличным, учитывая голодное перестроечное время. На столе из холодных закусок стоял в чашках традиционный для деревни холодец. Маринованные грибы, селёдка, густо посыпанная кольцами лука и заправленная подсолнечным маслом. Жареное и тушёное мясо. Как никак, хозяйство мамина школьная подруга держала большое, корма для животных у неё были дармовые.

Сыр, колбаса, различные консервы и другие закуски. Все, что мы привезли с мамой Ниной из города. Между тарелками стояли бутылки с водкой, графины с подкрашенной чаем самогонкой и открытый мной лимонад. А также вино для женщин. Хотя все пили водку и самогон, а вино так и стояло нетронутым.

Когда гости более менее закусили и согрелись водкой с мороза. На столы подали горячее. Картошку с котлетами. Моя мать в этом не участвовала. За неё всё сделали подруги Лида и Зина.

— Не хочешь потанцевать, Костя? — сказала мне мать и толкнула локтем в бок, показывая глазами на другую половину дома, где молодежь, приглашенная на свадьбу, устроила дискотеку.

Спустя несколько часов застолья места за столами в зале заметно поредели. Часть гостей, в основном мужики, вышли курить на улицу. А молодежь перебралась в другую комнату, где, включив магнитофон, танцевали друг с другом. Остальная часть оставшихся за столом гостей пели русские народные песни под гармонь.

— Конечно хочу, мам. Но с кем мне танцевать. Тут нет девчонок, моих ровесниц. — с недоумением я было спросил у матери, по началу подумав, что она хочет выпроводить меня из-за стола, где по большей части сидели пьяные мужики и бабы.

Я бы сам с радостью пошел бы в другую комнату, в которой играл магнитофон, но там собрались девчонки и парни гораздо старше меня по возрасту. Дочка у тёти Вали была уже довольно взрослой и выходила замуж в двадцать пять лет. И ее подруги и друзья были примерно одного возраста с ней и даже старше.

— А я разве не пара для тебя, Костя. Пошли. Хочу молодость вспомнить. — ответила мне мать, вставая из-за стола, беря меня за руку.

В соседней комнате, когда мы туда вошли с матерью, было полутемно. Играл магнитофон, а на стене над застеленной красным атласным покрывалом кроватью светила самодельная светомузыка, состоящая из покрашенных разноцветной краской обычных лампочек.

Это была спальня невесты, дочери тёти Вали. Судя по цветным фотографиям известных артистов, вырезанных из журналов и прикрепленных на стене над кроватью. Тогда многие молодые люди, и я в том числе, вырезали из журналов фотографии артистов и музыкальных групп и клеили их у себя в комнате на стену.

— Потанцуй со мной, Костя. Сто лет ни с кем не танцевала. — едва войдя в комнату, мать прижалась ко мне и, обняв меня за плечи, закружила в танце.

В комнате невесты играл магнитофон. И все присутствующие парни и девчонки танцевали медленный танец, прижавшись друг к другу.

— Только я не умею танцевать. Нина. — честно признался я матери, обнимая её за талию.

Я умышленно назвал мать по имени, чтобы чужие не догадались о том, что мы с ней родственники. Хотя мои опасения были напрасны. На нас никто не обратил внимание. Так как многие парни и девчонки были выпившие и единственное, что их интересовало, так это общение друг с другом.

Вокруг слышался смех, приглушённый девичьий хохот и молодые баски парней. Молодежь веселилась в полутемной комнате, а некоторые парни от слов переходили к делу, откровенно лапали девчонок за груди и другие части тела. Те пьяно хихикали, нарочито отталкивали от себя своих кавалеров. Но не уходили от них. Девушкам нравилось ухаживание парней, и смущались они для вида.

— Ты мне, главное, на ноги не наступи, Костя. А танцевать я тебя научу. Тут нет ничего сложного. — ответила мать, так же, как и я, умышленно назвав меня по имени, а не сыном, к примеру.

Моложавая тридцати шестилетняя мать хотела, чтобы все думали, что мы пара. И со стороны так и выглядело. Молодой парень танцует со взрослой девушкой. На тётку моя мать никак не походила.

Предупредив меня, чтобы я не наступал ей на ноги во время танца. Мать, держа свои руки на моих плечах, прижалась ко мне всем телом, и я, танцуя с ней, явственно ощутил давление её сисек и живота. У мамы Нины был небольшой сексуальный животик, и сейчас в него упирался мой член.

Низкорослая мать, прижав свою голову к моей груди, танцевала со мной медленный танец, а у меня от её прикосновения встал колом член в штанах и упёрся матери в живот. Она это естественно ощущала, но не подавала виду и тем более не делала попыки от меня отстраниться.

И уже под конец танца, одурманенный близостью с мамой, а также выпитой за столом водкой. До этого удерживая руки у нее на талии. Я взял и переместил их ей на жопу и легонько помял маме ягодицы через юбку.

Я видел, что некоторые парни, танцуя с девочками, так и делали — откровенно лапали их за попы. И я решился. Не смотря на боязнь непредсказуемых последствий моего поступка. Желание прикоснулся к её пухлой жопе было сильнее страха получить нагоняй от матери. Она могла мне конкретно врезать кулаком. Как била до этого мужа и алкашей в магазине. Но мои страхи были напрасны. Ничего не произошло.

Я держал ладони у мамы Нины на жопе, тихонько мял ей ягодицы через юбку, упираясь стоящим колом членом ей в живот. А мать лишь пьяно сопела носом, танцуя со мной и, как мне показалось, ещё сильнее прижалась телом.

— Ну, как научился танцевать Костя? Жаль, что медленная музыка закончилась. А прыгать, как коза, я уже стара. — спросила у меня мать, отходя в сторону.

Медляк в магнитофоне сменил забойный музон, и все присутствующие в комнате стали танцевать быстрый молодежный танец » шейк» во время которого было характерно подпрыгивать на месте в такт музыке.

— Пошли за стол, Костя. Я выпить хочу. — предложила мне мать, не дожидаясь моего ответа насчёт танцев.

Она озорно глянула на меня и поманила пальцем к выходу. И странное дело, моя мать не только не сердилась за то, что я в наглую, считай, прилюдно мял ей жопу руками, но и, как мне показалось, даже наоборот. Маме Нине это дело жутко понравилось, и она жалела, что медленный танец так быстро закончился.

Судя по её откровенному и любопытному взгляду на меня. Мать хотела, чтобы взрослый сын давил ей вставшим членом в живот через одежду и лапал её за жопу. В полутемной комнате во время танца.

Оставив танцующую молодежь и невесту с женихом в комнате, мы с матерью вернулись в зал, где уселись на свободные места. Народу за столами было уже мало, и можно было садится там, где захочешь.

— Поможешь с уборкой, Нина? А то две моих помощницы, Зина с Лидой, напились пьяные и ушли домой. — спросила у моей матери её подруга, конопатая тётя Валя, присаживаясь к нам за стол.

Она поставила передо мной чистую тарелку с вилкой и сама наложила мне в неё закуску — холодец и котлеты без картошки. А так же налила в рюмки водки. Себе, мне и моей матери.

— Не только я, но и мой сын нам с тобой поможет, подруга. Раз такое дело. Не бросать же тебя с тарелками одну. — ответила хозяйке дома мама Нина, ловко опрокидывая рюмку с водкой в свой накрашенный яркой помадой рот.

Я выпил вслед за матерью и потянулся вилкой к закуске, цепляя жирные куски говяжьего холодца с хреном. После случившегося в комнате невесты, когда я впервые в жизни лапал родную мать руками за жопу. Былая пьянка у меня прошла, и я был трезвый, как стекло.

— Отлично. Мы с тобой со стола тарелки начнём собирать. А Костя станет их носить на кухню. — обрадовалась тётя Валя, выпивая водку за здоровье молодых. вслед за нами.

Пока подруги разговаривали, сидя за столом, о своих женских делах. Я вышел во двор покурить и заодно поссать. На улице было уже темно, и вдали над лесом всходила луна. Она была неестественно большой. И ночь обещала быть лунной.

Закурив сигарету, я постоял немного на крыльце, а потом прошёл за сарай. Где с наслаждением поссал, обливая ссаками его бревенчатые стены. К слову сказать, я тут был уже не первым. Снег возле сарая был жёлтым от мочи и изрядно притоптан. И этому было объяснение. Деревянная уборная не могла вместить в себя всех гостей, и в нее ходили лишь те, кого приспичило срать. А поссать, как я, отправлялись за сарай.

— Где тебя носило, Костя? А ну давай помогай. А то мы до утра будем со столов убирать. Я уже спать хочу. — сказала мать, увидев меня в прихожей.

В зале уже никого не было. Деревенские жители, приглашенные на свадьбу, разошлись по домам. А приезжих гостей уложили спать в доме по комнатам.

Моя мать и тётя Валя собирали со стола грязные тарелки, а я носил их на кухню в раковину. Также со столов собирались скоропортящиеся продукты: мясо, колбаса и холодец с котлетами. Их я носил на кухню в холодильник, а что в него не влезло, вынес на террасу, которая в деревне зимой служила заменой холодильнику.

— Нина. Я тебе, как подруге отдельную комнату приберегла. Она небольшая, но тёплая. Только там одна кровать. Я не знаю, как вы будете с сыном вдвоем на ней спать. Может парня на полу положить с мужиками. Я ему полушубок на пол постелю и подушку дам. — сказала моей матери тётя Валя, показывая ей на печь — лежанку в зале, возле которой на полу спали пьяные приезжие гости.

На всех комнат в доме не хватило, и по деревенскому обычаю оставшимся гостям постелили на полу.

— Ещё чего не хватало! Валя. Костя со мной ляжет на кровать. Как — нибудь поместимся. В тесноте, да не в обиде. — ответила подруге мама Нина, решительно отвергнув её предложение уложить меня спать с пьяными мужиками на пол.

— Да он у тебя худенький. Я думаю, поместитесь. Все лучше, чем на полу. Твоя комната вот за печью. Я раньше там, когда была маленькой, спала. А сейчас она пустует. Утром встанешь, Нина. И приходи сразу на кухню. Нам с тобой на столы нужно собрать. Второй день гулять будем. Надеюсь, Лида с Зиной проспяться и придут к нам на помощь. — зевнув, сказала моей матери тётя Валя и скрылась за перегородкой, где была её спальня, оставив нас одних.

— Ничего, сынок. Главное тут тепло и кровать есть. Я с ног валюсь. Спать хочу. — произнесла мать, когда мы вошли с ней в небольшую комнату за печкой, и мама Нина закрыла за собой дверь.

Мать щёлкнула на стене выключателем, но свет не загорелся из-за отсутствия лампочки в патроне. Да и по большому счёту он нам был и не нужен. На улице взошла луна, и ее свет вовсю проникал в единственное в комнате окно. Которое было большим и не имело занавески.

— Раздевайся. Не будешь же ты в одежде спать. Да и жара страшная. Валя на славу печки в доме протопила. — предложила мне мать и, подойдя к двери, закрыла её на крючок.

— На всякий случай. А то пьянь какая — нибудь сюда зайдёт. — пояснила мне мать, спуская с себя на пол юбку и снимая блузку через голову.

.

Хотя в комнате не горела лампочка, но в окно ярко светила луна, и было относительно светло. И я, можно сказать, впервые в жизни увидел свою мать в лифчике и в трусах.

Нижнее бельё у мамы было белого цвета и не совсем обычным. Я видел её трусы и бюстгальтеры, которые она сушила летом на балконе. Так те трусы были больше похожи на панталоны и лифчики объемные, допотопные. А сейчас на маме были надеты не те объемные труселя, а узкие белые трусики, скорее всего, импортные. И бюстгальтер был им под стать. В его небольших и ажурных чашах томились крупные груди моей матери, и я их видел почти наполовину.

Очевидно, собираясь на свадьбу в деревню, моя мать надела на себя импортное нижнее белье, которое она достала по блату. И ей представился случай продемонстрировать его сыну. Мать была здорово поддатой и, возможно, по этому разделась передо мной.

Несколько секунд я ошарашенно смотрел на полуголую мать, а потом, словно очнувшись, начал лихорадочно стягивать с себя штаны и рубашку. и вскоре стоял перед мамашей в одних трусах с выпирающим через них членом.

Хуй у меня поднялся колом и буквально окаменел от сильного стояка. Я никогда не видел свою мать в нижнем белье, тем более в таком сексуальном. И ещё обстановка этому способствовала. Ведь мне предстояло лечь с пьяной матерью в одну постель и провести с ней ночь до утра.

— Ложись к стене, Костя. Я с краю лягу. Не люблю жару. А с краю не так жарко. — сказала мне мать. После небольшой паузы.

Раздевшись, мы несколько секунд стояли друг перед другом и, сами того не желая, рассматривали то, что в обычной жизни никогда не видели. Я во все глаза смотрел на полуголую мать, насколько это было возможно в тусклом свете луны. А она смотрела на меня, вернее, опустив глаза вниз, и с интересом просматривала на бугор в моих трусах.

Но это длилось буквально секунды. И мать, откинув одеяло с кровати, показала, что мне пришла пора ложиться. Что я и сделал. Лег к стене, которая была теплой, и прижался к ней как можно ближе, освобождая место на постели для мамы.

— Вот так. Умница. Зря Валя волновалась. Мы с тобой свободно вдвоём поместились, сынок. — довольным голосом произнесла мать, ложась рядом со мной на кровать и накрывая меня и себя одеялом.

Мама Нина легла и прижалась ко мне всем телом, одновременно обнимая меня рукой и ложа ее мне на грудь. Полуголая пьяная мать в трусах и в лифчике лежала в темноте со мной под одеялом, обнимала меня рукой, пьяно сопя носом мне в затылок. А я лежал на боку со стоящим колом членом и балдел от прикосновения её сисек в бюстгальтере к своей спине.

Минут пять я лежал на боку, наслаждаясь негой в постели с женщиной, которую любил и боялся, как огня. А потом заснул. Провалился в глубокий сон без сновидений. Сказалась усталость и выпитая водка.

— Костя, проснись. Вставай, сынок. Я в туалет хочу. А одна я боюсь ночью на улицу идти. — мать растолкала меня ночью, заставив подняться с кровати.

— Одна боюсь идти. Проводи, сынок. Одежду можешь не надевать. Наденем что-нибудь на ноги и сверху куртки или телогрейки накинем. Нам на пару минут на двор выйти. — сказала мать, увидев, что я стал искать на полу брюки с рубашкой.

Держась за руки, мы с ней вышли из комнаты и прошли в сени, где возле стены стояла обувь и висела одежда на вешалках. В доме все спали, и вокруг стояла гробовая тишина, прерываемая лишь храпом спящих на полу гостей.

— Валенки надевай и полушубки накинем. Это Вали вещи и её дочки. — тихим голосом произнесла мать, освещая сени зажигалкой.

Искать свою одежду в темноте было бесполезно, так как она оказалась под вещами других гостей, а свет включать было нельзя. В таком случае мы бы разбудили кого-то из спящих на полу мужиков, и они увидели то, что им было не положено видеть. А именно мою мать в узких белых трусах, едва скрывающих ее пухлую жопу, и в лифчике, в котором выпирали крупные груди.

По этому мы надели на ноги, стоящие отдельно в углу, валенки без галош, а сверху накинули на плечи овчинные полушубки. На головы ничего надевать не стали. Мороз на улице был небольшой, и пару минут можно было обойтись без головного убора.

— Ты куда? Постой возле меня. Я боюсь. Вдруг волки из леса выскочат. — попросила мать, когда мы с ней, выйдя из дома, зашли за сарай.

Прямо за сараями начинались огороды, а дальше виднелся лес. И ночью действительно было страшно. Особенно если накручивать себя насчет волков.

— Смотри, чтобы никто сюда не зашёл из дома. Хотя спят все. Но мало ли. Какой то пьяный не хуже нас с тобой. Захочет в туалет. — предупредила меня мать, чиркая зажигалкой.

В руке у мамы Нины была не только зажигалка, но и сигарета, и она ее прикурила. Прежде чем сесть на корточки.

— Да кто сюда пойдет ночью? Мам. — ответил я матери и осёкся на полуслове, повернув голову в её сторону.

Мать сидела на корточках буквально в паре метров от меня, курила сигарету и ссала. К этому времени луна полностью взошла над землей и освещала все вокруг. И светло было так, что можно читать газету. Хотя вечером, когда я выходил во двор, на улице стояла сплошная темень, а луна только — только вставала из-за леса.

— Я тебе куда сказала смотреть, Костя? За домом наблюдай, а не за мной. — без всякой злобы произнесла мать, сидя на корточках, поливая ссаками снег у себя под ногами, и, как мне показалось, ещё сильнее раздвинула ноги в стороны.

Я ей не ответил и не отвернулся от нее по причине того, что был поражён увиденным. А ещё я каким-то шестым чувством понял, что мать сама хочет, чтобы я смотрел на нее и увидел ее влагалище. И я его видел, причём отчётливо.

Светло этой ночью было так, что мне была видна даже родинка у нее на ляжке. А уж её пизда и подавно. В обрамлении черных лобковых волос я видел половые губы, похожие на перезревшие сливы, и из них вырывались струи мочи, с шипением ударяя в снег у мамы под ногами.

Я, конечно, смотрел дома у одноклассника порно журналы и имел представление о том, как устроена женщина. Но одно дело видеть это на картинке в журнале, а другое — вживую, в нескольких метрах от себя. И тем более у родной матери.

— А ты что стоишь, Костя? В туалет разве не хочешь? Учти, больше на улицу из дома выходить до утра не будем. Так что давай писай, сынок. И пойдём в дом. — закончив мочиться, мать встала с корячек и, уже стоя передо мной, не запахивая полы полушубка, надела трусы.

Причем сделала она это демонстративно, наглядно, так, чтобы ее взрослый восемнадцатилетний сын рассмотрел её лобок. И я его увидел. Большой черный треугольник виднелся у мамы внизу живота. Хотя, по идее, мать могла бы повернуться ко мне спиной и уже тогда надеть на себя трусы. Но она этого не сделала.

Ссать я особо не хотел. Да и как поссышь, когда член у меня от увиденного стоял колом. Но я захотел продемонстрировать его матери и заодно посмотреть на ее реакцию. Мне было жутко интересно, отвернется мать от меня или нет?

— Хорошо, мам. Я не горю желанием больше выходить из дома на мороз. Тем более в одиночку. — нарочно сказал я матери, спуская на ноги трусы, для, чтобы мама Нина как следует увидела мой член.

И она его увидела. Большой, сильный, в девятнадцать с половиной сантиметров в длину, увенчанный крупной алой головкой на конце. Вид стоящего колом члена сына произвел на мать впечатление.

Она не отвернулась и не отошла в сторону от меня. Наоборот, Мама Нина даже сделала шаг ко мне поближе, и я видел, как первоначальное любопытство в её глазах сменилось откровенным удивлением и восхищением.

Сказать, что матери понравился мой член. Значит ничего не сказать. Она буквально не сводила с него шальных глаз, а её зрачки при этом приятно расширились.

— В таком состоянии у тебя ничего не получится, сынок. Не надо себя насиловать. Ты только хуже сделаешь. Пошли в дом. А когда ты успокоишься. То сходишь в туалет. — произнесла мать каким-то особым, с внезапно возникшей хрипотцой голосом, не отводя взгляда от низа моего живота, уставившись на член.

Как я ни старался, поссать у меня не получилось. Я лишь выдавил из себя несколько капелек мочи, и на этом закончилось. Хуй стоял колом, и мочевой канал был перекрыт.

— Да я не очень хочу в туалет, мам. Потом схожу, если приспичит. — ответил я матери, убирая член в трусы.

Но сделал это аналогично, неспешно, давая ей возможность как следует рассмотреть хуй сына. А она буквально пожирала его взглядом. И взгляд этот был не любящей матери, а опытной шлюхи, знающей толк в размерах мужских половых органов.

В доме по по прежнему было темно и тихо, когда мы в него вернулись с улицы. Разморенные теплом и водкой гости спали кто на полу, а кто в комнатах на кроватях. И внутри стоял стойкий запах перегара.

— Иди к себе, сынок. Я сейчас приду. — шепнула мне на ухо мать.

В сенях. Мы с ней разделись, сняв с себя полушубки и валенки, и вновь остались в одном нижнем белье. Мать приложила палец к губам и, виляя жопой в белых трусах прошла на кухню. А я, тихонько ступая, ушёл в комнату за печкой, где сел на кровать и стал её ждать.

— Блин. Рюмки забыла. Но ничего, мы с тобой из горлышка её выпьем. — сказала мама Нина, вернувшись в комнату через пять минут.

В руках у матери была зажата бутылка красного вина и тарелка с закуской. Котлеты с чёрным хлебом. Мать отдала бутылку и тарелку мне, а сама закрыла за собой дверь на крючок.

— У меня весь сон пропал. Хочу выпить. Составишь мне компанию, сынок? — спросила мама Нина, садясь ко мне на кровать.

Она забрала из моих рук бутылку и, открыв пробку, сделала глоток вина прямо из горлышка, передав бутылку мне.

— Выпей вина, Костя. Я одна не люблю выпивать. — предложила мать, сидя рядом со мной на кровати.

Я взял у нее из рук бутылку и, как она, сделав приличный глоток прямо из горлышка, передал вино матери. А она, взяв у меня бутылку, аналогично глотнула портвейн и протянула вино обратно мне.

Таким образом, мы пили с матерью молдавский портвейн, сидя в нижнем белье вдвоём в маленькой комнате за печкой среди ночи на кровати, и закусывали вино котлетами с хлебом, передавая бутылку из рук в руки.

Комната была маленькой, почти что каморка, а вот единственное окно в ней, которое выходило в сад, было непропорционально большим. И сквозь стекла в комнату проникал бледный лунный свет. Он был настолько ярким, что почти заменял собой электрическое освещение. И я видел у матери даже родинки на плечах и спине.

— Кури при мне, не бойся. Я знаю, что ты куришь. С этого дня можешь дома курить. Ты уже взрослый. Мать взяла со стола пачку «Космоса «, которую она принесла с собой ещё вечером, когда мы зашли в комнату, и вытащила из неё две сигареты. Себе и мне.

— Я с работы блок » Родопи » принесла. Приедем домой, я тебе его отдам. Только сам кури, отцу не давай, если будет просить. Пусть свой » Беломор» курит. — сказала мать, чиркая зажигалкой, давая мне прикурить, а потом закурила сама, красиво выпустив табачный дым из чувственных губ.

— Пепел в бутылку. Стряхивай, сынок. Не будем свинячить в чужом доме. — предложила мне мать, ставя на пол между ног пустую бутылку из под вина, и тут же стряхнула в неё пепел с сигареты.

Затянувшись, я последовал её примеру, скинув кончик пепла с сигареты в узкое горлышко бутылки, балдея от выпитого вина и от близости. сидя с полуголой матерью.

Мы сидели с ней на кровати, плотно прижавшись друг к другу, и я чувствовал горячий огонь, исходящий от материнского бедра. А ещё меня дико возбуждал тот факт, что я только что пил вино из горлышка с женщиной, которую любил и дрочил на нее день и ночь. И она сидит рядом со мной в трусах и в лифчике.

Аромат духов, шедший от волос мамы Нины, кружил мне голову, а вид её полуголого тела вызывал во мне желание её обнять и положить ладонь ей на груди. которые выпирали у нее в бюстгальтере.

А ещё от матери помимо духов пахло сексом. Я явственно ощущал запах, шедший от её трусов. Он был резким и возбуждающим сознание.

От лобка мамы Нины, скрытого белой тканью трусов, возбуждающе пахло женской мочой и ещё каким-то особенным ароматом, от которого хотелось набросится на неё и ебать. До того этот запах, шедший от её промежности, возбуждал.

Но я сидел без движений, боялся все испортить и ждал, когда мать сама проявит инициативу. А то, что это случиться, я чувствовал по её взгляду, направленному на меня.

— А ты наглец, Костя. Я тебе куда сказала смотреть? За домом. Чтобы чужие не увидели, как я в туалет хожу по маленькому. Но ты, бессовестный, уставился на меня. — рассерженным голосом произнесла мать, сделав при этом злое лицо.

Она взяла у меня из руки окурок сигареты и бросила его в бутылку вслед за своим окурком, а саму бутылку заткнула пробкой. Без доступа воздуха окурки быстро погаснут и не будут дымить в комнате.

Получив от матери нагоняй, я сидел рядом с ней и не знал, что мне ей ответить? С одной стороны, она сама дала себя рассмотреть и бесстыдно ссала передо мной, раздвинув ноги, показывая взрослому сыну свои чёрные прелести. Но сейчас она меня стыдит.

— Я не сержусь на тебя, Костя. Сама в твоём возрасте такой была. За отцом на даче подсматривала, когда он под кусты в туалет ходил. Интересно было. И однажды увидела у него большую » палку » между ног. Ты в своего деда пошел, сынок. И у тебя точно такой же член, как у него! — ошарашила меня мать неожиданным признанием о том, что она в детстве подсматривала за отцом и наверняка мастурбировала на его член.

Сказав мне, что она не сердиться за то, что я на нее смотрел. Мама Нина обняла меня одной рукой за плечи, крепко прижавшись ко мне всем телом и дыша в лицо перегаром, спокойно, как будто это в порядке вещей, положила ладонь мне на член и помяла его через трусы.

У меня и без того был бешеный стояк от близости с полуголой и пьяной матерью. А тут он вообще окаменел, едва на него легла материнская ладонь. Правда, через трусы, Но это было нечто. Мать впервые в жизни была откровенна со мной и не только рассказывала, но и действовала.

— Да, точно, Ты по моей мужской линии пошёл, Костя. У твоего папаши размер как у воробья. А у тебя наша порода. — голос у матери вмиг стал хриплым, а её ладонь, лежавшая у меня поверх трусов, пришла в движение.

Сидя со мной рядом на кровати, обнимая рукой за плечи, мать пронзительно глянула на меня каким-то особенным взглядом и, не отводя глаз, оттянула резинку трусов, вытащив из них член.

— Хорошенький какой он у тебя, сынок. Точь точь как у моего отца. И даже немного больше в размере. — произнесла мать, поглаживая мне член пальцами и обхватывая ими головку.

Мама Нина мяла мне член, пьяно сопя носом, а её голос стал при этом не только хриплым, но и слащавым. Судя по интонации и выражению её лица, большой и толстый хуй у ее восемнадцатилетнего сына ей понравился, и она была в восторге от того, что держит его в руке.

Несколько секунд мать, сидя рядом со мной, просто держала мой член в руке и поглаживала его подушечками пальцев, уделяя особое внимание залупе, которую она старательно мяла. А потом, обхватив ствол моего члена рукой, стала тихонько его надрачивать.

— Нина. Ниночка. Хорошо. Вот так, мама. — внезапно осипшим от волнения голосом сказал я матери, испытывая одновременно изумление от происходящего и сладкую негу.

Родная мать, сидя со мной рядом, обнимала меня за плечи и тихонько надрачивала мне член грубоватой от ежедневной переноски ящиков с водкой ладошкой.

— Тихо. Тихо, сынок. Сиди спокойно и молчи. Я сама всё сделаю. Он у тебя сильно возбудился. А это вредно для здоровья. — ответила мне мать и, не выпуская из руки мой член, легонько его надрачивая, наклонилась ко мне и поцеловала в губы.

Это был с ее стороны не просто поцелуй. А поцелуй взасос. Мама Нина страстно сосалась со мной, просунув язык мне в рот, и быстро, быстро водила им внутри, щекоча и возбуждая, не забывая одновременно мне надрачивать, ускоряя темп. И вскоре я кончил. Не мог дольше терпеть. Потому как это было полным безумием. А сладость, которую я испытал во время оргазма, на миг заставила меня потерять сознание.

— Сколько много! Я впервые вижу столько спермы! И вытереть нечем. А так мы простынь испачкаем, и Валя догадается, чем мы с тобой занимались! — одновременно удивленно и испуганно воскликнула мать после того, как всё закончилось.

После непродолжительной дрочки, буквально с минуту, я кончил и залил спермой матери живот и трусы, а так же налил на себя. При таком раскладе могла бы испачкаться простынь. А это прямое доказательство, что мы с матерью не только спали, но и занимались сексом.

— Ладно. Ничего не поделаешь. Придётся лифчик использовать. Жалко, конечно. Но я не хочу, чтобы Валя узнала, чем мы с тобой ночью занимались. — вздохнула мать и, к моему удивлению, заведя руки к себе за спину, расстегнула застежки и сняла бюстгальтер.

Её большие, похожие на спелые дыни груди тут же шлёпнулись на живот, уставившись на меня крупными тёмно-коричневыми сосками. Сиськи у моей матери были зачетные, но не вымя, в меру отвислые. И что меня поразило, так это околососковые круги. Они были ярко выражены и имели темный цвет, как у латиноамериканки. И это дико заводило. Крупные белые груди с тёмно-коричневыми сосками и тёмными кругами возле них.

— Я за него кучу денег отдала. Он импортный. И самое главное, его стирать часто нельзя. Сядет. А он и так мне мал. — говорила мне мать, старательно вытирая сперму у себя с живота, а потом вытерла импортным лифчиком мне член и лобок.

— Не переживай, мама. Я пойду работать и куплю новый бюстгальтер. Ещё лучше, чем этот. — успокоил я мать, ложа ладони обеих рук ей на груди.

Я не мял их. Просто держал руки у нее на сиськах и наслаждался. Меня словно током ударило, едва я коснулся к голым материнским грудям. А они на удивление были упругими, как у молодой девушки.

— Купишь, конечно. Я ведь тебе не чужая. А сейчас надевай трусы и ложись к стенке. Мне нужно поспать. Завтра с утра Вале помогать на столы готовить. — ответила мне мать, беря меня за руки.

Она на секунду прижала мои ладони к своим грудям, как бы вдавливая их. А потом мягко их сняла. Тем самым давая мне понять, что она не хочет продолжения ласк.

Трясущимися от пережитого руками я натянул на себя трусы и, повинуясь указанию матери, лег на бок на кровать, передом к стенке. Мать некоторое время шуршала одеждой у меня за спиной. А потом легла сама, прижимаясь к моей спине голыми сиськами. Её соски щекотали мне кожу, и я чувствовал, как они твердели. Лёжа со мной и касаясь моей спины грудями. Мать сама не на шутку возбудилась, и соски её грудей затвердели от возбуждения.

Несколько минут я лежал на боку, прижатый сзади полуголой матерью, упираясь стоящим колом членом в постель. Он у меня встал по новой, едва я увидел голые груди женщины, которая меня родила и воспитала. А потом заснул. Заснул, лежа в объятиях самой красивой женщины на свете. Моей мамы Нины, злой и развратной, как оказалось, малышки.

Проснулся я ещё затемно, но время было уже много, так как зимой светает поздно, в районе восьми утра. И в подтверждении этого я услышал сквозь окно отдаленный звук работающего пускача. Это колхозники на базе заводили свои трактора. Несмотря на воскресенье, в колхозе был рабочий день не для всех колхозников, а для тех, кто работал в животноводстве. Доить, поить и кормить коров нужно было каждый день, и у доярок и механизаторов не было выходных.

Матери на кровати со мной рядом не наблюдалось. Одежда её исчезла, как и тарелка с остатками закуски со стола и бутылка из под вина с окурками. Мать оделась и ушла на кухню помогать подруге Вале по хозяйству. И оттуда уже слышался её голос. В привычной для себя манере продавщицы, мама Нина отчитывала мужиков, которые пришли к ней на кухню за похмелкой.

Но вскоре голос матери стих, на кухне воцарилась тишина, а потом захлопала входная дверь. Мужики, получив желаемое пойло из рук симпатичной большегрудой шатенки, поспешили на улицу курить. Да и моя мать отчитывала их по привычке. Ей не жаль было чужой самогонки, тем более, что сегодня был праздник — свадьба, и в такие дни спиртное не жалели.

Я лежал на кровати, укрытый одеялом, в темноте и вспоминал события прошедшей ночи. До того было нереальным произошедшее со мной, что я даже ущипнул себя за бок. До боли. Аж вскрикнул.

Возможно, я бы и списал все на пьяный сон, но стойкий запах польских духов, исходящий от подушек и простыни, развеял все мои сомнения. Мама Нина. Никакой не сон, а самая настоящая явь. И она лежала со мной на этой самой кровати, обнимала рукой и прижималась ко мне голыми сиськами.

А ещё она без стеснения писала при мне, сидя на корточках, и я видел у нее чёрный треугольник волос на лобке и само влагалище, вход в которое был прикрыт половыми губами, похожими на перезрелые сливы. И из влагалища вырывались струи мочи, плавя снег у матери под ногами.

Но меня больше не вид её пизды зацепил, и не то, как она ссала. А её груди. Было блаженством их взять в руки и держать на них ладони. Сиськи у мамы Нины были обалденные. Тяжёлые, вытянутые, словно дыни, с крупными тёмно-коричневыми сосками и не сильно отвислые. А главное — упругие и очень нежные.

А кайф, который я испытал от того, что родная мать дрочила мне член, был в сто раз приятнее, чем я это делал сам. И оргазм был в разы сильнее. По кайфу было кончать и смотреть сидящей рядом со мной матери в глаза и видеть, как ее зрачки расширились от удовольствия.

Мать не хуже меня словила кайф, держа крупный член сына в руке. И когда я застонал во время оргазма, она аналогично издала слабый стон. Я отчетливо слышал, как из маминых губ вырвались нотки удовольствия. А это означало только одно, что моей матери жутко понравилось дрочить мне член. И она, возможно, это занятие повторит. При определенных обстоятельствах.

На большее я и не рассчитывал. Лишь бы ещё раз увидеть ее голые груди, прикоснуться к ним, взять в руки. И почувствовать, как мамина ладошка, немного грубоватая от работы продавщицы, обхватывает мой член и мнет его пальцами.

По идее, это должно случиться сегодня. Свадьба будет идти второй день, и мать по любому останется ночевать в доме своей школьной подруги. Так как автобус, на котором можно было добраться до нашего города, ходил один раз в день строго по утрам.

И мы вновь с ней окажемся вдвоём в маленькой комнате за печкой. Со всеми вытекающими последствиями.

С этими приятными мыслями я встал с постели, заправил кровать в свете наступающего утра и, одевшись, заметил на столе пару сигарет. Это был любимый моей матерью кишиневский » Космос». Она предпочитала эти сигареты всем другим маркам. И оставила пару штук мне, наверное, в благодарность. Ведь ей тоже было приятно со мной.

Я взял сигареты, столь любезно предоставленные мне матерью, и поспешил в сени, где висела моя одежда. Потому как ссать хотелось сильно, ведь вчера я не сходил толком в туалет и ночью пил вино на двоих с матерью. И мой мочевой пузырь готов был лопнуть.

В сенях ярко горел свет и половины одежды на вешалках не было. Проснувшиеся гости, похмелившись на кухне, надели одежду и вышли на улицу курить. По этому я без труда нашёл свою куртку, ботинки и шапку. Которые вечером оказались под другими вещами.

Поздоровавшись с курящими у крыльца мужиками, я закурил сигарету и поспешил за сарай. Мной двигало желание не только опорожнить мочевой пузырь, но и увидеть вчерашний след мочи на снегу, оставленный моей мамой. И я его увидел, едва зашёл за сарай.

Чуть подальше от стены были видны следы от валенок без калош и большое талое пятно, сквозь которое виднелась зелёная трава. Ночью там сидела на корточках мама Нина и плавила ссаками снег. Причём ссала моя мать настолько обильно, что растопила снег мочой до земли.

И сейчас я стоял возле того места, где сидела моя мать, и ссал, направив струю в проталину. И уже кончая ссать, я попытался вывести мочей на снегу имя Нина, но у меня получилась одна большая корявая буква Н, которую я тут же затоптал ботинком.

— Болит голова, парень? Нин. Может, твоему сыну водки налить? — спросила у меня и моей матери хозяйка дома тётя Валя.

Они с мамой Ниной были на кухне, когда я в нее вошел. Помыть руки и умыться.

— Он что тебе, алкаш, Валя. Не хватало ему ещё водку пить по утрам. Выпьет, когда за стол сядем, и под хорошую закуску. А сейчас пивом голову поправит, если она у него болит. — ответила подруге моя мать, доставая из холодильника бутылку жутко дефицитного » Жигулевского».

На свадебном столе присутствовало пиво, но в небольших количествах. И часть бутылок держали в холодильнике для нужных людей. Моя мать, как подруга хозяйки дома и помощница на кухне, решила побаловать дефицитным пивом меня, своего сына.

— Да у меня особо не болит голова, мам. Но от пива не откажусь. Пить охота сильно. А от воды желудок болит. — нарочно соврал я матери, беря у нее из рук бутылку, смотря при этом ей в глаза, пользуясь моментом, что тётя Валя отвернулась от нас, ставя ухватом чугуны в русскую печь.

Беря у матери бутылку, я умышленно коснулся рукой её ладошки, которой она ночью обхватывала мой член, и слегка сжал. От чего карие глаза моей матери немного расширились. Но в целом она осталась невозмутимой, и весь её вид говорил о том, что между нами будто ничего не было.

— Тогда пей и начинай нам помогать. Опять бери открывалку, открывай консервы и лимонад. — сказала мать, отходя от стола к плите, где жарились в большой сковороде котлеты.

Разговаривая со мной, мама Нина и вида не подала о том, что случилось между нами прошедшей ночью. И меня это не удивило. Мать была трезвой, а трезвая она не такая раскованная, как пьяная.

Второй день свадьбы в целом был похож на первый. Все те же пьяные лица за столом и бесконечные поздравления и пожелания молодым долгих лет семейной жизни. Разве что некоторое разнообразие внесли ряженные — обязательный атрибут второго дня русской свадьбы.

Худая тётя Лида нахлобучила на голову милицейскую фуражку с кокардой, натянула на себя галифе с лампасами и надела рваную солдатскую шинель с погонами. А её подруга, полноватая тётя Зина, и вовсе нарядилась ведьмой, измазав сажой лицо. Надев на себя тряпье, подпоясалась веревкой, взяв в руки метлу.

---

К ним присоединились ещё несколько ряженых баб, одетых кто во что горазд. Они сели в сани, а мужики на некоторых из них были сверху накинуты козлиные и волчьи шкуры, взяли в руки оглобли и стали катать сидящих в санях женщин по двору. Бабы, шутя лупили мужиков по спинам кнутами и всячески их подгоняли. Кончилось это дело тем, что мужики умышленно вывезли ряженых баб в санях со двора и завалили их в сугроб.

Сани опрокинулись, и бабы завизжали, падая носом в сугроб. А мужики стояли рядом и пьяно хохотали, смотря на своих жен и подруг, барахтающихся в снегу. Но вот бабы вылезли из сугроба и с воплями накинулись на мужиков, по чьей вине они свалились в снег. Началась шуточная потасовка. Снова все попадали в снег, но на этот раз и бабы, и мужики.

Вдоволь навалившись в снегу и основательно замерзнув, ряженые бабы и мужики, а так же остальные гости свадьбы, которые вышли во двор смотреть на представление, поспешили в дом за столы. А там их уже ждало горячее: котлеты с пылу с жару, вареная картошка, запечённая в печи гусятина и много других разнообразных закусок. А уж выпивка в виде самогона и водки лилась рекой.

Не обошлось на второй день свадьбы и без мордобоя. Традиционный, но не обязательный атрибут русской деревенской свадьбы. Сначала повздорили двое мужиков за столом. Один из них — мой недавний знакомый Степан, муж полноватой тёти Зины, а другой, вроде как городской гость, приехавший на свадьбу.

Они о чем — то спорили друг с другом, сидя за столом, а потом вышли на улицу выяснять отношения на кулаках. На подмогу к городскому мужику вышли двое его приятелей. И деревенские мужики тоже не остались в стороне. На улице затевалась массовая драка, которая едва не переросла в побоище, так как у деревенских появились колья в руках.

Но тут во двор из дома выскочили бабы, жены дерущихся мужиков. И общими усилиями угомонили буянов. Которым особо и делить друг с другом было нечего. А весь сыр бор произошел иза того, что один из мужиков, Степан, служивший в армии в десантных войсках, высказался неуважительно по поводу службы другого мужика, городского гостя, который проходил срочную в артиллерии.

Мужики вернулись за стол и выпили мировую. И многие это сделали с удовольствием, так как разбивать друг другу носы ни за что никому особо не хотелось. А вышли во двор за компанию.

Мать то сидела со мной за столом, выпивала и закусывала, то вставала и уходила на кухню к тёте Вале, и вместе они подавали на столы выпивку и тарелки с едой. Две другие помощницы, Зина с Лидой, повеселившись на свадьбе, ушли на работу на ферму доить коров. И поэтому моя мать и не сидела долго возле меня как к примеру вчера. Но она уже была поддатой. И это радовало.

Сидя за столом, я посматривал на дверь комнаты невесты, где молодежь снова собиралась устроить дискотеку, и оттуда слышался заливистый девичий смех. И у меня вновь возникло желание потанцевать с пьяной матерью в полутемной комнате. И помять ей жопу руками через юбку.

Было жутко по кайфу упираться маме Нине, вставшим членом в живот и, держа ладони у нее на попе, легонько мять её и наслаждаться. Ведь нет ничего приятнее на свете, чем мять материнскую попку, мягкую и податливую.

— Костя. Иди одевайся, сынок. Мы домой поедем. — сказала мать, зайдя в зал, и помахала мне рукой.

В другой раз я бы воспринял её просьбу как розыгрыш, так как был уже вечер, а автобус в наш город шел только утром. Но мать была одета в меховую куртку и обута в зимние сапоги, а на голове у неё красовался красный мохеровый шарф. И её одежда красноречиво свидетельствовала о том, что она не шутит, предлагая мне одеться и ехать домой.

— Нас Виктор Иванович до дома согласился подвезти. Он через наш город едет. И попутно подбросит меня и тебя. — ещё раз, — сказала мне мать, заметив мой недоуменный взгляд, и показала глазами на коренастого мужика средних лет в дубленке, стоящего возле дверей.

Мужик нетерпеливо прокручивал на пальце за кольцо ключи от машины. посматривая на мою мать с нескрываемым обожанием.

Это был один из городских гостей. Но он приехал на свадьбу не вчера, а сегодня утром. Очевидно, какой-то знакомый или родственник тёти Вали. Потому как с ним приехало ещё четверо гостей. Возможно, в субботу они работали и смогли попасть на свадьбу только в воскресенье.

Этот Витя был по возрасту ровесник моей матери и выглядел гораздо моложе и симпатичнее моего папаши. Я засек, как он все время вился возле мамы Нины, и та его не особо от себя прогоняла. И если бы не мое присутствие на свадьбе. Мою мать с большей долей вероятности трахнули. Да она и сама бы дала. Мужик не из нашего города и ее не знает. И не будет болтать языком.

И глядя на этого мужика в дубленке, я вспомнил слова отца, когда он просил меня присматривать за матерью. И теперь я полностью разделял его опасения. Маму Нину нельзя оставлять без присмотра. Иначе на ее толстую жопу ту же найдется член. И если бы не я, папа Саша примерял бы на себя большие оленьи рога. Коренастый мужичок в дубленке в сто процентов закадрил бы мою мать и отодрал ее в своей машине на заднем сиденье. Да не один раз.

— Возьми сумки на кухне, сынок. Там Валя домашних заготовок наложила и сала с мясом. Приедем домой, я тебе сама котлеты буду из него жарить. — попросила мать, когда я оделся в сенях и вернулся в дом. Но её уже увел под руку на улицу наш новый знакомый Виктор Иванович.

Он ждал этого момента для того, чтобы остаться с моей матерью один на один. И тут же им воспользовался.

Сказать, что я расстроился произошедшим. Значит ничего не сказать. Ведь у меня столько надежд было на сегодняшний вечер и ночь. И неизвестно откуда то взявшийся коренастый мужик в дубленке все испортил.

Но когда я взял сумки, доверху набитые заботливыми руками тёти Вали различными домашними продуктами. То уже не был против того, чтобы поехать домой на машине. Сумки были неподъемные, и мне пришлось бы тащить их рано утром через лес к остановке. Да и не факт было то, что мать повторит со мной вчерашнее. Сегодня она была не сильно пьяной, и у нас с ней ничего, возможно бы и не произошло.

Лучшим вариантом было не испытывать судьбу, а очутиться сегодня дома, в своей квартире. А там я всегда могу подгадать момент, когда отца не будет дома, и пробраться к матери в спальню. Где попрошу ее опять мне подрачить. Думаю, что она не откажется. Ведь я сам видел, как ей было приятно держать мой член в руке. И он ей понравился. А если между нами случится нечто большее, чем банальная дрочка. То значит тому и быть. Я безумно любил свою мать. И хотел, чтобы она сделала меня мужчиной.

— У тебя что, кирпичи там наложены, парень? — спросил у меня Виктор Иванович, когда я вышел из дома и поставил сумки возле его » Нивы» стоящей во дворе.

Он сам стал их загружать в багажник. И едва не надорвался.

— Не кирпичи, Витя. А продукты. Я для своей подруги всего наложила. Пусть наших деревенских харчей поест. Они намного полезнее и сытнее её, городских. А ты, Нина, меня не забывай. Приезжай по чаще. И сына своего привози. Мы ему тут в деревне невесту найдем. — на крыльцо вышла тётя Валя, простоволосая, с накинутой на плечи телогрейкой.

— Обязательно приедем, подруга. Как будет время, так приедем. — ответила подруге моя мать, стоя возле машины с сигаретой в губах.

Она по хозяйски открыла дверь чужой машины и подняла переднее сиденье, давая мне залезть назад. Причём делала это мать настолько ловко и уверенно, что у меня создалось впечатление, что она уже ездила в этой » Ниве » или имела опыт поездки в подобных машинах. Потому как незнающий человек сразу не поднимет переднее сиденье. Там нужно нажать на специальный рычаг в спинке.

Мы сели, мать с Виктором спереди, а я сзади, и » Нива «, ведомая коренастым мужиком, резво тронулась с места, оставляя позади себя большой и гостеприимный дом тёти Вали, в котором родная мать впервые в жизни дрочила мне член. И я видел все части её прекрасного тела.

Кстати, Виктор оказался неплохим рассказчиком анекдотов и в целом компанейским мужиком. И я даже простил ему мелкие шалости по отношению к моей матери, которую он то и дело старался погладить по ляжке. Во время переключения скоростей.

Я сидел сзади и видел, как он словно вскользь опускал руку с рычага передач. И она ложилась на чёрное трико мамы Нины, пододетое у нее под юбкой.

Мать хохотала на очередной анекдот коренастого мужика, а он, пользуясь моментом, лапал симпатичную шатенку за ляжку, стараясь пропихнуть ладонь поближе к лобку. Но, к чести моей матери, она всякий раз одергивала наглого кавалера. И все повторялось снова через какое-то время.

Судя по обручальному кольцу у Виктора на пальце, он был женат, но любил повеселиться на стороне. И если бы я не сидел сзади, он стопроцентно выебал бы мою мать по дороге, как плату за проезд. Да и она сама с удовольствием ему бы дала.

— Ой, Витя. Ты настоящий друг. Прямо к подъезду подвёз. Спасибо большое. Но за мной должок. Если нужна будет водка. То приезжай ко мне в магазин. Центральный гастроном на площади. Я в нём заведующей работаю. И отоварю тебя по полной программе. — благодарила мать водителя, который умышленно сделал крюк и подвёз нас до самого дома.

— Ловлю на слове, Петровна. Как надо будет, так заеду. Но пока у меня есть выпивка. Валя со свадьбы банку самогонки дала. А она у нее ядреная. Лучше магазинной водки. — ответил моей матери мужик и наклонившись к ней, зашептал ей что — то на ухо, показывая глазами на меня.

Мать слушала, что он ей говорил, пьяно хихикая. И когда тот полез к ней с поцелуем, уперлась в грудь и оттолкнула.

— Не балуй, Витя. Я замужем. Сын меня не продаст. А вот муж в окно увидит и будет скандал. Так что до свидания. Спасибо, что подвез. Но руки не распускай. — мамаша поставила на место наглого мужика, который при мне полез к ней с поцелуем прямо под окнами нашего дома, и тот, обидевшись, сел в машину и дал по газам.

— Вот же козел. Целовать надумал. Я в машине его выходки терпела, когда он меня за ляжки лапал. Боялась, что он нас на морозе высадит. А то бы так врезала. Мало не показалось. А ты тоже хорош, сынок. Что за мать не заступился? — неожиданно зло стала выговаривать мне мамаша у входа в подъезд, а я стоял, разинув рот, не зная, что ей ответить.

Она же сама хихикала, когда этот Виктор её за ляжки в трико лапал. И не разрешала только дальше к пизде прикасаться. А я теперь остался крайним.

— Ладно, проехали. Бери сумки и пошли домой. Я ссать помираю хочу. Но в следующий раз чтобы за мать заступался. Понял, щенок? — все тем же злым голосом произнесла мама Нина и, качнувшись на пьяных ногах, вошла в подъезд.

Очевидно, пока ехали в машине, её развезло, и сейчас мамаша реально была бухая в хлам. Чем я поспешил воспользоваться. Догнал её на втором этаже и на лестнице, где было полутемно из-за отсутствия лампочки, прижал к стене и попытался поцеловать в губы, поставив сумки на пол.

— И ты пиздюлей захотел получить, как тот козел? Смотри, я могу и по яйцам врезать. — мать схватила меня за воротник куртки и ткнула коленом в пах, но не сильно, играючи, подставляя губы для поцелуя.

— Хватит. Разошелся. Увидит кто-нибудь. Сплетни по всему городу пойдут. Пошли домой. Я в туалет хочу. — шепнула на ухо мамаша, отталкивая меня от себя.

Несколько секунд мы стояли с ней на лестнице и страстно сосалась друг с другом в темноте. и язык мамы вновь вовсю гулял у меня во рту. А я не только ее целовал, но и мял рукой одну из её сисек через кофту, просунув ладонь ей в куртку. Хуй у меня стоял колом, и я упирался им матери в живот. Дико хотелось до кучи помять ей ещё и жопу, но мать не дала мне это сделать из-за боязни, что нас с ней засекут соседи.

— Постой. Ты что, так пойдёшь? Дай губы вытру. — на лестничной площадке возле нашей квартиры на четвертом этаже, где было освещение, мать остановила меня и, достав из кармана куртки носовой платок, старательно вытерла мне губы от следов своей губной помады.

И это было верным решением с её стороны. Отец мог заметить у меня на губах помаду и что угодно бы подумал. Я, конечно, сказал бы ему, что целовался с девчонками. Но у мамаши на губах помада тоже была здорово размазана. И папаша наверняка просек, что между нами что-то было. А этого нельзя было допускать. Наши отношения мы должны сохранять с матерью в строжайшей тайне. Иначе ей, да и мне, не поздоровится, учитывая нравы провинциального города, в котором мы жили.

— Ну, как свадьба, Нина? А вы на чём приехали? Я вас завтра ждал на утреннем автобусе. — спросил у матери папа Саша, встретив нас на пороге квартиры в трусах и в майке.

Мать засунула ключ куда-то в карман куртки и, не найдя его, позвонила в звонок. И отец нам открыл. Практически сразу за дверью послышались его шаги и щелкнул выключатель на стене.

— Как видишь, Саша. Не с пустыми руками вернулись. Две сумки деревенских харчей привезли. А доехали мы на машине. Мужик на свадьбе из соседнего города гулял. И нас попутно подвёз. — ответила мужу мама Нина, снимая куртку и шарф с головы в прихожей, и прямо в сапогах прошла в туалет.

Пока мать ссала в туалете, я разделся в прихожей и отнес сумки на кухню, где папаша тут же стал их разбирать, ища что-то вкусное. И, найдя чашку с холодцом, принялся его уминать с чёрным хлебом, густо намазывая горчицей. Отец вырос в деревне, а в те годы единственным доступным мясным лакомством был холодец. И папа Саша его обожал.

— И куда Валя столько мяса наложила. Нам надо всего кусок. И так холодильник забит. Придётся половину на работу нести и через магазин втихаря реализовывать. А тебе, сынок, снова сумки тащить. — сказала мне мать, выкладывая на стол продукты.

А её деревенская подруга действительно не поскупилась и наложила нам мяса с салом. Наверное, с пол поросенка.

— Ну что, Костя. Припахала тебя Петровна. У нашей матери не забалуешься. — встрял в разговор отец, сидя с противоположной стороны стола, жуя холодец.

И тут же получил от жены подзатыльник.

— Рот свой закрыл, Саша. А то я тебя завтра заставлю их в магазин нести. Я предупреждала дома не курить. Почему окурки в пепельнице? — грозно спросила мать у отца, поставив руки в боки в знак того, что она сердита на него.

В наше отсутствие папа Саша расслабился и курил на кухне, а окурки из пепельницы забыл вытряхнуть в помойное ведро. Чем и спалился жене.

— Да я пару папирос всего выкурил, Нина. Ночью не спалось, а на лестницу лень было идти. — стал оправдываться перед строгой супругой отец, как школьник, сидя за столом, угнув голову.

А я, смотря на эту картину, угорал со смеху. Знал бы отец, что вытворяла его жена в деревне на свадьбе. Он бы сам ей отвесил хороших пиздюлей. И не только ей, но и мне до кучи.

— Ты ужинать будешь, Костя? Я лично не хочу. Пойду к себе. У меня голова болит. А ты котлеты сам себе на газу разогреешь. — сказала мне мать, закончив разбирать продукты из сумок.

Она открыла холодильник и показала мне на тарелку с котлетами, привезенными со свадьбы.

Мать ушла, а мы остались с отцом на кухне вдвоём. Есть я не хотел. А вот покурить перед сном не мешало. И когда папаша наелся холодца и собрался курить, на лестницу я вышел вместе с ним.

— Зараза. Вроде легонько стукнула. А больно. У нашей матери рука тяжелая. Но она бьёт за дело. — уважительно отозвался об жене отец, почесывая затылок и дымя беломориной на лестничной площадке.

— Ты там за ней в деревне присматривал, сынок. Как я тебя просил. Не приставал к ней никто? А то пьяных на свадьбе полно. — уже шепотом спросил у меня папаша, косясь на дверь нашей квартиры.

— Да нет, пап. Никто не приставал. Я все время рядом с ней был. — ответил я отцу, а про себя подумал: какое было бы у него выражение лица, когда я бы ему рассказал правду.

Он бы, наверное, папиросу проглотил, которую держал во рту. Его строгая жена, за которой он приказал смотреть. Дрочила мне член и светила сиськами и пиздой передо мной.

Но отец и в страшном сне не мог подобное предоставить. Ведь мать всегда была строга со мной и не давала повода для ревности со стороны мужа к сыну. Но вчера я узнал другую сторону жизни своей матери и был за это ей благодарен.

У меня во рту ещё стоял вкус её губной помады и сохранились ощущения от щекотания её языка. Мать так сосется, что можно кончить только от одного поцелуя с ней. И у меня во время перекура с отцом на лестнице стал вставать член от воспоминаний о матери. Что заставило меня уйти в квартиру вперёд отца, так толком не докурив сигарету.

Я не хотел, чтобы папаша засек у меня стояк в штанах. Да и неприятно было думать при нём про его жену. Он понадеялся на меня, а я его подвел. И едва не наставил рога. Но подобное было, скорее всего, впереди, учитывая поведение матери. Ей понравился большой и толстый член сына, и она не откажется его попробовать.

Моя комната была рядом с комнатой мамы Нины, и, проходя мимо, я заметил в щель под ее дверью тусклый лучик света. Это означало, что мать разделась и легла спать. Она не любила темноту и на ночь всегда зажигала в комнате торшер.

Я слышал, как хлопнула входная дверь за моей спиной. Это папаша вернулся в квартиру с перекура и защелкнул дверь на английский замок. Он, шаркая тапками, пошёл на кухню, чтобы почитать перед сном газету. Мать выписывала » Советскую торговлю», а отец — » Сельскую жизнь «.

Хотя меня так и подмывало толкнуть дверь в спальне матери, раздеться и лечь к ней под одеяло. Но при отце этого делать было нельзя. Он бы и не заметил, как я прошел бы к его жене. К ней в спальню вечером он не заходил. И в мою комнату тоже. Но мать сто процентов меня бы разогнала и вообще больше бы никогда к себе не подпустила за такую наглость и дурость. И по этому я прошёл к себе, разделся и лег спать на кровать.

Я лежал в темноте и слышал, как первым встал отец. Он всегда вставал рано. Кипятил чайник. Заваривал чай. И жарил яичницу на сале. В том случае, когда дома были яйца. Мать приносила их с работы. Но иногда забывала. И тогда отец просто жарил сало с луком и ел с чёрным хлебом, запивая сладким чаем.

Потом одевался и уходил на работу в свою Сельхозтехнику, до которой от нашего дома было полчаса ходьбы пешком. Рабочих на предприятие возил автобус. Остановка была рядом с домом, где мы жили. Но на неё нужно было прийти к половине восьмого утра. И отец всегда выходил из дома двадцать минут восьмого, чтобы успеть к автобусу. И не идти потом пешком по морозу несколько километров.

И вот хлопнула входная дверь, и в квартире на время воцарилась тишина. Отец ушёл на работу, а мать ещё спала. Ей нужно было в магазин к девяти, и она раньше восьми, а то и начала девятого никогда не вставала.

Я лежал на спине с бешеным стояком и думал, что мне делать. Идти сейчас к матери в спальню и будить её я не хотел. Неизвестно, как она себя поведет спросонья. Уж лучше дождаться, когда она встанет. Сходит в туалет. Возможно, в ванную, примет душ. И вернется в спальню одеваться на работу. На кухню она не пойдет. Мать никогда не завтракала дома в будние дни. Предпочитая это делать у себя в магазине, в подсобке. У них там стояла электроплитка и чайник. А закуска лежала на полках.

Точно. Подожду, пока она все дела сделает, и зайду к ней в комнату. Хорошо бы подгадать тот момент, когда мать станет надевать лифчик на свои тяжёлые и не сильно отвислые груди. А я бы ей помог его надеть и заодно поддержал бы их в ладонях.

Мудро — решил я и стал ждать. Лежа на кровати в темноте, в одних трусах, которые оттопыривал вставший колом член.

И было чуть не заснул вовремя, услышав сквозь дрему, как хлопнула дверь в туалете. Мать проснулась и пошла ссать. А потом, как я и предполагал, зашла в ванную, но мыться под душем не стала. Лишь почистила зубы и умылась.

Выждав ещё минут пять, я вышел из комнаты и крадучись на носках подошел к двери её спальни. Она была приоткрыта, и моему взору предстала любопытная картина, которая сделала мой хуй каменным.

Мать стояла босиком на полу, спиной ко мне, и на ней из одежды были лишь светлые капроновые колготки, натянутые до пупка, и сквозь них просвечивали белые трусы. В руках у матери был лифчик, и она, стоя перед зеркалом трюмо, намеревалась его надеть. Но я ей помешал.

— Доброе утро, Ниночка. Какой он у тебя хороший. За него так приятно браться. — дрожащим от возбуждения голосом сказал я матери, заходя в комнату.

Я зашёл к ней со спины и, обняв руками за животик, плотно прижался к её жопе в колготках эрегированным членом в трусах, одновременно целуя в шею. Но мать, на удивление, даже не вздрогнула. Она явно ждала меня и предвидела такой исход.

— Что же в нем хорошего, сынок? Я из-за своего живота на пляже не могу показаться. И мне он совсем не нравится. — мягким грудным голосом произнесла мать и как бы обмякла в моих объятиях, а её руки, державшие лифчик, безвольно опустились.

Я стоял позади матери, давил членом ей в жопу, держал в ладонях её сексуальный животик, такой нежный и желанный. И видел в отражении зеркала её груди. Словно две спелые дыни, они смотрели на меня тёмно-коричневыми сосками. А ещё я видел, как соски у матери на сиськах прямо на глазах набухли и увеличились в размере. Моя мать возбудилась ещё сильнее меня, и в первую очередь на это отреагировали соски её волшебных грудей.

— Ну всё. Хватит, Костя. Пусти. Мне на работу нужно одеться. И вообще, я не хочу, чтобы ты распускал свои руки. Между нами ничего не будет. Я твоя мать и не могу позволять себе лишние. А что было в деревне, советую тебе забыть. — спустя минуту, позволив мне насладиться негой её сексуального животика и созерцанием голых сисек, мать отстранилась от меня и решительно надела на свои груди бюстгальтер.

— И не нужно делать такое лицо, Костя. Я была пьяной и позволила тебе себя ласкать. Но больше этого никогда не будет. А если начнёшь ко мне приставать. Получишь по морде. — голос у матери стал злым, и в нём появились стальные нотки.

Но она по прежнему стояла ко мне спиной и, надев на свои груди чаши бюстгальтера, не застегивала крючки. Ждала, когда я ей помогу. И этим ещё больше меня озадачила.

— Хорошо, мама. Как скажешь. Я никому не расскажу, что было у нас с тобой в деревне. На этот счёт можешь быть спокойна. И к тебе больше не подойду. Раз ты этого не хочешь. — ответил я матери, дрожащими руками засстегивая крючки лифчика у нее на спине.

— Я рада, что ты это понял, сынок. А теперь ступай к себе. Одевайся. Пойдешь со мной на работу. Нужно мясо отнести в магазин с утра. А потом можешь вернуться домой и позавтракать. — терпеливо подождав, когда я трясущимися пальцами застегнул ей лифчик, мать повернулась ко мне передом и пошла к двери, выпроваживая меня из комнаты.

Несколько секунд я боролся от желания наброситься на мать, содрать с неё одежду, завалить на кровать и изнасиловать. До того сексуально и возбуждающе она смотрелась в колготках, через которые просвечивались трусы, и они были натянуты у неё до пупка.

Но это, пожалуй бы, был самый опрометчивый поступок в моей жизни. Мать мне этого никогда не простила. Да и я бы с ней не справился. Она меня бы отмудохала руками и ногами, как того уголовника Бурого. А он был намного здоровее.

Поэтому я смирился со своей участью быть отвергнутым самой красивой и желанной женщиной на свете, но в душе надеясь, что мать все же говорила все это не всерьёз и она по прежнему хочет ласк со мной. Будь иначе, она бы меня к себе не подпустила. А я, считай, с минуту стоял с ней полуголой, упирался хуем ей в попку и, гладя живот, рассматривал груди. Ну какая нормальная мать подобное позволит своему сыну?

До магазина, где работала мама Нина, от нашего дома было рукой подать. Мы жили недалеко от центра, и стоило перейти через парк культуры и отдыха, расположенного рядом с кинотеатром, и вот он, гастроном номер пять, любимая точка притяжения всех алкашей нашего города. Потому как в этом гастрономе был обширный вино-водочный отдел, и работал этот магазин дольше всех магазинов в городе. До десяти вечера.

Дорогой, мы с матерью шли молча. Я нёс тяжёлую сумку, набитую мясом, и мне было не до разговоров. А мать молчала, искоса бросая на меня изучающие взгляды. Мамаше было интересно узнать. Обиделся я на нее или нет. А это означало, что она сама переживает о случившемся.

На улице в эту пору народу было мало. И мать правильно мне сказала, чтобы я отнес сумку с мясом к ней в магазин пораньше, не привлекая особого внимания. Лишние разговоры в городе ей были не нужны. Ведь она будет продавать мясо тёти Вали под видом государственного, а выручку положит к себе в карман.

В школу было ещё рано идти, и я вернулся домой. Да и пить хотелось сильно. А в холодильнике стоял лимонад, который я обожал и обычно утолял жажду только им. И изредка пил пиво. А ещё, получив облом от матери, я хотел подрачить перед школой. И лучше места, чем оставшись одному в квартире, и не придумать.

Выпив лимонаду прямо из горлышка и опустошив бутылку до дна, я подошёл к комнате матери и толкнул дверь в надежде, что мать её забыла закрыть перед уходом на работу. А я в таком случае смог бы посмотреть ее трусы и другое нижнее белье.

Но дверь не поддалась. Она была закрыта на ключ. Мама Нина хранила у себя в спальне несколько ящиков водки и вина и всегда закрывала комнату на ключ из-за опасений, что муж алкаш, выпьет все её запасы алкоголя.

И тогда я решил подрачить по памяти. В ванной. Я всегда занимался онанизмом в ванной, когда был один дома. Там легче было смыть водой с кафеля следы своей спущенки, чем, к примеру, в туалете. Иногда струя спермы ударяла мимо унитаза и попадала на стенку, и приходилось ее вытирать газетой.

Но в ванной. Когда я туда зашёл, меня ждал такой подарок, о котором я и мечтать не мог. Поверх грязного белья, моих рубашек и брюк отца в корзине лежали лифчик и трусы мамы Нины. И это были вещи, которые она надевала на свадьбу в деревню. Узенькие белые трусики и кружевной импортный бюстгальтер. Им она вытерла мою сперму у себя с живота и с моего члена.

Не веря в удачу. Дрожащими руками я вытащил из корзины мамины трусики, вывернул их наизнанку и стал рассматривать промежность трусов, которая ещё недавно прикасалась к ее письке. И это было нечто сродни фантастики. Я впервые в жизни держал в руках ношенные женские трусы и с удивлением и нескрываемым любопытством их рассматривал.

А потом стал нюхать и дрочить. Духан, шедший от промежности маминых трусов, был ошеломляющий. Он проникал глубоко в мой мозг и взрывал сознание. А последующий вскоре оргазм превзошел все мои ожидания.

*********************

Прошла неделя с того дня, как мать рано утром выпроводила меня из своей спальни и строго настрого сказала больше к ней не подходить и всё забыть. Я так и сделал. Не подходил и не заигрывал с ней даже в отсутствие отца. Хотя возможности были. Несколько раз мать приходила с работы поддатой и можно было попытаться её обнять и полапать за сиськи. Но я терпел и ничего не предпринимал. Зная каким то шестым чувством, что мать сама ко мне подойдёт и затащит в постель. Иначе и не могло быть.

И вот, когда нас распустили в школе на зимние каникулы. За ужином мать хлопнула себя по лбу и, встав из-за стола, пошла в свою спальню. А когда вернулась оттуда, в руке у нее были две бумаги.

— Из головы вылетело. Мне же сегодня на работе дали две путевки в санаторий в Подмосковье на семь дней. Так что собирайся, Саша. Завтра поедешь со мной в санаторий пить боржоми. Иди вещи собирай. И побрейся. А то на бомжа похож. Тебя в автобус не пустят. — сказала мать мужу, ложа перед ним одну из путёвок.

Нужно было видеть рожу папаши. Его словно по голове кувалдой ударили. Он был в отпуске и день и ночь пропадал на речке с друзьями. У моего отца было три страсти: машины, водка и зимняя рыбалка. Летнюю ловлю отец не признавал. А вот по зимней сходил с ума. И сегодня вечером перед ужином он сидел на кухне, мастеря удочки и делал блесна. К тому же отец, похоже, «раскодировался «. Он стал потихоньку выпивать. Не сильно, но от него пахло. И провести неделю с надоевшей женой вдали от друзей, рыбалки и выпивки папа Саша никак не хотел.

— Ты же знаешь, мать. Я до смерти не люблю эту боржоми. И мне нечего делать в санатории. Я на речке отдыхаю и полезным делом занимаюсь. Возьми Костю с собой. Он всё равно дома на каникулах сидит. — ответил жене отец и отодвинул путёвку от себя ко мне.

Папаша умело сбагрил, как ему показалось, сына в поездку с женой и был счастлив. А моей матери это только было и надо. Она знала, что муж не захочет ехать ни в какой санаторий, и предложила ему для вида, соблюдая конспирацию, чтобы он ничего не заподозрил.

— Поедешь со мной, сынок? А то мне одной скучно будет. Да и вдвоём веселее. — спросила у меня мать и так пристально посмотрела мне в глаза, что у меня тут же встал колом член в штанах.

Едва она принесла эти путевки на кухню и сказала отцу про поездку на неделю в санаторий. Я тут же включился в игру и знал, что в итоге мать выберет меня, а не пропойцу мужа. Зачем он ей нужен, молодой и красивой женщине, спившейся алкаш.

— Нет, мам, даже не проси. Я тоже не люблю боржоми. И вообще, мы от школы в поход на лыжах собрались. — нарочно ответил я матери, чтобы как следует отвести от себя подозрения насчёт поездки с ней. С женщиной моей мечты.

— А я сказала, что ты поедешь со мной, Костя. Посмотри на себя. Кожа да кости. В санатории трёхразовое питание по распорядку. Процедуры разные. Прогулки по сосновому бору. Минеральная вода. За семь дней ты только здоровее станешь. Потом мне спасибо скажешь. Да и если я отнесу путевки назад в профком. Мне больше их давать не будут. Другие бесплатно начнут ездить. А я из-за вас дома буду сидеть. — обиженно сказала мать и незаметно для отца больно ткнула меня ногой под столом.

Она на полном серьёзе подумала, что я не хочу с ней ехать в санаторий, и по этому злилась.

— Ну ладно, уговорила, мам. Только ради тебя. И чтобы эти путевки другим не отдали. Поеду с тобой в твой санаторий на неделю. — ответил я матери, сделав обречённый вид. К радости отца.

Папаша аж на стуле подпрыгнул, поняв, что его миновала участь ехать с женой на неделю пить боржоми в санаторий.

— Мать права, сынок. Тебе в армию идти весной. А ты на шкета похож. Попьешь боржоми в санатории. Глядишь, здоровее станешь. — подколол меня папаша, вытаскивая папиросу из пачки.

Он был рад до безумия и весел. В отсутствии строгой жены он ещё сильнее «раскодируется » и сможет выпивать не на улице за углом, а дома, в тепле.

— Рано радуешься, Саша. В следующий раз, когда мне дадут бесплатные путевки, ты со мной поедешь, а не Костя. — охладила пыл отца мамаша. Но тому было уже по барабану.

Следующий раз ещё настанет не скоро, а завтра он будет свободен. И в отсутствие жены и сына забухает с друзьями.

— Собирай вещи, сынок. Мы завтра рано утром на автовокзал пойдём. Я уже два билета купила до Москвы. Много с собой особо не бери вещей. На неделю ведь едим всего. Возьми спортивный костюм. Рубашку, футболку. Смену трусов, носки. И тапки новые не забудь. Я тоже пойду собираться. — уже довольным голосом сказала мне мать и, подмигнув накрашенным тушью глазом, пошла к себе в комнату собирать вещи в поездку.

Она с самого начала хотела, чтобы я ехал с ней в санаторий. А иначе поехала одна. И никто ей две путевки в профкоме не давал. Мать сама их выбила. Для себя и для сына. Молодого восемнадцатилетнего парня, который будет её ебать все эти семь дней в санатории.

Раньше, когда я был маленьким, мама Нина ездила в санатории одна, где не сколько лечилась, а искала себе мужиков. Но теперь все изменилось. После той ночи в деревне, когда мать держала в руке крупный член сына. Она решила действовать рационально.

Зачем ей искать любовника на стороне, которого нужно содержать, тратить на него деньги. Чужой, незнакомый мужик может её избить, ограбить и даже убить. А сын станет её носить на руках, и она вольна делать с ним, что захочет. На него не нужно тратить большие деньги. Он будет ее ебать бесплатно и столько, сколько она сама пожелает. И это был лучший вариант для матери и для меня.

Собирая вещи в поездку, меня немного колбасило от того, что случится со мной уже завтра, когда мы с матерью приедем в санаторий. Она ведь не в игрушки играть со мной едет на неделю в Подмосковье. Не дрочить мне член. И не позволять себя лапать за груди. Мать конкретно предложит мне ее выебать. И меня трясло от неизведанного.

Я, конечно видел у одноклассника в школе сцены в порно журнале и как там мужчины актеры ебут женщин. И видел, как нужно вставлять член им во влагалище. Но то картинки, а мне придется это делать в реале. Успокаивало только одно. Мама Нина умная и опытная женщина и покажет сыну, как нужно делать.

— Всё собрал Что я тебе сказала? Я тоже собрала. Мы, наверное, в один чемодан положим и твои, и мои вещи. Поэтому что тебе придется сумку с продуктами нести. А чемодан, так и быть, я понесу. — спросила у меня мать, когда я зашёл на кухню и увидел ее, стоящую у окна с сигаретой.

Она была в халате и, по привычке куря, поставила ногу на низкий табурет. Халат при этом разошелся, обнажив ляжку чуть ли не до самой пизды. Но, увидев меня, мать и не подумала убирать ногу с табуретки и запахивать полы халата, как она делала раньше. Матери было всё равно, что взрослый сын видит то, что ему не положено видеть. Она уже заочно записала меня в своего любовника, и завтра я и так буду видеть полностью её голое тело. И потом много и много раз. Так что стесняться ей меня уже было ни к чему. Я должен привыкать к материнской обнаженке.

Тем более, что отца дома не было. С разрешения матери он ушел к другу в соседний подъезд договариваться о предстоящей рыбалке. Они собирались ехать на машине в другой район на озеро. А машина у этого друга плохо заводилась. С зажиганием были какие-то проблемы. И отец, как спец, пошел ремонтировать. Дав перед уходом слово жене, что придёт домой трезвый.

— Пока отца нет дома. Давай с тобой другую сумку соберём. А то у меня что-то нет особой надежды на питание в санатории. Времена сейчас стоят тяжёлые. Там если и будут кормить. То бурдой. А я покушать хорошо люблю. — предложила мать, не спеша, снимая ногу с табуретки.

Она дала мне возможность рассмотреть ее ляжку. И была довольна.

Мать открыла холодильник и стала брать из него продукты и ложить в сумку. В основном ложила сухие колбасы. Буженину, сыр и другие деликатесы.

— Неси сумку ко мне в комнату, Костя, я ещё в неё кое-что положу, чтобы нам с комфортом отдыхалось. — засмеялась мать, закончив набивать сумку продуктами.

Она пошла вперед, покачивая бедрами под халатом. Я за ней со стоящим колом членом в штанах.

— Вот для настроения возьмём с собой. Это я для твоего отца сказала, что едем пить боржоми в санаторий. Я их сама не люблю. Лучше водки выпить. И для здоровья полезно, если в меру. И для веселья. А то с тоски помрешь. Я повеселиться люблю. — пояснила мне мать, доставая из шкафа бутылки с пшеничной водкой и ложа их в сумку.

Так же мама Нина взяла с собой бутылку коньяка и бутылку марочного вина.

— Спирт ещё с собой возьму, на всякий случай. Настоящий, медицинский. Мне его знакомая дала. Она в больнице работает. Он меньше места занимает, а когда разводишь водой, получается та же водка, только больше в объеме. — пояснила мать, доставая из шкафа, где она хранила запасы спиртного, пластиковую бутылку с медицинским спиртом.

Мама Нина застегнула сверху на сумке молнию и задвинула её под кровать, чтобы она не бросалась в глаза, если к ней в спальню заглянет муж. Но это было навряд ли. Отец боялся к ней заходить после одного случая. Он подкараулил, когда мать вышла из комнаты на пять минут в туалет. Своровал у нее литр водки. И был за это бит бедовой женой до синяков, когда вернулся домой.

— Саша, кажется, пришёл. Иди к себе, Костя. Он не должен нас видеть вместе. Я будильник поставлю на пять утра. И сама тебя разбужу, если ты проспишь. — тихо, — сказала мне мать, услышав шум в прихожей.

Это не вовремя вернулся отец, и мне нужно было сматываться из комнаты матери. Хотя ничего такого в этом нет, если сын разговаривает с матерью в её спальне. Раньше я так и делал. Но сейчас, когда мы с ней вот-вот станем любовниками, лучше проявлять осторожность.

— Спокойной ночи, мам. Я сам постараюсь проснуться в пять. А если просплю, разбудишь. — ответил я матери, с сожалением выходя из ее комнаты.

После случая в деревне я был рад любому общению с матерью. Разговаривать с ней. Видеть её. Слышать бархатистый мамин голос. Для меня с недавних пор стало многое значить. Я по уши влюбился в свою тридцати шестилетнюю мать и не мог ничего с собой поделать. А что со мной будет, когда я с ней пересплю в постели?

Утром я встал ещё до того, как поднялась мать. Стрелки на часах, висевших у меня в комнате, показывали ровно пол пятого утра. Да я и не спал практически всю ночь. То и дело вставал, проверяя время. И какой сон может быть, когда на носу главное событие в моей жизни. Сегодня я стану мужчиной. И не с кем нибудь, а мужиком меня сделает родная мать. Очень красивая и развратная женщина.

— Проснулся, сынок? А я уже хотела тебя будить. Одевайся. Бери сумку у меня в комнате. И выходи на улицу. Не хочу, чтобы отец её видел. А то тут же начнет вопросы задавать. — шепнула мать, встретив меня в коридоре.

На матери уже была надета юбка и красивый сиреневый джемпер. В котором двумя большими холмами выпирали её груди.

— Я с собой бутерброды возьму. Дорогой, в автобусе поедим. — добавила мать, показывая глазами на дверь зала, за которой на диване спал отец.

Мама Нина решила уйти из дома по французски, не прощаясь с мужем. Для того, чтобы избежать ненужных вопросов по поводу сумки, набитой закусками и спиртным. Папа Саша был далеко не дурак и тут же бы просек, для чего его моложавая жена и взрослый сын берут с собой в санаторий столько еды и водки.

Следуя совету матери, я быстренько оделся. Отнес ей в комнату чемодан с вещами, в который она должна была положить свое бельё. Взял сумку с продуктами, стоящую у кровати, и, тихонько ступая, вышел из квартиры на лестницу, а затем спустился в подъезд, где стал ждать мать.

Она появилась минут через десять с чемоданом в руке и с непокрытой головой. Мохеровый шарф, который заменял матери платок, торчал у неё из кармана куртки.

— Саша так и не проснулся. Я ему записку на кухне оставила, что мы с тобой уехали в санаторий. И денег немного. Продукты у него в холодильнике на месяц есть. Но я думаю, что он снова в запой уйдет. Вчера вечером пришел от друга поддатый. Лишь бы квартира цела была. — вздохнула мать, идя вместе со мной по заснеженной улице к автовокзалу.

Сапожки у мамы Нины скользили по снегу, и она, идя со мной, взяла меня под руку. А я бережно поддерживал свою любимую женщину, с которой ехал отдыхать в санаторий.

Билеты у моей мамы были куплены заранее. И мы, придя на автовокзал, до которого было не так далеко. Минуя кассу и зал ожидания, пришли на перрон и сели в стоявший возле него красно-белый » Икарус «.

Мать побоялась ложить сумку с продуктами в багажный отсек, который у Икаруса был расположен внизу, под пассажирским салоном. И мне пришлось ее тащить внутрь по узкому проходу в салон. Благо, пассажиров в этот рейс до Москвы было не так много. Автобус заполнится на следующих станциях.

— Ничего, сынок. Тяжело в учении. Легко в бою. Сейчас помучаешься. Зато бутылки целы будут, и ты будешь за их сохранность вознагражден. — похвалила меня мать, когда я, пыхтя, протащил тяжелую и громоздкую сумку по узкому проходу «Икаруса» в самых конец автобуса, где на задних сиденьях были наши места.

Я сел к окну, поставив сумку с продуктами возле ног. И она никому не мешала. А будь наши места спереди или посередине, то мне бы досталось от других пассажиров, которым пришлось бы через нее перешагивать.

—  Теперь нужно перекусить. Но только на сухую придётся. Я термос с чаем не стала брать. А выпивать не будем. От нас не должно пахнуть спиртным. Иначе в санаторий не пустят. Лучше уж там оторвемся, когда заселимся. — автобус тронулся, а мать достала из чемодана пакет с бутербродами, и мы стали их есть, утоляя голод белым хлебом с колбасой и сыром.

Насытившись, мама убрала остатки бутербродов в чемодан, а сам чемодан по ее просьбе я положил наверх, в багажное отделение.

— Вот теперь можно и поспать. До Москвы шесть часов ехать. А я ночь плохо спала. Боялась, что будильник не сработает, и мы с тобой останемся дома, Костя. Но хорошо, что хорошо кончается. Мы вместе, а это главное. — тихо, почти шёпотом сказала мать, ложа свою голову мне на плечо.

В салоне » Икаруса» было тепло, а гул мотора убаюкивал. И перед тем, как самому задремать, я взял в руку маленькую ладошку матери и нежно её сжал. И мать мне ответила аналогичным пожатием. А потом и вовсе, пользуясь тем, что в салоне погас свет его выключил водитель. Взяла и положила ладошку мне на ширинку.

Требовательные материнские пальчики пробежалась по члену, помассировали его сквозь ткань брюк, и ладошка мамы Нины вернулась обратно в мою руку. Мать немного похулиганила, благо рядом с нами никто не сидел. И заодно наглядно показала, что ждёт меня по приезду в санаторий.

Автобус пришёл по расписанию в двенадцать часов дня в Москву, на Павелецкий вокзал. А оттуда мы отправились уже на другом автобусе в Подмосковье. Правда, пришлось посидеть в зале ожидания пару часов. И в санаторий мы попали с мамой уже поздно вечером.

Администратор лечебного учреждения, пожилая женщина за пятьдесят лет, с седыми волосами и большими роговыми очками на глазах, бегло посмотрела наши паспорта и, забрав у нас путевки, вручила моей матери, как старшей, ключи от номера на третьем этаже. Правда, предупредила о том, что ужин уже закончился и столовая закрыта.

По честному мы с матерью не рассчитывали на такой исход. Обычно в санаториях женщин селили в палату к женщинам, а мужчин к мужчинам. И не важно, что они родственники. Таков был порядок. Но в этот раз он был нарушен.

Возможно, пожилой работнице санатория лень было поднимать свой зад с тёплого насиженного места и идти искать номера, куда нас с матерью распределить. Когда мы вошли, она сидела на рабочем месте со спицами в руках и вязала носки. Увидев нас, спешно убрала пряжу куда-то под стойку.

В благодарность за это мама Нина не поскупилась. И вручила администраторше коробку шоколадных конфет, достав её из чемодана. В голодное перестроечное время это был воистину царский подарок. Но он того стоил. Мы с мамой будем жить целую неделю вместе в одном номере.

— Спасибо большое. А хотите, я схожу в столовую к поварам и посмотрю, может, у них что осталось от ужина, чтобы вам голодными не ложиться спать. — получив от моей мамы коробку шоколадных конфет, которую она тут же спрятала подальше от глаз под стойку, бабка в очках засуетилась и вмиг проявила к нам заботу.

— Ой, нет, не нужно. У нас есть с собой чем перекусить. А завтра мы сами пойдём в столовую, как положено. Просто сегодня с этой поездкой не успели вовремя к вам попасть. — поблагодарила администраторшу мама Нина и, забрав у нее ключи от номера, поспешила к межэтажной лестнице, которая начиналась прямо в фойе.

— Ваш номер двадцать второй. Он в самом конце коридора, в торце. — сказала вдогонку нам с мамой седовласая администраторша, всё ещё не прекращая попыток нам услужить. За небывалую щедрость по отношению к ней.

Возможно, бабка была уже в предвкушении того момента, когда она вернётся домой с работы и покажет своим домашним, какой презент ей сделала щедрая отдыхающая. А может, слупит сама дефицитное лакомство под чай с лимоном. в том случае, если у нее никого нет.

— Вот это подарок судьбы, сынок. Я когда сюда ехала, думала, что нам с тобой придется мыкаться. Квартиру или комнату где-то снимать. А тут отдельный номер в нашем распоряжении на целую неделю. — говорила мне мать возбуждённым голосом.

Она дрожащей рукой вставила ключ в замок нашего двадцать второго номера, расположенного на третьем этаже в торце коридора. И когда дверь открылась, мы с ней вошли внутрь, занеся с собой сумку и чемодан. Зайдя, мать тут же закрыла дверь за собой на ключ, оставив его в замке, чтобы никто не смог открыть с обратной стороны другими ключом.

— Ой, Костя. Я сейчас описаюсь от счастья. Что же это такое. Как по заказу для нас с тобой, сынок. — жалобным голосом произнесла мама, щёлкнув выключателем на стене возле двери, зажигая электричество в номере, и комната озарилась ярким электрическим светом, исходящим от люстры на потолке.

Сам номер был небольшим и рассчитан на двоих отдыхающих. По обеим сторонам комнаты стояли деревянные одноместные кровати, заправленные белым с синим пододеяльниками и белоснежными подушками в изголовье, сложенные конусом. Возле каждой кровати находились прикроватные тумбочки, предназначенные для мелких вещей и туалетных принадлежностей. 

Сразу у входа стояла железная вешалка на ножках. Она, по сути, заменяла собой шкаф для одежды, которого в комнате не наблюдалось. Да он и бы и не влез в нее, так как две кровати с тумбочками занимали собой почти все место в номере.

Фактически шкаф был и не нужен. Верхнюю одежду можно было повесить на вешалку, что мы и сделали с мамой, сняв с себя куртки, повесив их на крючки стоящей в углу железной вешалки. А остальные вещи, которых у нас было немного, можно было положить на стулья.

Возле каждой кровати сзади стояло по деревянному стулу со спинками. А вот стола не было. Да и он тоже был и не нужен. Стол с успехом заменяли собой тумбочки. Так же в номере, к маминой радости, был холодильник » Бирюса. » Он стоял в противоположном углу от вешалки, возле двери.

Холодильник в номере был нам необходим. Так как сыр, буженина, колбаса и другие деликатесы, которые взяла мать с собой в поездку, долго не могли находиться без холода. И сейчас мамаша, открыв дверцу холодильника, выкладывала в него продукты из сумки. Только спиртное не стала выкладывать. Все таки это был санаторий и водка была тут под запретом.

Мать оставила бутылки в сумке, взяв из нее лишь одну » Пшеничную» водку. Она, как я понял, была предназначена для ужина.

— Ой, Костя. Да тут даже туалет и душ в номере есть. Я на Юге отдыхала, так у нас только кровати в комнате стояли. А ванная с туалетом были общие. — мать открыла дверь в стене комнаты, которая была расположена рядом с холодильником, и, шагнув туда, позвала меня.

За неприметной дверью в стене скрывалась небольшая комната, отделанная белым кафелем, в которой размещался компактный унитаз, прикрытый крышкой. Рядом — умывальник с краном. И чуть поодаль, у стены, за небольшим бордюром из кафельной плитки, скрывался за занавеской душ.

— В нём даже горячая вода есть. Я помыться хочу. Потрёшь мне спину, сынок? — спросила у меня мать, повернув кран.

Из лейки душа, висевшей вверху, тут же полилась горячая вода.

— Куда я денусь, Ниночка. Мама. Любимая моя. — сказал я матери, подходя к ней и, обняв, поцеловал в губы.

Мать мне ответила, и ее язык проник в мой рот, заходил в нём ходуном. Сосясь с матерью, я одной рукой обнимал её за талию, а другой рукой мял ей груди через кофту и упирался вставшим членом ей в живот.

— Мне стыдно с тобой на трезвую, Костя. Я выпить хочу. Потом делай со мной, что хочешь. Я твоя буду. — хриплым голосом произнесла мать, мягко освобождаясь из моих объятий.

Она вышла из душевой и подошла к холодильнику, а я следом за ней. И вновь обнял мать сзади, стал мять ей груди через кофту, не давая достать из холодильника закуску.

— Ну какой ты нетерпеливый, Костя. Я же тебе русским языком сказала, что мне необходимо выпить. Я не могу с тобой на трезвую. Пока. Потом — да. А сейчас — нет. Займись лучше делом. Хлеб и колбасу с сыром порежь. Банку консервов открой. Мои сиськи от тебя никуда не денутся. Их лучше всего голенькие в руках держать, чем через одежду. — мама вновь мягко высвободилась из моих объятий и, взяв необходимые продукты в холодильнике, понесла их к одной из тумбочек. Которая будет служить нам вместо стола.

— Вот так намного лучше. Не люблю, когда свет в глаза бьёт. И окно не занавешено. — произнесла мама Нина, положив закуску на тумбочку, она подошла к окну и плотно задвинула на нём штору.

Хотя наш номер находился на третьем этаже, и подсмотреть за нами в окно с земли не представлялось возможным. Все же открытое окно внушало определенный дискомфорт. Но он тут же исчез, когда мать плотно задвинула штору на окне.

— Тут даже настенные бра есть. Вот их мы и включим. А люстру, пожалуй, погасим. Она в глаза бьёт. — зашторив окно, мать взялась за освещение в комнате.

Она включила светильники над кроватями, а основной свет в люстре выключила. И в комнате стало полутёмно. Освещались лишь тумбочки и кровати, и в целом создалась интимная обстановка, что и нужно было мне и моей маме. Она стеснялась быть со мной трезвой. Да и я как бы был не в своей тарелке. Тогда в деревне у нас все с ней происходило ночью, в тусклом свете луны.

— Чур, эта моя кровать будет. Я на ней хочу спать. — мама Нина, как девчонка, прямо в одежде прыгнула на одну из кроватей и растянулась на ней, положив голову на подушку.

При этом юбка у мамы задралась, обнажив её гладкие ляжки, обтянутые капроном чулок или колготок.

— Да мне без разницы. Мам, где ты будешь спать. А вообще, мы на ночь можем тумбочки убрать, а кровати сдвинуть, и мы сможем спать вместе. — ответил я матери и, присев к ней на край кровати, положил руки ей на груди и с наслаждением стал их мять, смотря любимой женщине в глаза.

Эту минуту я ждал всю жизнь. Вот так сидеть возле мамы. Легонько лапать её за груди через кофту. Смотреть ей в глаза и видеть в ответ её взгляд, полный желания.

Мать лежала безвольно, без движений, позволяя взрослому сыну её ласкать. через одежду.

— Ты умный парень, Костя. Конечно, сдвинем. Я хочу заснуть в твоих объятиях, милый. Но позволь мне встать. Юбка помнется. А у меня нет запасной. Дай я ее сниму. — мама ласково сняла мои ладони со своих сисек, и я, встав с кровати, дал ей подняться.

— Можешь тоже раздеться, как я, Костя. В комнате жарко. Да и всё равно мы с тобой в душ пойдём. — предложила мне мать, снимая с себя юбку, кофту и блузку.

Все вещи мама Нина аккуратно положила на стоявший возле её кровати стул. И подошла к тумбочке, на которой лежала закуска и стояла бутылка с водкой.

— Только трусы не вздумай снимать, сынок. Я ещё не готова его голеньким увидеть. Давай выпьем. Закусим и пойдём в душ. Там друг на дружку посмотрим. — сказала мать, увидев, что я, следуя ее примеру, стал снимать с себя брюки, свитер и рубашку.

— За нас с тобой. И за долгие отношения между нами. За любовь, сынок! — мама сама налила водки в рюмки и толкнула тост.

Она выпила водку профессионально, как пьют продавщицы, одним глотком, и закусила ломтиком колбасы. Я последовал её примеру, но выпил водку не в один глоток, как она, а в несколько. И стал закусывать, чтобы не опьянеть на голодный желудок. А ещё я не сводил взгляда с живота мамы Нины. Мать сидела на кровати напротив меня, полуголая, в трусах и в лифчике. Но на ней ещё были надеты светлые колготки. Сквозь них просвечивались белые трусы и виднелся пупок.

А когда мама встала, чтобы налить еще по рюмке, я обхватил руками её за попу и, сидя на кровати, притянул к себе, целуя родной женщине живот сквозь колготки, сжимая в ладонях ягодицы её пухлой и податливой жопы.

— Перестань. Я же тебе сказала: не торопи события, сынок. У нас все будет. Я же за этим тебя с собой в санаторий взяла. Но ты мне не чужой. Я не могу вот так сразу с тобой лечь в постель. Пойми же ты. — мама обхватила мою голову руками, запустила пальцы мне в волосы и, прижав к своему животу, вдруг взяла и села ко мне на колени.

— Я тебе дам. Как следует дам, глупенький. Сама сильно хочу. Но мне выпить нужно. Не совсем же я блядь. У меня совесть есть. — сказала мать, сидя на моих коленях, давя жопой член и возбужденным взглядом смотря мне в глаза.

Мать хотела ласк со мной не меньше, чем я с ней. Но ей, в отличие от меня, необходимо было перейти черту, которая отделяет от обычных отношений матери с сыном до интимных. А для этого ей лучше быть пьяной, чтобы не чувствовать угрызений совести.

Мама снова сама разлила по рюмкам водку, и мы с ней выпили, сидя на кроватях друг на против друга и упираясь практически коленями. Закусили колбасой с хлебом, сыром и тонко нарезанной бужениной. И мать позвала меня в душ.

— Только отвернись, Костя. Я ещё стесняюсь при тебе догола раздеваться. — неожиданно попросила меня мать, стоя возле стула, на котором лежала её одежда.

Я отвернулся, как она просила, хотя мне не терпелось стащить с нее колготки вместе с трусами. Завалить на кровать и выебать. До того она меня достала своими играми в стеснительность. Даже не верилось, что эта наглая в быту женщина может быть такой стеснительной.

— Можешь идти. Я в душе. — раздался голос матери через приоткрытую дверь, и я, обернувшись, увидел ее нижнее белье на стуле: скомканные колготки и лежащие поверх них трусы и лифчик.

— Потри мне спину, Костя. На, держи мочалку. — попросила меня мать, когда я встал к ней за занавеску под душ.

Мать стояла ко мне спиной, упершись одной рукой в стенку, а в другой её руке была зажата мочалка. Из душа лилась вода и стекала у мамы по спине и по молочного цвета ягодицам.

Я взял у нее мочалку из рук и стал тереть матери спину, как она просила, одновременно касаясь залупой её жопы. Мать это чувствовала и сама немного поддалась назад, да так, что головка моего члена плотно вошла ей промеж ягодиц.

Этого я уже не мог стерпеть. Выпитый алкоголь. Близость тела матери. Её мягкие податливые ягодицы подтолкнули меня к решительным действиям. Тем более, что я видел в порно журнале у одноклассника картинки, где женщин ебут, стоя сзади.

Я обхватил мать рукой за животик и стал давить.

— Ой. Не могу больше. Это не мытье, а каторга. Подожди. Я помогу. Хотела, как положено, на кровати. Но так и быть, тут тебе дам. А то я чувствую, ты меня изнасилуешь. — произнесла мама Нина, наклоняя туловище немного вперёд и упираясь одной рукой в стенку, другой свободной рукой обхватила мой член, направляя его по назначению во влагалище.

 Я по неопытности ткал его ей в анус.

— Вот сюда нужно, глупенький. Толкай его. Толкай смелее. — сказала мама хриплым, словно простуженным голосом, направляя рукой мой конец в свою влажную дырку, и даже подмахнула задом, словно показывая неопытному сыну, куда надо вставлять.

Головка моего члена сама нашла дорогу в дырку, откуда появилась моя дурная голова восемнадцать лет назад. И теперь, по иронии судьбы, я вставляю туда член.

— Ой, ой, сынок. Аааа. Наконец то. Я больше недели места себе не находила. Оооо. Аааа. Как твой член увидела. — говорила сквозь стоны мама, по прежнему стоя ко мне спиной и упираясь в стенку теперь уже двумя руками.

Мать для удобства наклонила туловище вперёд, а зад отклячила для того, чтобы неопытному сыну, который её ебёт, было удобно. А я, стоя позади матери, обхватив руками её за животик, нежный и сексуальный, вгонял ей член в пизду до упора, доставляя удовольствие и ей, и себе.

Мать, находясь ко мне спиной, упираясь руками в кафельную стенку душевой. Повернула голову, и я видел её лицо, искаженное гримасой сладкой боли. А в её наглых глазах продавщицы сейчас застыла бесконечная благодарность ко мне. К парню, который её так сладко ебёт. 

— Не останавливайся. Прошу, сынок. Ну что ты, милый. — сквозь стоны просила меня мать, почувствовав, что я замер в ней.

А я в этот момент сливал ей внутрь порции спермы и не мог двигаться. Просто стоял позади мамы, обнимая её за животик, и кончал ей во влагалище. Но это состояние длилось секунды. Член у меня не упал. Наоборот, он даже стал тверже и словно окаменел. Такое со мной бывало, когда я сильно возбуждался и мог дрочить по несколько кряду, а член не падал.

— Нина. Ниночка. Любимая. Аааа. Как хорошо с тобой, мама! — говорил я матери на ушко, вгоняя и вгоняя ей член во влагалище.

В ответ мать застонала и заводила задом из стороны в сторону, как бы натирая стенки влагалища об мой член.

— Умница. Не останавливайся. Еби меня, Костя. Еби, милый. Я ещё хочу. — мать вновь повернула голову в мою сторону, и её глаза светились от счастья и удовольствия.

Эту зрелую самку маму Нину необходимо было долго сношать, чтобы довести её до оргазма. И я был несказанно рад тому обстоятельству, что член у меня не упал, и я смог радовать любимую женщину.

Правда и во второй заход я продержался не долго. Вскоре кончил, глухо застонав, удерживая маму за животик, повторно впрыскивая порции жирной молодой спермы ей во влагалище. И этот раз был сильнее первого. Я на миг потерял сознание от сладости обоюдного оргазма с женщиной своей мечты. Она так же кончала. Послышался её стон, и мать, повернув ко мне голову, закатила глаза.

— Вот и помылись. Я дура старая. Ведь знала, чем всё закончится. По хорошему не так надо было. Я ведь у тебя первая. Да, сынок? — спросила у меня мама, повернувшись передом ко мне и обняв, ласкала, целовала в губы, засовывая в мой рот язык и водя им в разные стороны, щекоча.

Закончив спускать, я ещё удерживал мать возле стены, обхватив её рукой за животик, дрожа всем телом. И мама покорно стояла задом ко мне, не делая попытки освободится. Но вот мой конец окончательно упал и выскользнул из ее вагины. А мать смогла повернуться и тут же принялась меня ласкать.

— Конечно, первая, Ниночка. Я до тебя и с девчонками толком не целовался. Но не переживай. Мне и так с тобой очень понравилось. А в постели ещё наверстаем. — ответил я матери, обнимая её за плечи и прижимая к себе.

Мне так же хотелось ласкать милую моему сердцу женщину и благодарить её за то сказочное удовольствие, которое я получил, ебя её через жопу в тесной душевой.

Едва мой член вошёл в мамино влагалище, и я стал по ее указанию совершать толчки. Как я почувствовал, что внутри стенки её вагины стали обжимать мой хуй, словно кольцом. И это было очень приятно, с одной стороны. Но с другой — не давало возможность долго её сношать. Мамино влагалище, словно живой организм, массировало мне член своими ребристыми стенками, провоцируя скорый оргазм.

Пизда у мамы Нины не была сильно растянута, и даже наоборот, мой член ходил в ней впритирку.

У нас парень во дворе, уже отслуживший в армии. Витёк Рыжий. Так он рассказывал нам, пацанам, как во время службы имел связь с женой командира. И по его словам, у нее была не пизда, а лоханка. Там все хлюпало, когда он ее порол.

А у моей мамы писька нежная, сочная и чрезвычайно активная. Даже не верилось, что её ей не растянули членами волосатые армяне, с которыми она сто процентов путалась на Юге. Если только те не использовали другую её дырку. А это было вполне возможно, учитывая слабость южан к анальному сексу.

— Конечно, наверстаем, радость моя. У нас всё ещё впереди. И я рада тому, что ты был мальчик. А я сделала тебя мужчиной, Костя. И это дело необходимо отметить. Но только давай все же помоемся. А потом сядем за стол. — ответила мне мать, снимая лейку душа со стены.

Она намылила ладошку и тщательно промыла мой член, уделяя больше внимание головке. Мать, стоя передо мной, касаясь сосками своих больших сисек моей груди, мыла мне член. А я вспоминал детство, когда она, ещё молодая девушка, так же мыла мне мой маленький писюн, а я орал, стоя в корыте. И вот спустя годы, она, взрослая состоявшаяся женщина, трёт мочалкой член сына, который несколько минут назад натирал стенки её влагалища.

— Отвернись, пожалуйста, Костя. Мне подмыться нужно. Налил матери до краев жеребчик молодой. Если я забеременею от тебя. Нас с тобой Саша убьёт. Не знала, что ты на меня полезешь. А то бы презерватив с собой взяла. — попросила меня мать, старательно смывая с моего хуя мыльную пену.

Мама Нина с любовью ухаживала за моим членом, словно хорошая работница ухаживает за своим рабочим инструментом. Он должен быть всегда в чистоте и в хорошем состоянии, чтобы дарить ей радость.

— Извини, мам. Но у меня всегда её много. И я не хотел тебя подставлять. — оправдывался я перед матерью, чувствуя за собой вину.

Но что я мог сделать? Молодой неопытный парень, впервые увидев голую женщину и впервые узнавший блаженство секса с ней.

— Я тебя не виню, милый. Всё нормально. У меня внутри противозачаточная спираль стоит. Я не должна залететь. А если это случится. То сделаю аборт, и твой отец ничего не узнает. Презервативы я не очень люблю. С ними кайф не тот. Приятнее чувствовать, когда член во мне голенький находится. — говорила за спиной мать, вымывая из своей щелки мою сперму.

Наспех помывшись, мы вернулись комнату, держась за руки, словно влюбленные. Мать вытерла меня насухо большим банным полотенцем, который она достала из чемодана. Причём вытерла меня мама с головы до ног. И когда нагнулась, вытирая мои ноги, расцеловала мне член мелкими благодарными поцелуями.

— Ты не представляешь, сынок. Какое счастье он мне принёс. Я рада, что ты в своего деда пошёл в интимной части, а не в папу Сашу. У него там смотреть не на что. — сказала мать, отдавая мне полотенце.

А я стоя перед ней, перед красивой продавщицей, моей злой и развратной матерью. Тщательно вытер ей тело полотенцем, так же, как она мне с головы до ног. И, нагнувшись, вытирая маме нежные ляжки и животик, поцеловал ей лобок, покрыл благодарными поцелуями чёрные волосики у неё внизу живота.

И в это мгновение мать прижала мое лицо к своему лобку, положив ладони мне на голову.

— Как мне приятно, Костя. Я обожаю, когда мужчина целует её и ласкает языком. Я тебе позже подробно все объясню и покажу. А сейчас давай отметим твой первый раз. И мой тоже. — мягким, срывающимся от волнения голосом произнесла мама, с сожалением снимая ладони с моей головы.

Она хотела, чтобы я целовал ей не только лобок, но и саму письку. И я был к этому готов. Мне не было неприятно касаться губами её половых органов. Наоборот, это действо дико возбудило, и у меня встал по новой член.

— Это ты от этого возбудился, сынок? Забавно. Теперь я думаю, тебе следует чаще становятся передо мной на колени. — засмеялась мама, обхватывая мой член ладошкой.

Она слегка помяла его пальчиками, и он налился кровью и затвердел в её руке.

— Я готов всю оставшуюся жизнь стоять перед вами на коленях. Нина Петровна. — шутя, ответил я матери, балдея от прикосновения её требовательных пальчиков к своей залупе.

Мать почему то больше любила ее и сейчас массировала именно головку моего члена, а не сам ствол. И не яйца, к примеру.

— Не зарекайся, сынок. Ты это мне от того говоришь, что ещё женщин не пробовал, кроме меня. И я тебе скоро надоем. Сейчас просто интересно. А дальше как обычно будет. — сказала мать, выпуская мой член из своей ладошки. который её стараниями вновь был готов к » работе «.

Мама подошла к холодильнику, открыла его и взялась за палку сухой колбасы. А я, видя перед собой её голую жопу, белую, мягкую и такую желанную. Не удержался, подошёл к матери сзади и, прижавшись членом к ее ягодицам, обнял маму за животик и поцеловал в шею, вдыхая запах шампуня, шедший от её волос.

— Ты мне никогда не надоешь, Нина. Я люблю тебя. Давно люблю, ещё с младших классов. И хочу быть всё время с тобой, как на духу. — признался я матери, вдавливая головку члена промеж половинок её попки.

У меня возникло дикое, прямо животное желание выебать мать. Опять сзади через жопу.

— Любишь, говоришь? Тогда пусти. Поласкай меня сначала. Я ласку люблю, сынок. — мать инстинктивно поддала жопой мой стояк, да так, что он едва не вошёл ей в анус, а потом, все же найдя в себе силы, отстранилась и повернулась ко мне, держа палку колбасы в руке.

— На, порежь. А я пока бутылку коньяка достану. Это дело не водкой нужно отмечать. А коньяком. — глаза у мамы Нины смеялись, а её лицо было довольным.

Она поняла, что сын полностью в её власти и будет подчинятся ей беспрекословно.

А я режа ножом колбасу на газете, постеленной сверху на тумбочке. Смотрел на объёмную жопу мамы Нины и думал, что ее зад — » Ахиллесова пята». Стоит только прикоснуться к ней членом, как мать поддавала жопой навстречу и сама была готова насадится на хуй. Неважно чей. Мой или чужого мужика.

— Давай на брудершафт выпьем, Костя. За нашу любовь. И твой первый раз, сынок. Ты стал мужчиной с моей помощью. И это необходимо закрепить поцелуем. — мама, стоя в проходе между кроватями, налила из бутылки коньяка по рюмке и, дав одну рюмку с ароматно пахнущей жидкостью мне, вторую взяла сама, скрестив руку с моей рукой.

Я видел в фильмах, как выпивают на брудершафт, и поэтому знал, что нужно делать. Держа рюмку с коньяком в руке, я скрестил её с рукой матери, а потом, не отводя руки, выпил вместе с ней и подставил губы для поцелуя.

— Ешь давай. Закусывай, Костя. Я от тебя никуда не денусь. А вот сил у тебя для меня может и не хватить, если есть не будешь. Со мной тяжело справиться. И учти, я не буду делать для тебя поблажек только из-за того, что ты мой сын. — одернула меня мама Нина, заметив, что я больше уделяю внимание её чёрному лобку с сиськами, чем еде.

После тоста на брудершафт и последующего за ним совместного поцелуя. Я не сколько ел, а больше смотрел на тяжёлые груди матери. И не смотря на голод, а как никак мы не ели целый день. Мне больше хотелось ласкать её тело и вставить член во влагалище. Почувствовать как стенки её пизды обхватывают мой конец словно кольцом. Это было для меня райским наслаждением.

— Ещё по рюмочке, Костя. Мне хорошо. И я хочу выпить. Но напиваться не будем. Завтра нам идти к врачам и на процедуры. А мне так хотелось бы напиться от счастья. — сказала мать, вставая с кровати, на которой сидела напротив меня.

Она вновь сама разлила коньяк по рюмкам, отставив бутылку водки в сторону. После случившегося в душе мать решила отпраздновать это значимое для нас с ней событие исключительно армянским коньяком » Арарат » двадцатилетней выдержки, бутылку с которым она привезла с Юга.

И сейчас я сидел голый на кровати в уютном номере санатория на третьем этаже. У меня стоял колом член. А черный треугольник лобка мамы Нины находился перед моим носом. Я даже прыщики видел у неё на коже, проступающие сквозь жесткие волосики на лобке.

И я едва себя сдерживал, чтобы не схватить мать руками за жопу и не усадить её к себе на член.

— Вот так. Выпил. Теперь Закусывай. На меня не смотри. Я на работе у себя в магазине с подругой бутылку водки в подсобке во время обеда запросто выпивала. И потом целый день за прилавком стояла. — говорила мне мать, смотря на то, как я закусываю сыром с колбасой выпитый коньяк.

Она сидела на кровати напротив меня, голая, раздвинув ноги, демонстрируя мне не только свои груди с тёмно-коричневыми сосками. Но и лобок, густо покрытый черными волосянками, и само влагалище. Я видел её набухшие половые губы, немного раскрытые, и из них сочилась влага прямо на пододеяльник, на котором она сидела.

И если я, жуя колбасу, не сводил взгляда с чёрной пизды мамы Нины. То она аналогично уставилась на мой член. Он манил мамин взгляд, как магнит. И наконец, она не выдержала. Поднялась и села ко мне на кровать, попутно выключив ночник у меня над головой.

Теперь свет горел только над её кроватью, а над моей было темно.

— Поласкай меня, сынок. Я соскучилась по твоему члену. — мать прижалась ко мне всем телом, сидя рядом со мной на кровати, обняла одной рукой за плечи, а другую руку ожидаемо положила мне на член, обхватывая его ладошкой.

— Какие они у тебя большие, Ниночка. Так приятно их держать в ладонях. — говорил я матери, обнимая её и беря в руки тяжёлые, вытянутые, словно дыни, груди.

— Нравятся? Я их никому не разрешала особо мять. Для тебя берегла, сынок. Теперь они твои. Ласкай их. Целуй. И с этого дня станешь ухаживать за ними. Я дам тебе крем, и ты будешь смазывать соски на них по утрам. Массировать. И следить, чтобы они всегда были упругими. А я за твоим членом аналогично начну ухаживать. Уж больно он мне пришёлся по душе, сыночек. У меня такого большого никогда не было. И я едва не умерла, когда он в меня вошёл. — говорила мне мать, целуя в губы и держа руку на моем члене стала тихонько его мять.

«Она что, дрочить мне надумала»? На секунду пронеслось у меня в голове. Судя по движениями материнских пальчиков на моем хую. Она мяла его, поглаживала и вдруг, сопя носом, нагнула голову вниз и обхватила губами мою залупу.

Мама пощекотала её языком. Послюнявила губами. И спустя секунды полностью взяла в рот и стала сосать. Причём делала она это умело, отточенными движениями. И у меня тут же возникло впечатление, что подобное ей было не впервой.

Да, моя тридцати шестилетняя мать была умелой минетчицей, что ни как не вязалось с ее членством в партии и фотографией на городской доске почета. Вероятно, искусству сосать мужские члены мать научилась на южных курортах, куда ездила отдыхать уже долгое время. И вот плоды её умения пришлось пожинать мне, её сыну.

— Нина. Ниночка. Как хорошо, мама. — только и смог сказать я матери, едва не теряя сознание от сладости минета, который она умело мне делала.

Мать мне не ответила. Да она и не могла, поскольку ее рот был занят моим членом. Она лишь на мгновение подняла голову и пронзительно посмотрела в мои глаза какими-то отреченным осоловелым взглядом шлюхи. И продолжила. Судя по всему, увлекательное занятие и для неё тоже. Ведь нет ничего приятнее на свете для матери. Как держать во рту член своего взрослого ребёнка и с наслаждением его посасывать.

— Ыыыыы. Аааа. Ыыыыы. Не выдержав долго сладкой муки, а именно обхват моей залупы чувственными губами мамы Нины, щекотание ее языка и блуждание ее горячего рта по стволу моего члена. А мать не только его сосала, но и, выпустив головку изо рта, обхватывала губами ствол и водила ими вверх и вниз. А также лизала у меня яйца. Брала сразу их вместе в рот. И посасывала каждое яичко по отдельности. Ну разве можно такое выдержать?

— Ну вот. Накормил мать. Я чуть не подавилась. Разве можно так со мной, сынок? — мама закашлялась, когда немного спермы попало ей в горло, но к ее чести, мой член не выпустила изо рта и продолжала сосать, пока он не обмяк и не стал вялым.

— Прости. Прости, любимая. Я не хотел, мама. Так получилось. — я обнял мать, когда она подняла голову, и стал целовать ее в губы, которыми она только что делала мне минет.

— Никакого прошения, Костя. Пока не отработаешь. Сделай мне так же приятно. И я, возможно, тебя прошу. — неожиданно предложила мне мать, освобождаясь из моих объятий.

Она встала, подошла к своей койке и, откинув одеяло, легла на простынь. Положив голову на подушку, раздвинула ноги, согнув их в коленях.

Я тут же врубился, что она хотела, чтобы я ей сделал. Мать уже намекала мне, что ей нравится, когда мужчина ласкает языком у нее внизу живота. И она ждала от меня ответных действий. Я не колебался. Потому как сам хотел поцеловать у нее пизду. Но только не знал, как это делать.

— Мам. Но я не умею. Её лизать у тебя нужно? Или целовать? — спросил я у матери, вставая перед её кроватью на колени.

— И то и другое, глупенький. Но ты не так встал. Ложись на живот между моих ног. Я тебе подскажу, как нужно меня ласкать. — ответила мама и когда я лег, как она просила, на живот между ее ног, обхватила мою голову руками и прижала ее к своему лобку.

Сначала я, как щенок, ткнулся носом в мамин лобок, но потом, повинуясь давлению её ладоней, опустился ниже и коснулся ртом половых губ. Они были сочными и чрезвычайно нежными.

Я инстинктивно стал их лизать языком и брать в рот, и посасывать одновременно слизывая с них терпкий сок.

— Ооооо. Да вот так. Лижи и соси их. А ещё языком старайся мне внутрь попасть. — то, что я делал, маме понравилось, и она, застонав, больно вцепилась пальцами мне в волосы, прижимая мое лицо к своему влагалищу.

Хотя это было лишнее с ее стороны. Я сам, без принуждения хотел лизать у нее пизду, и мне было приятно это делать. Тем более у родной матери. И я настолько возбудился от того, что лежу у мамы между ног и держу во рту её половые губы и сосу их. А она больно обхватив руками меня за волосы, давит мою голову вниз, заставляя лизать у неё.

Заросшую чёрными волосянками пизду.

Мой вялый до этого момента член. Стал наливаться кровью и встал колом. Я лежал у мамы Нины между ног. Сосал у нее влагалище и упирался хуем в простынь.

— Аааа. Оооо. Аааа. Ну наконец то. Измучил в конец. — мать глухо завыла и с силой сжала мою голову ляжками.

Это случилось в тот момент, когда я просунул язык ей в половую щель и стал его туда засовывать, насколько мог. А потом наткнулся на какой-то нарост вверху и надавил на него языком. Очевидно, для мамы Нины этот нарост служил эрогенной зоной, и она, едва я к нему прикоснулся языком и потеребил вверх и вниз. Кончила, сдавив мою голову ляжками до звона в ушах.

— Нет. Постой, сынок. Шустрый какой. Ложись на моё место. Я сама всё сделаю. — мать не дала мне лечь на нее сверху и начать ебать, как я хотел, потому что у меня стоял колом член после лизания.

Она ловко вывернулась из под меня и пошла к чемодану, стоявшему возле двери. Покопавшись в нём, достала из него упаковку импортных презервативов и небольшое полотенце.

— Я хочу ещё от твоего члена кончить, Костя. А чтобы ты не обломал матери кайф. Мы наденем на него одёжку. Так ты подольше продержишся. — мама склонилась надо мной и первым делом вытерла мне губы и подбородок полотенцем и им же подтёрлась сама.

— Не люблю я с ними. Но ты быстро кончаешь, сынок. А твоей маме необходимо подольше, до полного счастья. Так что придется его надеть. — сказала мне мать, стоя на коленях возле моих ног.

Она умело разорвала зубами пакетик с презервативом и, надев красный импортный кондом на головку моего члена, ловко раскатала пальчиками по стволу. И я опять удивился профессиональности её движений по надеванию презерватива на мужской член. Словно мать не продавщицей в магазине работала, а проституткой в публичном доме.

— Лежи. Не рыпайся. Я сама люблю сверху. Тебя ещё учить многому нужно. А у меня нет на это времени сегодня. Хочу кончить. Как следует кончить. Аааа. Ооооо. Аааа! — говорила мне мать, окорячивая меня сверху. держась рукой за мой член, со стоном села на него влагалищем и замерла.

Но это длилось буквально секунды. А в следующие мгновения мама положила свои ладошки мне на плечи и, смотря в мои глаза осоловелым взглядом, заёрзала на моем хую вверх и вниз, качаясь из стороны в сторону, натирая стенки своего ненасытного влагалища.

И как в прошлый раз, в душе я почувствовал, как мой член внутри маминого влагалища сжало, словно кольцом. Пизда у мамы Нины, казалось, жила своей жизнью в отдельности от своей хозяйки, и мышцы её вагины обхватывали, обволакивали головку моего члена, делая секс ещё более приятным.

— Аааа! Оооо. Теперь я тебя никуда от себя не отпущу, Костя. Я без твоего члена не смогу. Мне так хорошо, сынок. Так хорошо. — тихо говорила мама, ёрзая и ёрзая на мне сверху, и её шальные глаза светились от счастья.

Время от времени мать, не переставая двигаться на моем члене, наклоняла туловище для того, чтобы поцеловать меня в губы. и в эти моменты крупные тёмно-коричневые соски её сисек касались моей груди и елозили по ней. И это вызывало дополнительно приятные ощущения от секса с красивой и развратной заведующей центральным гастрономом.

А ещё когда мать ложилась на меня сверху, я, придерживая её за бедра руками, целовал ей груди и пытался сосать у нее соски на грудях. И иногда это мне удавалось.

— Оооооййй. Ааааа. Оооооййй. Всё, сынок. Я больше не могу. — мать ускорила движения, сидя на мне сверху, и кровать под нами противно заскрипела, и более того, её деревянная спинка стала бить об батарею центрального отопления, создавая характерный стук.

Но ни я, ни тем более мать не могли этот стук остановить. Мама, глухо мыча, кончала, ёрзая на моем хую. Да и я практически сразу, как только она завыла, выпучив глаза, стал спускать в презерватив, надетый на члене.

— Мам. Мы соседей за стенкой, наверное, разбудили. — сказал я матери, когда она, закончив на мне ерзать, слезла с меня и легла рядом.

Кровать хотя и была односпальная, но широкая, и на ней могли поместится двое человек.

— Да уж. Нарочно не придумаешь. Хотя мне всё равно. Я так хорошо кончила с тобой, милый. Что наплевать о том, что про нас с тобой подумают другие. Да и потом мы уедем через неделю и никто и не вспомнит. — ответила мать, снимая презерватив с моего члена, наполненный спермой.

Она кинула его на пол и вытерла мне член полотенцем. А потом полулегла на меня сверху и, давя сиськами мою грудь, стала ласкать. благодарить за полученное удовольствие.

— Нина. Я люблю тебя, мама. Давно люблю. Ещё с восьмого класса. — признался я матери, обнимая её в ответ и смотря ей в глаза.

— Любишь. А что же ты раньше мне это не говорил, сынок? Может, я бы тебя ещё тогда соблазнила. И мы были бы давно вместе. — услышав от меня признание в любви и что я люблю ее вот уже как два года, мать пристально посмотрела мне в глаза и принялась гладить мою грудь своей грубоватой от работы продавщицы ладошкой.

— Да ты бы все равно тогда меня к себе не подпустила бы, Нина. Что об этом говорить. Я ведь салагой был. А сейчас взрослый — сказал я матери, беря в руки её ладони, и поцеловал любимой женщине пальцы.

— Ты прав, Костя. В те годы я про тебя и не думала. А заинтересовалась тобой только этой осенью. И могу рассказать тебе, почему это произошло. Но при условии, что ты не станешь ревновать. — рука мамы легла мне на член, и она его помяла, потеребила кончиками пальцев.

Судя по всему, предстоящее признание для моей мамы было чересчур откровенным. И она возбудилась.

— Говори, мам. Обещаю. Не буду тебя ревновать. — ответил я матери, сгорая от нетерпения узнать, что с ней могло произойти такого, что она залезла на сына.

А то, что мать сама меня соблазнила, не вызвало сомнений. Она умышленно легла со мной в одну постель в деревне на свадьбе у подруги. Ходила в туалет при мне. И, наконец, дрочила член. Это был явный признак того, что она заранее хотела переспать с родным сыном.

— Я с курорта возвращалась поездом, и ко мне в купе на одной из станций подсели двое попутчиков. Женщина моих лет и парень, тебе ровесник, сынок. Женщину Ира звали. А парня — Олег. И они родные были. Мать и сын. И так же, как и я, возвращались с отдыха домой. — мама сделала паузу для того, чтобы поцеловать меня в губы и, не выпуская мой конец из руки, продолжила свой откровенный рассказ.

— У меня с собой литровая бутыль чачи была. Грузинский самогон. Везла в подарок твоему отцу. Но Саша в этот раз его не дождался. Я эту бутылку с Ирой и её сыном выпила. А когда в тамбур с ней покурить вышла. Она мне предложила переспать с её Олегом. И я дура согласилась. Пьяная я вообще в разнос иду. Но получилось так, что этот Олег стал приставать ко мне прямо при матери. Он меня трахал, а мать сидела на соседней полке и смотрела. А после Олег на неё на Иру полез. Я, конечно, в шоке была. Но виду не подала. Мне вообще после чачи было всё по барабану. — мать снова прервалась только для того, чтобы посмотреть на меня и увидеть мою реакцию на свое откровение.

И видя, что я молчу и готов выслушать её дальше, продолжила, не забывая теребить пальчиками мою залупу. А она уже затвердела и увеличилась в объёме после её рассказа.

— Всю ночь сын Иры порол нас обеих. У него стоял постоянно. А когда падал, он работал языком. Лизал нам влагалища. А утром они вышли на вокзале в Ростове-на-дону. Им ещё пересадку нужно было делать до Кишинева. А я дальше до Москвы поехала. Вот после этого я и стала думать про тебя, Костя. Почему Ире было можно с сыном трахаться. А мне нельзя? Я и в деревню на свадьбу к этой Вале сама напросилась. И тебя с собой потащила, в надежде там соблазнить. Но побоялась сразу давать. Думала, что ты испугаешься. Только член тебе подрачила. Зато теперь я получила то, что хотела. — мать закончила свой откровенный рассказ и, нагнув голову, взяла головку моего члена в рот.

Но сосать его не стала. Просто подержала и выпустила.

— А ты адрес у них не догадалась взять, мам? Вот бы с ними встретиться. А они точно мать и сын? Ты ведь документы у них не смотрела. — спросил я у матери, целуя ей одну из сисек и беря сосок в рот, стал его посасывать, возбуждаясь.

Откровенное признание мамы Нины меня зацепило. И я бы хотел встретиться с той парой из Кишинева. По кайфу было бы трахаться с матерью при чужих людях.

— Ты знаешь, Костя. Как то не додумалась спросить у них про это. Да они бы все равно мне его не сказали. Мне кажется, эта Ира была извращенка. И ей доставляло удовольствие, когда сын сношал её при мне. А то, что они родственники, не вызывало сомнений. Схожесть у обоих просто поразительная. Я сначала было подумала, что это брат и сестра. До того они похожи были друг на друга. К примеру, ты на меня не очень похож, сынок. Больше на отца. А тот Олег копия Иры. Но мне с тобой лучше понравилось, чем с ним. Не переживай. Твой член золотой. — успокоила меня мать, заметив по моему лицу, что я ее ревную.

И оттолкнула меня от себя, не дав мне ей засадить.

— Я курить сильно хочу. Тут, кажется, балкон есть. Пошли выйдем, покурим. Мои дырочки от тебя никуда не денутся, сынок. — мама Нина встала с кровати, надела на ноги тапки и, сняв с вешалки свою меховую куртку, накинула ее сверху прямо на голое тело.

Ну а мне ничего не оставалось делать, как последовать примеру своей матери. Да, и она была права. У нас впереди целая ночь. И ещё неделя в запасе. За это время я смогу ебать её сколько душе угодно.

— Хороший нам номер достался, правда, сынок? И туалет с душем есть. И балкон, на котором можно свободно покурить, имеется. В самом номере курить нельзя. Табаком будет вонять. В санатории с этим строго. А на балконе, пожалуйста, кури. Тут уже до нас кто-то был и пепельницу оставил нам в подарок. — сказала мне мать, когда мы вышли с ней на балкон через узкую дверь в стене возле окна.

Мама Нина чиркнула зажигалкой и осветила сам балкон и самодельную пепельницу, сделанную из консервной банки, стоявшую на бетонном полу в углу. В пепельнице были уже окурки от сигарет с фильтром. И они принадлежали женщине, судя по следам помады, оставленной на фильтрах сигарет.

Я нагнулся и поднял с пола пепельницу. А мать угостила меня сигаретой. Хотя в кармане моей куртки лежала пачка болгарских сигарет «Родопи «, но всё же кишиневский » Космос «, который курила мама Нина, был предпочтительнее.

Мы стояли на балконе и курили молча. Разговаривать на тему секса было нельзя. Так как рядом находился балкон соседнего с нашим номера, и кто-нибудь мог подслушать наш разговор.

С балкона открывался вид на сосновый бор, в котором находился санаторий. Он темнел в ночи большим пятном. И рядом светились огни соседнего корпуса.

— Ответили душу. Пошли назад. А то холодно. В следующий раз нужно теплее одеваться. — поторопила меня мать, ёжась на открытом балконе от холода.

Выкурив по сигарете и затушив окурки в пепельнице. Мы поспешили назад в номер. Так как на улице был мороз, и он зло щипал за уши.

— Ой, я замёрзла. По рюмочке не помешает выпить. И ляжем под одеяло. — сказала мама, заходя в теплый номер с мороза.

Мы с ней разделись, повесив одежду обратно на вешалку. И поспешили к тумбочке возле её кровати, которая заменяла собой стол. И на ней лежала закуска и стояла початая бутылка армянского коньяка.

Мать снова взяла на себя роль тамады, но на этот раз обошлась без тостов. Она разлила коньяк по рюмкам, и мы с ней молча выпили. И, закусив, легли на её кровать, укрывшись одеялом. Сдвигать кровати, как мы раньше планировали, не было нужды. Потому что мы вдвоём спокойно умещались на одной койке, и так было теплее. К тому же утром кровати нужно было ставить обратно, а это лишняя канитель.

— Постой. Подожди минуту. Я кое-что хочу тебе рассказать. Костя. Успеешь ещё меня трахнуть — едва я лег в кровать вместе с голой мамой, у меня тут же встал колом член, и я полез на неё сверху.

Но мать схватила рукой за член и не дала на себя лечь.

Слушай, Костя. Ты в курсе, зачем я в санатории отдыхать одна без вас с отцом ездила? Рассказать тебе, что я там делала. — спросила у меня мать, прижимаясь ко мне всем телом, не выпуская мой член из руки.

Я, конечно, догадывался о том, что мать не боржоми ездила пить на южные курорты. Она конкретно еблась там с мужиками, вдали от пьяницы супруга и сына. Но сделал вид, что не понимаю, о чем она хочет мне рассказать.

— Не знаю, мам. А чем ещё можно в санатории заниматься, как отдыхать и лечится. — ответил я матери и поцеловал её в губы.

Мы с ней лежали в свете ночника под одеялом. Мать мяла мне член рукой и возбуждённо дышала в лицо.

— Я впервые, когда на Юг приехала отдыхать. Ты ещё маленький был. В начальных классах учился. Пошла вечером в ресторан. И там ко мне за столик подсел мужчина. Не русский. Ему уже за сорок лет было. Представительный такой и при деньгах. А я тогда молодой была. Мне и тридцати не было. Мужика этого Артуром звали. Я скромно себе бокал дешевого вина заказала. А он угостил коньяком и шашлыком на закуску. И я не заметила, как у него в машине очутилась. У него «Волга» была белая. А в салоне его друг сидел. Они отвезли меня на пляж и всю ночь имели. Сначала по очереди. А потом сразу вместе. — как на духу поведала мне мать о том, чем она занималась на южных курортах, хотя я и сам догадывался, только не знал подробностей.

— А как они сразу вдвоём смогли с тобой быть? Мама. — искренне спросил я у матери, думая, что она шутит.

— Очень просто, глупенький. Один из них трахал меня в письку. А другой в попку. Потом менялись. Знаешь, как больно было сначала. Потом привыкла. Южане прямо помешаны на этом. Им больше нравится женщин в попу иметь. И меня к этому приучили. Порой так чешется, сил нет. Но найти у нас в городе мужчину, который мог бы держать язык за зубами — проблема. Сколько я мучилась. Но теперь моим мучениям пришёл конец. Не зря я тебя соблазнила, Костя. — объяснила мне мать, прерывисто дыша, видимо вспоминая те приятные моменты, когда ее ебли в жопу волосатые армяне.

— А мне дашь, мам, туда попробовать? Я тоже хочу. — спросил я у матери и, положив руку ей на попку, стал мять мягкие податливые ягодицы, представляя стоящую раком молодую маму Нину на пляже и двух хачиков, сующих члены её в очко.

— Ты дурак, Костя? Или прикидываешься? Зачем же я тебе всё рассказала? Конечно, дам. У меня попа давно чешется. Затронули они мне что-то внутри своими членами. И я тоже в неё хочу, как и во влагалище. Я с собой смазку взяла и грушу для клизмы. Всё в чемодане лежит. Но сегодня не получится. Завтра. Я как следует попу промою и с удовольствием тебе дам в неё, сынок. Чужим давала. А ты мой родной. — ответила мать и в доказательство своих слов повернулась на кровати ко мне спиной.

Мой член тут же уперся матери в жопу, такую мягкую и белую. И даже, как мне показалось, головка едва не скользнула маме в анус. Но она вовремя схватила меня за член, направив его в другую свою дырку, а именно во влагалище.

— Завтра. Завтра, родной мой. А сейчас давай, как положено, со мной. Ты меня ещё в письку толком не имел. А уже об моей попке мечтаешь. — мама подняла ногу, чтобы мне было удобно, и я, лежа на боку позади неё, ввел член ей в пизду и начал совершать толчки.

В такой позе мне сначала было неудобно. Но когда я по просьбе матери просунул ногу под её ляжку, которую она задрала и держала на весу. Всё стало на свои места. И мой член начал входить в мамино влагалище максимально глубоко.

— Ааааа. Ааааа. Вот так. Я тебя разным позам научу, сынок. Всему обучу. Для себя же стараюсь. — сквозь стоны говорила мне мать, лежа на боку, прижатая мной к стене.

Это был мой третий раз с ней, не считая минета. И я уже действовал увереннее. Да и продержался дольше по сравнению с предыдущими заходами. Даже без презерватива.

Я не знал, кончила мать в этот раз или нет? Но она стонала, а потом затихла, почувствовав, что я спускаю сперму ей внутрь. Несколько секунд я лежал, обнимая маму за животик, удерживая опадающий член у неё в письке. А потом заснул. Заснул, прижавшись к телу любимой женщины.

Утром меня разбудил звук льющейся воды в душе и аромат свежезаваренного кофе. Спросонья, не открывая глаз, я по привычке хотел обнять мать и прижаться стояком с утра к её жопе. Но моя рука уперлась в стенку. Мамы Нины на кровати со мной не было. Она, скорее всего, мылась в душе, а в комнате горели оба ночника над кроватями.

— Поднялся? А то я уже хотела тебя будить. Костя. Он что, так каждое утро выглядит? Словно и не «работал » вчера. — спросила мать, увидев меня голого, с отличным утренним стояком.

Мой член стоял не просто колом, а почти вертикально вверх. Что было со мной впервые. Раньше он у меня вставал по утрам. Но не поднимался кверху, как сейчас. Очевидно сказалась то, что я ещё находился под впечатлением от секса с женщиной. с родной матерью. И она стояла передо мной голая.

Мама Нина вышла из душа, и её прекрасное тело блестело от капелек воды. Тяжёлые, вытянутые, словно дыни, груди смотрели на меня тёмно-коричневыми сосками. А чёрный треугольник лобка у мамы внизу живота притягивал мой взгляд, как магнит. И поднимал у меня не только член, но и будил низменные желания.

— Я же молодой, мам. Мне восемнадцать лет, и у меня стоит на все, что движется. Тем более на такую красавицу, как ты. Нина. — ответил я матери, делая шаг к ней в желании взять её за руку и завалить на кровать.

Для полного счастья и окончательного пробуждения. Мне хотелось лечь на мать сверху и как следует её отодрать до стонов с её стороны. и самому хорошо кончить на ней.

— Ну уж нет. Опять скрипеть и бить в батарею будет. Давай оставим кровати в покое, сынок. Пошли в душ. Там не так удобно. Но зато без шума. А нам нужно соблюдать с тобой конспирацию. Мы же не супружеская пара. А мать и сын. И что подумают соседи, когда узнают, кто мы? И чем занимаемся по ночам. — мать одернула свою руку, не дав мне потянуть её на кровать.

Быстрым движением она скинула со стула свою одежду и, взяв стул, пошла с ним в душевую. призывно виляя молочного цвета ягодицам.

К слову сказать, я так и не понял, зачем моей матери понадобился стул? Но, сгорая от любопытства, пошел вслед за ней. Да и у меня не было выбора. Я был полностью под властью грудастой шатенки, своей развратной матери. Которая, как оказалось, уже пробовала член молодого парня. И её ебли на Юге сразу несколько мужчин.

— Садись на стул, сынок. В ногах правды нет. Я говорила тебе, что обучу разным способам полового сношения. Вот этот один из них. Называется в позе наездницы на коленях у мужчины. — сказала мне мать, когда я вслед за ней вошёл в душ и увидел стул, стоящий посередине.

По указанию мамы я сел на стул, как положено, задом к спинке, и застыл в ожидании.

— Это тоже самое, что я вчера делала с тобой на кровати. Только вместо нее сейчас выступает стул. — пояснила мама, садясь ко мне на колени передом.

Одной рукой она взялась за член, придерживая его и направляя. А другую руку положив мне на плечо, села полностью влагалищем на мой стояк и тут же заёрзала на нём, держась теперь уже двумя руками за мои плечи.

— Удобно, правда, сынок. И скрипов нет. Я обожаю эту позу. Аааа. Аааа. Оооооййй! — мать, положив руки мне на плечи, смотря в мои глаза, ёрзала на моем хую вверх и вниз, а её большие сиськи тёрлись сосками об мою грудь.

И главное, мы никому не мешали и нас никто не слышал. Зайдя в душ, я плотно закрыл за собой дверь, и теперь мама могла дать волю своим эмоциям. Что она и делала. Стонала и охала, двигаясь на моем члене во весь голос.

— Ну как, Костя. Понравилось вот так со мной на стуле? Я, пожалуй, его тут и оставлю. Что зря в зад вперёд таскать. А нам в комнате одного стула для одежды хватит. — спрашивала у меня мать, сидя на моих коленях.

Мы с ней кончили почти одновременно. Сначала начал спускать я, а мать следом за мной, почувствовав удары спермы на стенках влагалища. Но вставать с моих колен мамаша не спешила. Я кончил, но хуй у меня не падал. Стоял ещё, наверное, с минуту. И мама тихонько ёрзала из стороны в сторону, натирая стенки влагалища, стараясь поймать остатки уходящего оргазма.

— Придётся по новой в душ идти. Налил ты мне до краёв, сынок. Всю ночь, что ли, сперму копил. Убью, если я от тебя залечу. — мать, шутя, шлепнула меня ладошкой по лбу и сожалением встала с моих колен.

Член у меня окончательно упал. И стал для матери неинтересен.

— А я бы с удовольствием нянчил твоего ребёнка, Нина. Жаль, что это невозможно, и ты не сможешь от меня родить. — сказал я матери и получил от неё ещё шлепок ладошкой, но уже по жопе и весьма болезненный.

— Дурак, что ли? Не желаю я никаких детей. Ни от тебя, даже если это было бы возможно. Ни от кого-то ещё. Я для себя пожить хочу. Мне тридцать шесть лет. И у меня ещё много счастливых дней впереди. С тобой, солнце моё. — мать повернула кран и, когда из лейки сверху полилась горячая вода, встала под душ и притянула меня к себе.

Мама Нина мыла меня, тёрла мочалкой. Как в детстве в тазу. Но тогда я не хотел мыться и орал дурняком. А сейчас, наоборот, балдел, стоя с ней под струей горячей воды, падающей на нас сверху. И сам, взяв в руки мочалку, тёр своей матери спину, касаясь её ягодиц членом.

— Вот крем. Давай, начинай за моими грудями ухаживать. А то я не разрешу тебе их ласкать. Будешь только смотреть. — то ли в шутку, то ли всерьёз сказала мне мать, доставая из чемодана тюбик с кремом и становясь передом возле меня.

— Без проблем, Петровна. За твоими сиськами я готов ухаживать день и ночь. И не только за ними. Но и за другими частями твоего тела. — ответил я матери, беря у нее из рук тюбик и выдавив на палец крем, размазал его по соскам её больших грудей, одновременно массируя их подушечками пальцев для того, чтобы крем впитался в кожу.

— Молодец. А теперь надень на них одежду. Обожаю, когда мужчина помогает мне надеть бюстгальтер. — похвалила меня мама и дала в руки лифчик.

У мама Нины нижнее белье было исключительно белого цвета. В повседневной жизни она носила простые лифчики и трусы — бесформенные изделия советской лёгкой промышленности. Я видел их, когда они сушились летом на балконе. Но в поездку мать взяла с собой качественное импортное нижнее белье, пошитое из шёлка и кружевное. На лифчике, когда я его надевал на мамины сиськи, была бирка с надписью «made in France. «.

— Для меня это лучшая работа на свете. Ниночка. Любимая. — я надел чаши бюстгальтера маме на груди, а потом, зайдя к ней сзади, застегнул застёжки у нее на спине и поцеловал мать в шею, обнимая руками за животик и прижимаясь начинающим вставать членом к её жопе.

— Спасибо, родной мой. Но пусти. Не нужно этого делать. По крайней мере сейчас. Нам надо идти в столовую. Время то уже девятый час. Одевайся. И дай мне самой одеться. Вечером с тобой наверстаем. — почувствовав на своих ягодицах давление члена сына, мать мудро решила одеться, чтобы не искушать меня и себя.

Да, и нам действительно нужно было выходить из номера, чтобы показаться обслуживающему персоналу. Иначе придут с проверкой в номер. Могут заглянуть в холодильник и увидеть в нём обилие дефицитных продуктов. А это было недопустимо. Для всех мы с мамой должны выглядеть обычными советскими отдыхающими.

Мать сама надела на себя трусы, а после, достав из чемодана спортивный костюм, облачилась в него и стала выглядеть естественно для санатория. Во время мытья мама смыла косметику с лица и сейчас лишь покрасила губы, смотрясь в карманное зеркальце.

— Нужно тебе другой костюм купить, сынок. Этот уже мал. Так и быть, достану импортный. Ты его заслужил. Я умею заботиться о тех, кто меня ебёт. — засмеялась мать, стоя передо мной и застегивая молнию у меня на спортивной куртке.

При этом глаза моей матери выражали не материнскую любовь ко мне, из-за которой она решила купить сыну дорогостоящий импортный спортивный костюм. А бесконечную благодарность и признательность за то, что я ее удовлетворил в постели. Без этого я бы так и ходил в старом костюме, а мать если бы и купила, то обычный, дешёвый советский.

— Пей кофе, Костя. Похмеляться им будем. Выпивать с утра нельзя. Врачи могут запах учуять, и нас с тобой выгонят из санатория. С этим тут, — строго. — сказала мне мать, показывая на тумбочку, где вместо бутылки с коньяком и закуски стояли кружки с ароматно пахнущем кофе.

Мама Нина, опытная курортница, не раз бывавшая в санаториях, взяла с собой в поездку небольшой компактный кипятильник, полулитровую банку, пакет растворимого кофе и две кружки, в которых сейчас дымился бодрящий напиток.

По идее, мы могли позавтракать у себя в номере без похода в столовую, в которой наверняка дадут какую-нибудь бурду в виде манной каши, которую я до смерти не любил. У нас все было: белый хлеб, сыр, буженина, колбасы разных сортов и даже пачка сливочного масла. Но мы с мамой попили лишь кофе, который действительно отрезвлял и привёл похмельные головы в порядок. Мать заправила кровати, придав им первоначальный вид, сложив подушки конусом, и мы вышли с ней из номера, который мама Нина закрыла на ключ, а сам ключ положила к себе в карман куртки спортивного костюма, застегнув его на молнию.

В отличии от меня, одетого в обычный советский шерстяной спортивный костюм, в котором я выступал в школе на соревнованиях. На моей матери был надет костюм фирмы » Adidas «. И кармашки у него были на молниях.

В столовой, которая располагалась на первом этаже, когда мы туда спустились, было немноголюдно, и за столами, рассчитанных на четыре человека, сидело максимум двое или вовсе по одному отдыхающему. И было удивительно при огромном наличии свободных мест в столовой. Когда к нам за стол с матерью подсела пара отдыхающих. Высокая блондинка в брючном костюме, по виду за тридцать лет, и ее спутник — молодой парень, как две капли воды похожий на блондинку.

— Можно к вам присоединиться, соседи? Ну и грохот вы у себя вчера ночью устроили в номере. Я уж было подумала, что у нас за стенкой молодожены поселились. Меня Люда. Людмила Ивановна зовут. А это мой сын Игорь. Мы в соседнем с вами номере поселились. Вчера утром приехали. А вы, наверное, вечером. — спросила разрешения сесть к нам за столик блондинка и потом представила себя и сына.

— Ну, конечно же, садитесь, Люда. Столики на четверых отдыхающих рассчитаны, и каждый вправе сесть, куда захочет. Вы правы, Мы вчера поздно вечером в санаторий приехали. Я — Нина. Нина Петровна. А это мой сын Костя. Простите нас за грохот. Мы кровати у себя в номере передвигали и немного пошумели. Но я готова компенсировать вам причиненные неудобства. Вы из-за нас, наверное, проснулись. Приходите к нам в номер вечером. У нас есть кое-что покрепче чая. — ответила блондинке моя мать, внаглую соврав ей про передвижку кроватей.

Но та ей, естественно, не поверила. Да и какой дурак спутает ритмичный стук спинки кровати об батарею с перестановкой. И в голубых глазах блондинки в брючном костюме затаились любопытные смешинки граничащие с откровенным удивлением, когда она узнала, что мы родственники.

— Как удачно, Нина. А я об этом как раз хотела у вас спросить. У моего Игоря сегодня день рождения. Восемнадцать лет парню исполняется. А отметить нечем. Если у вас есть на продажу спиртное. То я бы купила бутылочку. В здешних магазинах в городе очереди огромные и нужно иметь талоны для того, чтобы купить алкоголь. А у меня их нет. — спросила у моей матери блондинка, с нескрываемым любопытством переводя взгляд своих голубых глаз то на маму Нину, то на меня.

Она была заинтригована стуком, исходящим ночью через стенку. А услышав из уст сидящей перед ней миловидной шатенки о том, что та является матерью находившегося с ней парня. Блондинка и вовсе была в состоянии шока. Но, к её чести, не подавала вида. И лишь её глаза говорили о том, что она, по крайней мере, удивлена.

— У меня есть выпивка, Люда. И не одна, а несколько бутылок водки и вина на выбор. Но продавать я вам ничего не стану. Приходите вечером к нам в номер с сыном. И мы как следует отметим его восемнадцатилетие. Заодно и познакомимся. Как ни как, нам с вами неделю по соседству придётся жить. — предложила сидящей напротив блондинке моя мать, и у той загорелись глаза от радости.

Очевидно, женщина не рассчитывала на столь щедрое предложение. И судя по внешнему виду, одета она была хотя и чисто, но бедно. Брючный костюм, сидевший на блондинке почти в обтяжку, был уже заношенный и имел на себе следы частой стирки. Да и ее сын Игорь был одет в линялые джинсы и свитер с аккуратной заплаткой на локте. Мать с сыном жили бедно, и это бросалось в глаза, судя по их одежде. И поведению за столом. Я видел, с каким аппетитом Игорь поглощал завтрак — картофельное пюре с котлетой и овощным гарниром.

— Раз так. Мы придём. Сразу после ужина. Только у нас и закуски особой нет. В магазинах пустые полки. Всё по талонам продают. Может в столовой у поваров попросить котлет на продажу. — обреченно сказала моей матери блондинка, опустив взгляд в тарелку.

В отличии от сына, она не притрагивалась к еде и лишь ковыряла котлету вилкой.

— Не нужно ничего нигде покупать, Люда. У нас все есть в номере, в холодильнике. И закуска по высшему разряду. И выпивка. Приходите вечером к нам в гости, и мы как следует отметим день рождения твоего парня. Да и нам с Костей будет веселее. — сказала моя мать сидевшей напротив блондинке и незаметно для неё толкнула меня под столом ногой.

Моя развратная мама, уже познавшая групповой секс в поезде, на полном серьезе решила повторить это с Людой и ее сыном. Но теперь уже с моим участием. Пара на пару. А потом как пойдёт. И я был в этом вопросе со своей мамой солидарен.

Несмотря на мою нелюбовь к блондинкам, тётя Люда мне понравилась. По возрасту она была ровесницей моей матери, учитывая наличие у нее восемнадцатилетнего сына. И внешне она хороша собой. Только таких больших сисек, как у моей мамы, у Людмилы Ивановны не было.

Но на лицо мать Игоря была симпатичная, а в её голубых глазах застыла откровенная похоть. Блондинка в брючном костюме была такой же блядью, как и моя мама Нина. Но с сыном она не еблась. Это было видно по их поведению и удивлению в её глазах, когда она узнала, что ритмичный стук кровати за стенкой в соседнем номере исходил от действий сидевших сейчас перед ней матери и сына.

— Ну как тебе наши новые знакомые, сынок? Словно по заказу. Я на Юге впервые попробовала с двумя мужчинами одновременно. Так с тех пор и мучаюсь. Понравилось мне тогда это дело жутко. Но разве у нас в городе такое возможно? А сейчас у меня появился реальный шанс вновь ощутить в себе два члена сразу. Вы с Игорем меня как следует продёрете Костя. Насчёт его матери я не уверена. А вот парня я соблазню. Он и так на меня посматривал за столом. Не обижайся. Но этот Игорь, наверное, такой же телок, как и ты, сынок. Онанизмом занимается, вместо того, чтобы женщин ебать. — сказала мне мать, гуляя со мной в парке санатория после совместного завтрака с постояльцами из соседнего номера.

Мы с ними договорились встретиться вечером у нас в номере и отметить день рождения Игоря. И мать с сыном, оставшись довольные общению с нами. Ушли по своим делам, обещая, что вечером придут к нам в гости. И когда тётя Люда с Игорем поднимались по лестнице. Я обратил внимание на ее попку в брючном костюме. Она у неё была небольшой, в несколько раз меньше, чем жопа у моей матери. Но чрезвычайно пухлой и выглядела аппетитно, обтянутая тканью брюк.

— А мне Людмила Ивановна понравилась мам. И я хочу тебе с ней изменить. Заодно проверю твои слова. Ты же говорила, что когда я попробую другую женщину. То потеряю к тебе интерес. Вот и узнаем на практике. Сделай так, мам, чтобы мы все легли в общую постель. Хочу при тебе её ебать. А ты при ней будешь заниматься сексом с её сыном. — предложил я матери, чувствуя, как у меня поднялся член.

Тётя Люда мне действительно понравилась. А быть с чужой женщиной при матери в постели, это предел самых смелых моих мечтаний. Да и потом, хотя мамины прелести мне ещё не успели надоесть. Я желал попробовать с другой, не менее красивой самкой, ровесницей моей матери.

— Хорошо бы, сынок, нам лечь в общую постель. Люда мне тоже пришлась по душе. Она простая в общении и, скорее всего, догадалась, чем мы с тобой занимались ночью. Нужно по любому ее склонить на групповой секс. Тогда она будет держать язык за зубами. Или хотя бы уговорю её с тобой трахнутся Костя. С Игорем она может и не захотеть. Не каждая мать способна лечь со своим сыном в постель. Это я у тебя развратная. Да и потом, я давно мечтала с тобой переспать. А спонтанно такие дела не делаются. Хотя кто знает, что у этой Люды на уме? Возможно, она ещё развратнее, чем я у тебя, сынок. — сказала мать и замолчала, мимо проходила группа отдыхающих, и при них, естественно, нельзя было вести разговоры о предстоящем групповом сношении между двумя семьями.

Зайдя в кабинет главврача санатория, мы с матерью получили направление на прохождение различных лечебных процедур. Которые включали в себя массаж, душ-шарко, гимнастику, физиотерапию и даже грязевые ванны. Но главврач, женщина средних лет с тёмными волосами, собранными в шиньон, заметив, что я уставился на лист бумаги со списком процедур. Сказала, что прохождение лечебных процедур в их санатории дело не обязательное. Если мы чувствуем себя хорошо, то можем просто гулять по сосновому бору и пить минеральную воду. Для нас с мамой это было как нельзя кстати. Ведь мы приехали в санаторий не лечится и принимать грязевые ванны, а конкретно ебаться друг с другом и терять драгоценное время на процедуры мы не собирались.

— Ты как хочешь, а я на массаж схожу. Намял мне тело своими ручищами. Как зверь какой-то Костя. Норовишь матери все выдрать внутри. Ялду словно у жеребца отрастил. А ума нет. Нежнее нужно со мной, сынок. — выговаривала мне мама, гуляя обок, держа меня под руку по аллеям соснового бора.

На нее я был не очень похож, и отдыхающие не обращали на нас внимание.

— Я же любя Нина. И опыта у меня нет. Ты сначала обучи сына, а не читай нотации. Вот тётя Люда, когда попробует со мной. Наверняка не будет меня ругать, как ты. — подколол я мать, за что получил от нее болезненный тычок кулаком в бок.

— Поговори мне ещё, щенок. Меня как следует не ебал. Словно кролик кончаешь. А уже на других баб заглядываешься. Если так, будешь с Людой, как со мной. Она быстро тебя разгонит. Пошли в номер. Я тебе в попу дам. Как и обещала. Чтобы ты вечером имел представление. Если все гладко пройдёт. Я с тобой и с Игорем в два члена попробую. Очень хочу. Только в душе придётся за закрытой дверью. Боюсь, что стонать сильно буду. — сделав на секунду злое лицо, мать мигом подобрела ко мне и, взяв за руку, повела к санаторию.

А у меня было опавший член снова поднялся и встал колом в штанах. Едва я узнал, что мама Нина сейчас даст мне попробовать в задний проход, в то место, из которого она срёт.

Поднявшись на свой этаж и проходя мимо соседнего номера, в котором поселились наши соседи Людмила Ивановна и ее сын Игорь. Я ради интереса толкнул дверь, но она была закрыта. И за дверью было тихо, когда я приложил ухо, пытаясь узнать, есть кто в номере или нет.

— Ну и зачем ты раньше времени людей тревожить собрался, Костя? Мы же договорились на вечер. Люда с сыном, скорее всего, в город ушли. Она ещё за столом говорила, что ей на почту нужно зайти. — одернула меня мать и потащила от двери соседнего номера к своему.

— Я просто хотел убедиться, что их нет в комнате. А то опять будут за нами подслушивать, как вчера. — ответил я матери, зайдя с ней в номер.

И, дождавшись, когда она закрыла за собой дверь на ключ, повернув его для надёжности в замке, прижал ее к стенке и поцеловал в губы взасос двумя руками, стал мять ей груди через спортивный костюм, расстегнув молнию на меховой куртке.

— Я же тебя предупреждала, чтобы ты мне сиськи сильно не мял. А то они как вата станут. Тебе же потом хуже будет. Ласкай их нежно. Но сильно не стоит давить. Мне, конечно, приятно. Но я за будущее беспокоюсь. А то ты, смотрю, на эту Люду запал. У нее сиськи чуть ли не колом стоят. — обиженно выговаривала мне мама, но мои руки со своих грудей не снимала.

Ей было приятно, когда взрослый сын мнет сиськи и целует её в губы взасос.

— Я тебя люблю, Нина. Очень сильно люблю. И никогда ни на кого не променяю. А с тётей Людой хочу попробовать ради интереса. Мне хочется с ней при тебе сексом заниматься. — ответил я матери, и это было наполовину правдой.

Я любил свою развратную мать и как сын, и как любовник, мне с ней было хорошо, но в то же время я хотел попробовать с другой женщиной, совершенно отличной от моей мамы фигурой и комплекцией, и эта женщина была так же матерью для другого сына, моего ровесника, и мы будем с ним ебать на пару своих матерей. Это обстоятельство будоражило мое сознание и делало мое желание переспать с тетей Людой, матерью Игоря, ещё сильнее.

— Только влюбленности мне ещё и не хватало. Между нами просто секс, Костя. Ты же не будешь жить со мной всю жизнь. Тебе жена нужна, которую ты сможешь полюбить. А я для тебя хочу оставаться первой женщиной, сделавшей тебя мужчиной. — произнесла мать и стала раздеваться, а я ей помог, попутно возбуждаясь, снимая с любимой женщины одежду.

— Подожди меня минут пять. Я кое-что сделаю и приду. И в душ не заходи. — сказала мне мать, покопавшись в стоящей возле кровати сумки с одеждой, и в руке у мамы появилась маленькая резиновая груша коричневого цвета.

Я раньше видел ее у нас дома в ванной, в аптечке, которая все время лежала в шкафчике вместе с бритвенными принадлежностями отца, но не знал, что моя мать использует эту вещь для разврата.

— Я не собираюсь за тобой подсматривать мам. Иди, конечно, а я тебя подожду. — ответил я матери, сдерживая в себе желание подойти к ней и прижаться членом к ее пухлой белой жопе, когда она повернулась ко мне спиной.

Мать ушла в душевую и закрыла за собой дверь, а я лег на кровать со стоящим колом членом и стал ее ждать. Хотелось курить, но выходить на балкон и надевать для этого куртку, чтобы не замерзнуть, было лень, и я остался на кровати, и меня вдруг охватила дикая ревность по отношению к матери. Оказывается, пока мы с отцом сидели дома, наша мать вовсю отрывалась на курортах, позволяя себя иметь во все дыры волосатым армянам. И потом приезжала домой с отдыха как ни в чем не бывало.

— Я же говорила пять минут. Все быстро получилось. — мама вышла из душевой комнаты, держа в руке полотенце, которым вытирала на ходу промежность, а вот резиновой груши у нее не было, вероятно, она оставила ее в душе.

— Ты только сильно его не толкай, сынок. Он большой у тебя, и мне к нему привыкнуть нужно. — говорила мать, заботливо смазывая головку моего члена вазелином, выдавливая его из тюбика и, смазав, вытерла испачканные руки об полотенце, полезла на свою кровать, где встала на четвереньках, выпятив кверху жопу и угнув голову в подушку.

— Давай, сынок. Попробуй со мной по другому и помни, что я тебе говорила. Сильно не толкай. — произнесла мама, стоя на четвереньках, повернув ко мне голову от подушки.

— Хорошо, мам. Не беспокойся. Я не хочу делать тебе больно. — ответил я матери, становясь позади нее на коленях и положив руки ей на ягодицы, мягкие, белые, раздвинул их в стороны, слегка массируя, и мне открылась ее темная интимная нега.

У моей мамы между ягодиц в промежности пролегла темная пигментная полоса, жопа у нее была белая как молоко, а вот промежность тёмная, и это было столь возбуждающе, что у меня аж хуй несколько раз дернулся, пока я пристраивался им к тому месту, из которого моя мать срет, а именно к натруженному тёмно-коричневому очку, покрытого сетью мелких трещинок, которые пучком исходили от центра к краю.

Анус у моей матери выглядел рабочим, и он не только выполнял свои функции для естественной работы по очищению организма от отходов жизнедеятельности, но и служил для этой развратной женщины источником получения удовольствия, наряду с ее вагиной, с половых губ которой в данный момент сочился любовный сок. Моя мать была в жуткой охоте и хотела, чтобы сын совершил с ней половое сношение в извращённой форме в задний проход, по этому, стоя на четвереньках, текла словно сука в ожидании кобеля.

— Так не больно, мам? — спросил я у матери срывающимся от охватившего меня волнения голосом.

Придерживая мать одной рукой за ягодицы, раздвигая их в стороны, другой рукой я направил член, надавил густо смазанной вазелином головкой прямо на центр её ануса, покрытого сетью мелких трещинок, и, на удивление, мой хуй, не встретив никакого сопротивления, как я ожидал, свободно вошёл маме в задний проход, и я стал совершать в нем размеренные толчки, держа уже двумя руками маму за бедра. 

Очко у моей мамы было достаточно хорошо разработано за долгие годы ее поездок на южные курорты, и член ходил в нем хотя и свободно, но далеко не так, как во влагалище. Задний проход все же был уже, и мне было намного приятнее ебать мать в жопу, чем до этого в пизду. И сделав с десяток качков, я ожидаемо кончил матери в прямую кишку, впрыскивая в её горячее и тесное чрево порции жирной и полезной для женского здоровья смермы.

— Не вытаскивай. Подержи его внутри. — раздраженным голосом попросила меня мать, заводив жопой в разные стороны.

Она почувствовала, что я кончил, и старалась хоть немного продлить удовольствие, пока мой член совсем не упал в её заднем проходе и не выскользнул из него за ненадобностью.

— Может Игорь со мной подольше будет. А ты, словно кролик ебёшь, Костя. — с укором произнесла мать, кряхтя вставая с постели, всем своим видом показывая мне, что она недовольна тем, что я быстро кончил.

— Прости меня, Нина. В следующий раз я постараюсь быть с тобой подольше. — сказал я матери, подавив в себе обиду за то, что она несправедливо меня обвинила, так как я был ещё неопытный и тем более впервые попробовал анальный секс.

Но такова женская природа, они во всём правы, а мы, мужчины, должны делать им приятно, не смотря ни на что.

— Отдыхай, Костя. Лучше ляг поспи. Вечером тебе силы понадобится, сынок. А я пойду на массаж схожу. Глупо от него отказаться, пока есть бесплатная возможность. — мать подмылась сама и обмыла в душе мне член, который практически не измазался в её очке, только на залупе виднелась желтая капля смазки, и, одевшись, пошла на процедуры, оставив меня одного в палате.

Спать мне не хотелось, я был под впечатлением от произошедшего от извращенного полового сношения с родной матерью и корил себя за то, что быстро кончил. До того приятно было вставлять член Нине в жопу, не передать словами. А ещё я думал об соседке по номеру тёте Люде, даже подходил к стене и прислушивался, но в номере, где остановилась тётя Люда с Игорем, стояла тишина.

В столовой в обед высокой блондинки и ее долговязого сына также не было, а на стук в дверь их номера никто не отвечал, и у меня возникли серьезные опасения, что с ними что-то случилось.

— Не расстраивайся так, сынок. Люда ведь говорила, что в у них в городе дела, по этому и на обед в санаторий не попала. Давай подождем до вечера. — успокоила меня мать, хотя по ее глазам было видно, что и она озабочена пропажей наших соседей, так как Нина мечтала переспать с Игорем и воплотить с ним свои извращённые желания, а именно попробовать сразу два члена молодых восемнадцатилетних парней одновременно.

— Можно к вам, соседи? — вечером мы с мамой сидели у себя в комнате, как в дверь нашего номера постучали, раздался знакомый голос, и через мгновение дверь открылась, и к нам зашла тётя Люда вместе со своим сыном Игорем.

— Ну конечно, соседка. Мы с Костей вас, если честно, заждались. Заходите и дверь за собой закрывайте. Сейчас мы стол по быстрому соберём. Извини, Людмила, мы думали, что вы не придёте, по этому ничего и не готовили. — оправдывалась перед новой знакомой моя мать, подходя к двери нашего номера, и повернула защелку, закрыв дверь изнутри.

К нам никто не должен был зайти и увидеть, как мы распиваем спиртное и занимаемся другими непотребными вещами, в таком случае нас тут же попрут из профилактория, да ещё сообщат матери на работу в Райпо.

— Я же говорила, что у нас в городе дела. В парикмахерскую сходили и пришлось задержаться на почте. Мы с сыном беженцы из Таджикистана, и там остались родственники. С ними у нас был заказной телефонный разговор, пришлось на почте ждать, когда они позвонят. — ответила моей матери тётя Люда, по прежнему стоя на входе, осматривая наш номер, и в голубых глазах у женщины сквозили любопытные нотки.

Она слышала ритмичный скрип кровати у нас в номере через стенку, и по этому все её внимание было направлено на изучение нашей комнаты, она словно искала что-то нас компрометирующее. А я, в свою очередь, вовсю рассматривал тётю Люду, потому что она в корне изменилась и выглядела сейчас даже более сексуально, чем утром.

Брючный костюм мать Игоря сменила на темную юбку с небольшим разрезом сбоку и бежевый пуловер, под которым двумя небольшими холмиками выпирали груди. Стройные ножки женщины были обтянуты черным капроном чулок или колготок, а волосы на голове у голубоглазой блондинки подстрижены по моде в стрижку » каре», что делало эту зрелую женщину еще привлекательнее, чем утром.

— А вы где в Таджикистане жили? У нас в городе тоже есть беженцы из Средней Азии, и среди них у меня много знакомых. — спросила у блондинки моя мать, скорее всего, просто для того, чтобы завести с ней разговор и войти к женщине в доверие.

Мама Нина была торгашкой, а у них язык подвешен, и она знала, как заманить покупателя, чтобы потом его облапошить.

— Мы из Душанбе, как начались у них волнения, так мы сразу в Россию приехали, бросили все квартиру и дачу. Жизнь дороже. Сейчас вот снимаем жилье с сыном в Подмосковье, а сюда, в профилакторий, нам выдали путевку в службе занятости. — ответила моей матери блондинка, и в голубых глазах у нее промелькнула грусть и безнадёга.

— Ну, не будем о печальном. Главное, вы с сыном живы и здоровы, а остальное наладится. Костя. Поставь, пожалуйста, тумбочки, вместе мы из них стол сделаем, чтобы нам вчетвером за него сесть. — попросила меня мать, и я мигом выполнил её поручение, стараясь двигаться боком, так как у меня встал колом член от вида тёти Люды, и я боялся, что она заметит, как в моем трико выпирает бугор.

— Ой, Нина! Откуда у тебя столько спиртного и закусок. Я с тобой и не расплачусь. — удивлённо воскликнула блондинка, увидев на импровизированном столе в виде двух сдвинутых вместе тумбочек бутылку » пшеничной » водки, армянский коньяк » Арарат» пятилетней выдержки и массу дефицитных в голодное перестроечное время закусок, начиная от финского сервелата, буженины, сыра, консервов с горбушей и других не менее сытных блюд.

— Платить ни за что не нужно, Люда. Я в магазине продавщицей работаю, и все это добро я не покупала, а взяла с собой на работе. Да и нам с сыном все равно все не съесть. Вы наши соседи и нам жить вместе ещё целую неделю, так что про оплату забудь, а то я обижусь. Садись лучше на кровать за стол, а вы, парни, сгоняйте на первый этаж в столовую. Сейчас время ужина и возьмите наши порции хлеба. Выпить, закусить, есть, а вот про хлеб я забыла. — моя мать посмотрела на маленькие часики, висящие у нее на запястье, и послала меня и Игоря в столовую за хлебом.

Хотя мамаша могла бы отправить меня одного вдвоём, там все равно нечего было делать. Но Нина решила в наше отсутствие откровенно побеседовать с блондинкой и, возможно, ввести ее в курс наших с ней отношений. Мать Игоря и так догадалась, чем мы с мамой занимались, и ей нужно было подтверждение.

— Игорь. В таком случае не только хлеб возьмите, но и наши порции котлет. Не пропадать же добру. — дала напутствие сыну тётя Люда, и ее взгляд упал на мои трико, в то место, где в них выпирал бугор от вставшего колом члена, я, как ни старался, не мог его скрыть от внимательных и любопытных глаз мамы Игоря.

Тётя Люда скользнула взглядом по стояку у меня в трико, и я увидел в голубых глазах зрелой блондинки огонек похоти. Женщина, судя по всему, любила секс и молодых парней, и это обстоятельство вселило в меня надежду, что ее не придется уламывать на порево, да и моя мать должна постараться.

— Постой, Игорь. Давай выйдем на улицу, покурим. — предложил я парню, когда мы с ним затарились в столовой хлебом и котлетами, все это повариха по нашей просьбе сложила в один пакет.

— Моя мать на тебя глаз положила и хочет с тобой поближе познакомиться. А мне твоя мама нравится. Она у тебя замужем или нет? — спросил я у Игоря, закуривая на холодном зимнем ветру сигарету, зайдя с ним в специально отведенное помещение для курящих.

На улице потемнело, и в парке напротив профилактория зажглись фонари. В этот час мы были в беседке одни и могли смело вести разговор на запретные темы, не боясь, что нас кто-то подслушает.

— У нее никого нет, а с мужем, моим отцом, мать давно в разводе. Она у меня сексуальная, и ты ей понравился, она мне это днём сказала. А мне твоя мама тоже по душе пришлась. Очень приятная женщина, как раз в моем вкусе. — ответил Игорь и, затягиваясь сигаретой, спросил то, что у него вертелось на языке.

— Костя, не в обиду, но мы с мамой вчера у вас в номере очень подозрительный шум слышали. И это не было похоже на передвижение мебели, как твоя мать говорила. — спросил Игорь, с нескрываемым любопытством смотря в мои глаза.

— Ну да, ты прав, Игорёк. Мы не передвигали с мамой мебель, а занимались более приятным делом на кровати. Я думаю, что тебе можно это говорить. Моя мать моя любовница, и мы приехали сюда, в этот санаторий, для того, чтобы потрахаться в безопасности. Дома у нас негде, там отец мешает. — признался я Игорю, особо не переживая, что он об этом кому-то расскажет.

Сейчас мы с ним пойдем в номер, где нас ждут две зрелые самки, наши с ним матери. Как следует выпьем и займемся с ними сексом.

— Ну вы даёте Костя. Моя мать мне не за что ни даст. Да я на нее и не дрочу вовсе. Мне она не нравится в плане сексуальности, а вот твоя мама очень даже по нраву. — искренне ответил Игорь, бросая окурок сигареты в заснеженную урну.

— Это ты зря, друг. Твоя мать очаровательная женщина, у меня на нее сразу встал. Ну, в целом, не будем гадать, даст тебе твоя мама или нет. Но вот моей ты сегодня точно засадишь. Она мне все уши про тебя прожужжала. В общем, видно будет. Главное у нас выпить есть, а пьяная женщина, как гласит пословица, своей пизде не хозяйка. Пошли скорее назад, а то наши с тобой матери нас уже заждались. — предложил я Игорю, бросая окурок в урну.

— Парни. Вас только за смертью посылать. Где вы столько времени пропадали. Я уже хотела идти искать. — сказала нам моя мать, когда мы с Игорем зашли в номер, и я закрыл за собой дверь на защелку.

Обе женщины сидели на кроватях за импровизированным столом в виде двух спаренных тумбочек, и, судя по начатой бутылке водке и открытой банки консервов, они уже успели выпить по сто грамм, и не только выпить, но и поделиться секретами друг с дружкой. Во всяком случае, тётя Люда смотрела на меня с неприкрытой похотью. Очевидно, моя мать с ней поделилась нашим секретом, и это было правильно с ее стороны. Раз мы собрались трахаться, то и скрывать друг от друга ничего не стоило. Тем более, что если даже что-то пойдёт не так, в любом случае мы через неделю разъедемся по своим городам и забудем о произошедшем.

— В столовой задержались, мам, не ругайся. Вот держи тут хлеб и котлеты. — я отдал матери пакет и бесцеремонно сел на кровать рядом с тётей Людой, на что блондинка одобрительно хмыкнула, а её сын Игорь сел напротив нас на кровать под бок к моей матери.

— Давайте коньяка выпьем. За знакомство и за день рождения Игорька. — предложила Нина, а я, взяв бутылку «Арарата», разлил пахучую жидкость по стаканам.

— Спасибо тебе, Нина, за то, что помогла. А то я бы и не знала, чем отпраздновать день рождения сына. — поблагодарила мою мать тётя Люда, выпив коньяк и закусив его кусочком хлеба с колбасой.

— Да ладно тебе, Люд. Нашла, за что благодарить. Мы же русские люди и должны друг другу помогать, тем более, что соседи по номеру. — сказала моя мать и сама, не дожидаясь меня, разлила коньяк по стаканам.

Нина явно хотела от слов побыстрее перейти к делу, а именно попробовать член сидящего рядом с ней молодого парня, по этому и спешила напоить его мать. Но на тётю Люду коньяк не особо действовал, она была поддатой, но не пьяной, и после второй стопки её потянуло на еду, впрочем, как и Игоря. Мать и сын были голодные, в отличие от нас, мы обедали, а они нет, поэтому и ели все, что лежало на столе, а человека с полным желудком споить было тяжело.

Насытившись, тётя Люда рассказала нам с мамой вкратце от своей жизни о том, как они с сыном бежали из охваченного беспорядками Душанбе и как очутились в Москве, а затем в Подмосковье, где сняли квартиру на последние деньги.

— Не знаю, что делать, Нина. Мы с Игорем неделю пробудем в профилактории, а когда вернёмся назад, хозяйка квартиры нас выгонит на улицу за неуплату. Я ей уже должна за два месяца, но денег у меня нет. — посетовала моей матери Людмила Ивановна, выпив третью стопку коньяка, и он, похоже, начал на нее действовать.

— Не стоит на счёт этого переживать, подруга. Мы с Костей тебя и твоего сына с собой возьмём в свой город. Первое время поживите у нас в квартире, а потом я вам жилье найду и на работу помогу устроиться. — успокоила блондинку захмелевшая Нина, ставя пустую бутылку из под коньяка на пол и потянулась к водке в желании налить всем ещё по рюмке.

— А я, как и ты, Петровна, продавцом работала там в Душанбе и могу даже в универсаме на кассе сидеть. — призналась блондинка, запросто назвав мою мать по отчеству.

Обе женщины питали искреннюю симпатию к друг другу и за короткое время стали подругами, не разлей вода.

— Так это же просто отлично, Люда. У нас в гастрономе как раз не хватает продавца. Будем с тобой за одним прилавком стоять. Это дело необходимо отметить. — обрадовано воскликнула мать и налила всем водки, правда, себе и подруге по полной, а нам с Игорем по половинке, с расчетом на то, что мы не должны сильно пьянеть, а то в таком случае некому будет их ебать.

В дальнейшем наше застолье пошло непринужденно, словно мы знали друг друга давно, а не познакомились сегодня утром. Я видел, как моя мать пьяно жалась к сидевшему с ней рядом Игорю, и тот отвечал ей взаимностью, а именно обнимал и пытался лапать за груди, но, видимо, стеснялся тётю Люду, сидевшую напротив. Не будь её, он давно бы залез на Нину да, и она бы его оприходовала, судя по ее поведению. Но пока как то стеснялась сразу заняться сексом. Для начала нам нужно было разойтись пара на пару и перепихнуться отдельно. И, как ни странно, все разрулила тётя Люда.

Я сидел рядом с ней и не хуже Игоря обнимал женщину за талию, а потом и вовсе положил ей ладонь на ляжку, обтянутую капроном, чулок погладил и, осмелев, видя, что блондинка ничего не предпринимает в ответ, засунул ей ладонь уже между ног и почувствовал, как она сдвинула ноги вместе и зажала мою руку ляжками.

— Костя. Ты в электрике случайно, не соображаешь? У нас лампочка в номере не горит. Пошли сходим, посмотришь. Может наладишь, а то в темноте без света надоело сидеть. — обратилась ко мне блондинка, по прежнему удерживая мою ладонь между своих ляжек, горячих как огонь.

— Да он у меня с детства на все руки мастер. Дома все делает и по электричеству специалист. Ступай, сынок, с тётей Людой, посмотри, что у них в номере со светом. — ответила за меня моя мать и подмигнула мне плутоватым глазом, мол, давай иди с ней и дай нам с Игорем потрахаться.

— Отлично. В таком случае, я на тебя рассчитываю, парень. Пойдем сходим к нам в номер, и ты посмотришь, что к чему. Может, там просто лампочка перегорела. Я не надолго твоего сына заберу, Нина. Скоро придём. — сказала тётя Люда, разжимая ляжки и выпустив мою ладонь из сладкого плена, встала с кровати и пошла, покачиваясь на пьяных ногах, к двери, а я вслед за ней.

И когда мы вышли в коридор, я услышал, как в двери нашего номера щелкнул замок. Моя мать закрыла дверь изнутри на задвижку, чтобы никто не зашел к ней в комнату. Нина прекрасно знала, что мы с блондинкой быстро не вернёмся, и по этому закрылась, посторонние не должны помешать ей наслаждаться поревом с молодым парнем, сыном своей подруги.

— Так у вас же свет горит, Людмила Ивановна. Вы меня обманули. — сказал я матери Игоря, зайдя с ней в её номер.

Блондинка закрыла за нами дверь на задвижку и, щёлкнув выключателем на стене, зажгла в комнате лампочку.

— Ты придурок или прикидываешься. Ясень, пень, что у меня со светом все нормально. Лампочку и мой Игорь поменял бы, если она перегорела. Я тебя от твоей мамы развратной увела. Пусть она моего сына мужчиной сделает, а то он у меня еще мальчик. А ты у нас уже опытный парень, как я погляжу. Любишь женщин постарше. Да, Костя. — дыша мне в рот перегаром, мать Игоря прижала меня к стене и схватила рукой за член и стала его грубо мять через спортивные штаны, одетые на мне, обхватив пальцами, ощупывая от головки до яиц, словно пытаясь узнать размер.

— Вы правы, тётя. Мне молодые девушки, ровесницы совершенно не нравятся. Я больше взрослых женщин уважаю. Таких, как вы, Людмила Ивановна. — ответил я матери Игоря и потянулся к ней с поцелуем в прямом смысле этого слова, так как она была выше меня на пол головы.

— Ну что же, похвально, паренёк. Мы многому можем вас научить, чему молодые не научат. А мне по нраву такие парни, как ты, Костя. Я на тебя сразу запала, как только утром в столовой увидела. — произнесла мать Игоря, впиваясь в мои губы жадным ртом и не только им, язык блондинки моментально проник в мой рот и заходил внутри ходуном.

Целовалась тётя Люда страстно, сильно сопя носом при этом, и не менее страстно орудовала пальчиками на моем члене, ощупывая его через штаны. И у меня создалось такое ощущение, будто она вообще впервые касается мужского члена, до того сильно эта красивая зрелая самка бралась пальцами за мой хуй, и я боялся, что кончу от такого грубого, бесцеремонного ощупывания.

— Ну все, хватит. Ты меня завел, паренёк. Давай ближе знакомиться. Надеюсь, ты не против? — блондинка отстранилась от меня, тяжело дыша, словно она только что бежала стометровку, женщина, пошатываясь, подошла к окну, занавесила на нем штору и стала раздеваться при свете, повернувшись почему-то ко мне спиной.

Сначала тётя Люда стянула с себя через голову пуловер и бросила его на стоящую рядом кровать, а потом скинула на пол юбку, но поднимать ее не стала, просто перешагнула и осталась стоять в одном кружевном черном нижнем белье, в лифчике и узких трусиках, которые едва прикрывали ягодицы и больше подходили молодой девушке, чем для зрелой женщины, какой была мать Игоря. На стройных длинных ногах у блондинки были натянуты капроновые чулки на резинках, а не колготки, как я ранее предполагал, и она в них даже со спины сексуально смотрелась.

— Людмила Ивановна. Людочка. Вы такая красивая тётя. — сказал я женщине, подходя к ней сзади, касаясь залупой её ягодиц и подталкивая в сторону кровати.

Мать Игоря, не поворачиваясь ко мне передом, так же стоя спиной, сняла с себя сначала бюстгальтер, заведя руки за спину и расстегнув крючки, а потом скинула на пол трусики, которые, как и юбку, не стала поднимать и осталась в одних чулках, стоя ко мне задом, демонстрируя небольшую, но чрезвычайно пухлую попку, ягодицы которой так и манили к себе мой член. Я разделся вместе с ней, сбросив одежду у дверей и шагнув к окну, возле которого стояла зрелая блондинка, мать парня, находящегося в данный момент в соседнем номере в страстных объятиях мамы Нины.

— Нам не нужна кровать, Костя. Не толкай ты меня к ней. Я тебе стоя дам. Так удобнее будет. — тётя Люда отстранилась от моих объятий и повернулась ко мне передом, чем вызвала у меня неподдельное удивление.

Не вид ее средних размеров грудей, не сильно обвислых для её возраста и в целом стройного тела, а то, что пизда у матери Игоря располагалась не по центру в промежности, как у моей мамы, а спереди, прямо на лобке, там, где должны находиться лобковые волосы, у тёти Люды была расположена половая щель, а узкая полоска светлых волос, аккуратно подбритая по краям, тянулась выше, не доходя до пупка. 

— У твоей мамы по другому, да, сынок. А у меня так и нам не нужна кровать, мы с тобой стоя этим сейчас займёмся. Только пошли в душевую. Там не так слышно будет, а то я могу сильно стонать. — сказала мне тётя Люда, заметив мое изумление от вида её необычно расположенной пизды на лобке.

К слову сказать, и мать Игоря с не меньшим удивлением рассматривала меня голого, увидев мой член во всей красе, и он блондинке пришелся по душе, у нее даже зрачки её голубых глаз расширились, когда она его рассматривала, и затем с трепетом взяла в руку и страстно погладила, обжимая кончиками пальцев головку.

— А ты не только красивый мальчик, внешне Костя. Но у тебя есть чем порадовать женщину, сынок. Одно удовольствие твой член в руке держать, милый. Пошли скорее, хочу его в себе ощутить. — произнесла мать Игоря слащавым, срывающимся от волнения голосом и, взяв меня за руку, потянула за собой в душевую комнату.

Номер у соседей был аналогичен нашему, все те же две кровати в комнате, холодильник и душевое отделение совместно с туалетом. Рядом с душем был установлен унитаз.

— Вот так мы на него одёжку оденем, сынок. Для нашей безопасности. Я всегда предохраняюсь. — сказала тётя Люда, зайдя со мной в душевую комнату и закрыв плотно дверь, в руке у блондинки появился пакетик с презервативом, неизвестно откуда взявшись, она ловко распечатала его зубами, надорвала край и, вытащив кондом, пальчиками с накрашенными красным лаком ноготками, одела его мне на член и раскатала по стволу.

— Не бойся, милый. Мамку свою трахал, а меня испугался. Толкай его смелее, сынок. Глубже, милый. Да, вот так так, сынок. Умница. — говорила блондинка, стоя передом ко мне рукой, держа меня за хуй и направляя его в свою необычную щель на лобке, по причине того, что я совершенно не знал, как ее ебать, ведь с матерью было просто, она сама оседлала меня сверху и ерзала на мне, а тут приходилось вставлять стоя.

— Ааааа. Ааааа. Молодец, Костя. Не зря я тебя утром приметила. Специально к вам за столик села из-за тебя, сынок. Как же мне приятно, парень, если бы ты знал. — сквозь стоны говорила тётя Люда, ебясь со мной, стоя лицом к лицу. 

Я и сам, не хуже матери Игоря, испытывал нешуточный кайф от такого способа полового сношения с женщиной. Ощущения были, словно ебёшь в живот. Я просто стоял, держал в руках пухлые ягодицы зрелой блондинки и раз за разом вставлял ей член во влагалище на лобке, при этом смотря взрослой женщине в глаза и видел, как она переживает удовольствие от секса с парнем, ровесником ее сына.

— Тётя, Люда. Людочка. Как хорошо с вами, тётя. — говорил я женщине, ровеснице своей матери, ебя ее, стоя в душевой комнате профилактория.

Рядом через стенку её сын Игорь порол мою мать Нину и, возможно, в извращённой форме, в задний проход. И это обстоятельство придавало происходящему особый кайф.

Я не помню, сколько по времени продолжался у нас с тётей Людой необычный секс стоя, но не больше пяти минут, это точно. Под конец мать Игоря сильно застонала, схватила руками меня за ягодицы, впиваясь в них ногтями, и задвигалась мне навстречу, как бы подмахивая стоя, и в этот момент я стал кончать от боли, чувствуя, как ногти зрелой блондинки впиваются мне в жопу, и от необычайно сладких ощущений стенки вагины тёти Люды стали обхватывать мой хуй, словно кольцом, женщина так же испытывала оргазм вместе со мной, и ее влагалище сокращалось.

— Ого, сколько набузовал. А ведь все это могло внутрь попасть. Хорошо, что есть презервативы. Правда, я не очень с ними люблю, но что поделать, аборт тоже хлопотное занятие. Возможно позднее, если у нас с тобой будут отношения, мальчик. Я позволю тебе быть со мной без » резинки «, есть другие средства контрацепции. Но сегодня только так. — говорила мне Людмила Ивановна, снимая с моего опавшего после оргазма члена налитый спермой презерватив.

Блондинка подержала использованный кондом в пальчиках, любуясь спермой, которую туда наспускал ровесник её сына, и спустя мгновение бросила его в унитаз, смыв водой.

— Спасибо. Спасибо, счастье мое. Ты мне так приятно сделал, Костя. У меня давно не было мужчины. Но я не хочу с ними. Мне больше молодые мальчики нравятся, такие как ты, сынок. — говорила мать Игоря, сидя со мной в комнате на кровати.

Зрелая женщина всячески ласкала меня, гладила своими тёплыми материнскими ладонями и целовала повсюду, и даже, нагнув голову, взяла в рот головку моего члена, но сосать не стала. Просто подержала ее во рту несколько секунд, пощекотала языком и выпустила.

— Мне так же с вами было хорошо, тётя. Очень приятно, Людмила Ивановна. — искренне отвечал я женщине, целуя соски на ее грудях, и аналогично наклонился вниз и припал губами к её шелке на лобке, целуя половые губы и стараясь языком проникнуть внутрь в дырочку вагины.

— Этому тебя мама твоя приучила, Костя? Ох, и развратная она у тебя. Но не нужно сейчас это делать со мной, сынок. Потом я сделаю тебе приятно ртом, а ты мне. А сейчас давай вернемся к вам в номер. Я выпить хочу, там водка ещё на столе осталась. И заодно посмотрим, чем мой Игорь с твоей мамой занимаются. — блондинка ласково погладила меня рукой по голове и легонько оттолкнула от своего лобка, сдвинув ноги вместе, дав понять, что она не хочет сейчас, чтобы я у нее лизал.

Мать Игоря встала с кровати, надела, подняла с пола свою юбку с трусами, положила их к лежащему на постели пуловеру, а на себя прямо на голое тело набросила легкий хлопчатобумажный халатик, висевший на спинке стула.

— Одевайся, Костя. Не пойдешь же ты в таком виде. Увидит кто-нибудь, и нас из санатория выгонят раньше времени. А я ещё хочу бесплатно подлечиться и потрахаться с тобой, мой мальчик. — Людмила Ивановна подняла с пола мои трусы, которые я сбросил туда вместе со спортивным костюмом, лихорадочно раздеваясь, увидев ее голую, и, улыбаясь, подала мне их в руки.

— Спасибо, тётя. Если вы будете жить у нас в квартире, там нам точно негде будет заняться любовью, отец всегда дома. А тут у нас есть целая неделя для секса. И нам никто не помешает. — поблагодарил я женщину, ровесницу своей матери, которую только что как следует продрал до вскриков с ее стороны в душевой комнате, и, взяв из ее рук трусы, надел их и следом штаны и куртку.

Тётя Люда смотрела в мои глаза взглядом полностью удовлетворенной женщины, мы вышли с ней из ее номера, она закрыла его на ключ, и мы с ней пошли по коридору, держась за руки, как двое влюбленных.

— Нина. Открывай, подруга. Это я, Люда, впусти нас. — мы с матерью Игоря подошли к двери нашего номера, но она ожидаемо была закрыта, а когда я постучал, за дверью, послышалась возня и приглушенный шум.

— Сейчас сейчас соседка, открою. Вы что-то быстро отстрелялись. — спустя минуту с той стороны щелкнула защелка, дверь открылась, и мы с тётей Людой вошли внутрь нашей комнаты.

На кровати в одних трусах сидел её сын Игорь, лицо у парня было красным, но довольным. Он впервые переспал с женщиной, ровесницей своей матери, и не в обычной, а, скорее всего, в извращённой форме, так как на тумбочках, замещавшим нам стол, лежал тюбик с вазелином, и колпачок с него был снят. Моя мать так же расхаживала по комнате в халате на голое тело с довольным выражением лица. Она попробовала член сына своей подруги, и он, судя по всему, пришелся ей по душе.

— А что нам засиживаться там, Нина. Твой Костя молоток. Оприходовал меня в лучшем виде, и я захотела это дело отметить. — ответила моей матери Людмила Ивановна и бесцеремонно обняла меня за шею, поцеловала в губы, взасос, при этом легкий хлопчатобумажный халатик на женщине распахнулся, и ее сын, сидевший на кровати, увидел впервые в жизни голые прелести своей матери.

Игорь не хуже меня во все глаза рассматривал у стоящей на расстоянии вытянутой руки тёти Люды её необычную письку на лобке.

— Так меня за это благодари, соседка. Я его всему научила. А до этого он был телок телком. Только и знал, что член свой дрочил. А он у него здоровый. Кстати, у твоего сына хуино не меньше. На что меня трудно удивить размером, но Игорёк постарался. — ответила подруге моя мать и так же подойдя к сидевшему на кровати Игорю, обняла его и поцеловала в губы.

Халат у Нины распахнулся, не знаю сам по себе, или она это сделала умышленно, и из под пол распахнутого халата у моей мамы показались крупные груди и черный, заросший волосянками лобок.

— Ну, значит, и моя заслуга в этом есть, что у Игоря член большой, и он тебя удовлетворил, подруга. Я же его родила. — засмеялась Людмила, Ивановна садясь на кровать за импровизированный стол напротив своего сына, совершенно не делая попыток запахнуть распахнутый настежь халат.

Игорёк сидел возле своей матери с красным лицом, рассматривал ее груди и пизду на лобке, сильно возбуждаясь от этого. Я видел, как у него в трусах образовался бугор от вставшего колом члена, и это несмотря на то, что парень совсем недавно кончил в объятиях моей злоебучей мамаши. Да и у меня у самого, глядя на них, начал вставать хуй. К примеру, чёрная заросшая пизда Нины уже не так возбуждала, как в первый раз, а вот наблюдать со стороны, как сын ошалело смотрит на голую мать, увидев ее в таком виде впервые в жизни, это меня зацепило.

— Так давай выпьем за наших сыновей, подруга, и за их большие члены. Жаль, что водки мало осталось. — с сожалением произнесла тётя Люда, держа в руке бутылку » пшеничной «, в которой осталось меньше половины объёма, и на четверых это была капля в море.

— Не боись, подруга. Я это дело заранее предусмотрела. Конечно, не рассчитывала на то, что нас будет четверо. Но ещё бухнуть у нас есть. Тут литр чистого медицинского спирта, и если его развести водой один к одному, то появится два литра водки. — сказала моя мать, достав из сумки с вещами пластиковую бутылку со спиртом объемом в один литр.

— Тогда живём. Я в принципе малопьющая, но иногда люблю в компании оторваться, особенно как сейчас. — радостно воскликнула блондинка, снимая с себя халат и вешая его на спинку.

Тётя Люда сидела на кровати голая, выставив на всеобщее обозрение свою щель на лобке, и нисколько этого не стеснялась. Да и к чему было стеснение, так как мы все свои и через небольшой промежуток времени сойдёмся в групповом сексе друг с другом. К этому все и шло, а будь иначе, Людмила Ивановна просто послала меня из своего номера за выпивкой, и мы бы с ней еблись у нее в комнате. Но она захотела большего и обнажилась перед сыном.

— Парни, а вы что, как не свои. Мы разделись, а вы ещё в одежде сидите, а ну быстро сняли с себя все. Я хочу ваши члены сравнить. — моя мать последовала примеру подруги, скинула халат, бросила его в изголовье кровати и села рядом с тётей Людой за стол, которая разливала остатки водки по рюмкам.

Меня долго просить не нужно было, я мигом скинул с себя спортивный костюм вместе с трусами и встал напротив своей матери со стоящим колом членом, ко мне присоединился Игорек, он снял трусы и точно как и я, стоял около тёти Люды с отличным стояком, едва не касаясь им ее лица, настолько близко она сидела. Нина была права, хуй у Игоря был копией моего члена, и с залупы у парня капала смазка от возбуждения, точно так же, как и у меня, когда я впервые увидел голой свою мать.

— У них они одинаковые. Правда, Люд. — хихикнула моя мать и, взяв стоящую рядом с ней на кровати подругу за руку, положила ее ладонь на член Игоря, и та, к моей радости, её не одернула, а наоборот, крепко обхватила член сына и погладила его от головки до яиц.

— Ты права, Нина. Что у твоего Кости, что у моего Игоря, хуи что надо. А мы с тобой дамы привередливые и любим большие. Так давай выпьем, наконец, за наших парней. — не выпуская член сына из руки, Людмила Ивановна подняла налитую рюмку водки, мы чокнулись друг с другом и дружно выпили, а закуской для наших с Игорем матерей стал минет.

Первой взяла у меня член в рот моя мать. Нина, сидя на кровати, притянула меня к себе и, кося пьяным глазом на подругу, обхватила мою залупу губами, нежно её обсасывая, заглатывая все больше и больше в рот. А я гладил мать руками по волосам на голове, не сводил взгляда с тёти Люды, мне было жутко интересно, станет она делать своему сыну минет или нет? Конечно, хотелось, чтобы это произошло, в таком случае мы были все повязаны общей тайной инцеста. 

— Ой, мама. Спасибо. Ты так хорошо это делаешь. — произнёс Игорёк, обхватывая светлую голову своей матери руками.

Людмила Ивановна с задержкой, но все же взяла в губы крупную головку члена стоявшего перед ней сына и стала ее посасывать, закрыв глаза от наслаждения. Женщина находилась под сильным стрессом и впечатлением от минета со своим ребёнком, но и в тоже время получала удовольствие от этого. И нужно было сказать, делала минет сыну тётя Люда вполне профессионально, я видел, как она умело взяла в рот член Игорька, придерживая его рукой у основания, и залупа стоящего перед ней сына стала выпирать у блондинки за щекой. Она обсасывала здоровенный член своего ребёнка, как большой леденец и делала приятно не только ему, но и себе.

— Блядь. Ну и зачем мне на волосы нужно было спускать Костя? Теперь придется голову мыть. — с укором выговаривала Нина, сидя на кровати, вытирая от моей спущенки лицо и волосы на голове.

Я побоялся кончать матери в рот и спустил ей на лицо, часть спермы попало женщине на волосы, чем вызвало ее гнев.

— Он же как лучше тебе сделал, Нина. Парень боялся, что ты можешь поперхнуться его спущенкой, вот кончил на лицо. — заметила сидевшая рядом с ней тётя Люда, она облизывала покрытые спермой сына губы и массировала подушечками пальцев Игорю яйца в попытке выдавить из них ещё каплю вкусной спущенки.

Блондинка знала, что делает, и ее движения были уверенны и точны.

— Я умею глотать сперму и никогда не давлюсь. Так что зря за меня беспокоишься, Люд. Но Костя за это будет наказан. А ну, встал на колени передо мной щенок. И давай, делай матери приятно. — строгим голосом произнесла моя мать, но глаза ее при этом смеялись.

— С удовольствием, мам. Ты же знаешь, что я люблю твою черную » девочку». — ответил я матери, становясь перед ней на колени.

Нина обхватила руками мою голову и притянула ее к своему волосатому лобку, поглаживая пальцами волосы у меня на голове. Я тут же впился ртом в мягкие половые губы родной матери и стал их сосать, стараясь работать языком, пытаясь добраться им до клитора. Но, услышав скрип кровати рядом с собой, на миг поднял голову от маминого лобка и увидел, как тётя Люда стоит во весь рост рядом с кроватью, а ее сын Игорь сосет у нее влагалище на лобке, встав перед ней на коленях. Блондинка держала свои руки на голове у стоящего перед ней на коленях сына и сладко постанывала. В какой-то момент наши с ней взгляды встретились, и я увидел в её глазах откровенный разврат. Голубые глаза женщины стали бесцветными, а ее красиво очерченные губы скривились в сладостной ухмылке.

— Это что такое, Костя? Не отрывайся. Продолжай. — мать легонько хлопнула меня ладошкой по спине и притянула обратно к своему лобку.

Я вновь впился ртом в её сочные половые губы и стал их сосать все вместе и по отдельности, а потом переключился на клитор, теребя его языком из стороны в сторону, и за это было вознагражден порцией липкого любовного сока, который мне пришлось глотать, чтобы не захлебнуться. 

— Нин. У тебя презервативы есть. А то я свои у себя в номере оставила. Не охота за ними идти. — спросила у моей мамы тётя Люда, стоя в обнимку с Игорем у кровати.

Лицо у молодого парня было красным, а губы блестели от сока, попавшего ему из влагалища матери.

— Да есть, куда же без них. В тумбочке в верхнем ящике лежат. — ответила подруге моя мать, беря в руки тюбик с вазелином.

Она хорошо кончила и чуть не придушила меня ляжками во время оргазма. И сейчас хотела догнаться извращённым способом. Хуй у меня встал по новой во время группового кунилингуса на пару с Игорем, который мы с ним делали своим матерям. И сейчас Нина с усердием наносила на мою залупу слой вазелина, размазывая его требовательными материнскими пальчиками.

— Оооой. Ааааа. Так так, сынок. Еби меня. Ещё. Ещё. — застонала Людмила Ивановна, принимая в себя член сына. Игорёк порол мать, стоя, отойдя с ней от кроватей на центр комнаты.

Тётя Люда обхватила ягодицы сына руками и натягивала его на себя в экстазе.

— Да так, сынок. Глубже толкай. Глубже Костя. Делай мне приятно. Пожалуйста, милый. — стонала, кряхтела моя мать, стоя на четвереньках.

Я находился позади матери на коленях и неспешно дрючил её в задний проход, держа в руках половинки её толстой жопы, смотря на то, как тётя Люда ебется со своим сыном.

— Ну вот, теперь мы квиты, подруга. А то не хорошо получалось. Я своему давала, а ты нет. За это не грех и выпить. — сказала моя мать, после того, как все закончилось.

Людмила Ивановна кончая поцарапала ногтями ягодицы Игорю и сейчас замазывала » боевые » раны на жопе сына зелёнкой. А моя мать расслабленно курила сигарету, отходя от полученного анального оргазма. Я ее хорошо продрал в жопу до стонов, мать кончила и я вместе с ней.

— Только ради тебя, Нина. Я хочу быть развратной в эту ночь. А дальше посмотрим. — неопределенно произнесла тётя Люда, закончив мазать зелёнкой жопу сына, и села к столу.

Моя мать развела спирт из пластиковой бутылки один к одному, и у нас получилось два литра водки.

— Если экономить, то нам этого на неделю хватит. По немного для настроения. Нам с тобой, Люда. А наши парни молодые, ещё к выпивке привыкать. Их задача нас удовлетворять. Алкаши не способны женщин любить. — сказала моя мать, разливая разведенный спирт по рюмкам себе и матери, Игоря налила по полной, а нам по половинке.

И по правде, я не горел особым желанием выпивать. Гораздо приятнее было общение с нашими развратными матерями. Стоять на коленях возле их ног и лизать у них сладкие пизды. Давать им в рот и вгонять член в горячие и склизкие влагалища.

— Ну что, парни, отдохнули. Я с вами обеими хочу заняться. Вдвоём будете со мной. Игорёк, ты сзади, а Костя спереди. — сказала моя мать, беря со стола тюбик с вазелином и подойдя к Игорю, стала мазать вазелином тому залупу.

— Это как это вдвоём они с тобой будут, Нина? Что это за фокусы такие? — удивлённо воскликнула Людмила Ивановна, с интересом смотря на приготовления подруги.

— Да что тут непонятного Люда. Твой сын будет мне в попу вставлять, а Костя в пизду. Я так на Юге, когда отдыхала, пробовала. Очень мне понравилось. Но тяжело в обычной жизни найти партнёров для подобного. А сейчас как раз выдался случай, и я не хочу его упускать. — пояснила подруге Нина, густо намазывая вазелином залупу её сына.

— Костя, ты ляг на кровать, я на тебя сверху сяду, а Игорёк сзади будет. — ласково произнесла мать, натягивая мне на член презерватив.

Я выполнил указание матери, догадываясь, как она будет сношаться одновременно со мной и Игорем. Лег на спину, а мама тут же полезла ко мне, окорячила сверху, села влагалищем на мой член, придерживая его рукой, но не до конца, максимально нагнулась вперёд, почти ложась на меня, давя сиськами мою грудь, и в это время Игорь пристроился к моей маме сзади, вставил ей член в задний проход и стал ее ебать.

— Ааааа. Ааааа. Давно так хотела. До чего же приятно. Если бы ты знала, Люда. — завыла Нина, обращаясь к блондинке, сидящей рядом на кровати, постанывая от наслаждения, принимая в свои дырки влагалище и анус одновременно два хуя сразу. 

В такой позе активным был только Игорь. Он держал мою мать руками за бедра и порол ее в жопу, а я, прижатый весом матери к кровати, был лишён движения и лишь ощущал через перегородку, разделяющую вагину и анус, как ходит член Игоря в прямой кишке у моей мамы. Но мне было так же приятно, а когда Игорёк зарычав кончил и отвалился в бок, давая Нине свободу движений, мать заёрзала на мне, и я кончил.

*******

В эту ночь я так и не смог засадить ещё раз в стояка маме Игоря. Она все время трахалась с сыном, а меня игнорировала, и лишь потом я узнал причину, по которой эта красивая и развратная женщина предпочла мне своего сына. Она тем самым отрывалась и предавалась разврату в угоду моей матери. А вот на следующий день, когда мы все вместе собрались у нас в номере, Людмила Ивановна еблась строго со мной, а к Игорю не подходила. Да и он сам к ней не стремился. Ему больше нравилось волосатое очко Нины, чем пизда на лобке у родной матери.

Ну а что по мне, так я буквально влюбился в эту зрелую блондинку и стал жить с ней в одном номере, поменявшись с Игорем местами. Тётя Люда оказалась не только умелой в любовных отношениях женщиной, но и очень умной, и с ней можно было разговаривать на любые темы. Мы часто гуляли вдвоем по аллеям профилактория и разговаривали о жизни. А под конец нашего пребывания в санатории, гуляя с ней в парке, я признался тёте Люде в любви и попросил у нее руки и сердца.

— Я же старше тебя на восемнадцать лет, Костя. Это сейчас я выгляжу молодо. Но со временем постарею и стану тебе не нужна. — Людмила Ивановна не ответила мне ни да, ни нет, но, судя по глазам женщины, она была не против выйти за меня замуж, но стеснялась своего возраста.

— Я люблю тебя, Люда. И буду любить в любом возрасте. — ответил я женщине, целуя ее в губы, и она сдалась.

В тот день я сообщил матери и Игорю об своем решении жениться на Людмиле Ивановне. Мать была не против, да и Игорёк тоже. Мы стали с ним лучшими друзьями, а в таком случае ещё и родственниками. И это дело отметили групповым сексом у нас в номере.

— Не ожидала, Нина, что ты станешь мне не только подругой, но и свекровью. — смеясь, говорила моей матери тётя Люда.

Мы лежали парами рядом на кроватях, моя мать ерзала сверху на Игоре, а Людмила Ивановна на мне. Женщины еблись с нами в позе наездниц и попутно разговаривали.

— Ну, значит, судьба Люда. Ты моя подруга и невестка в одном лице. А вот я замуж не хочу. Мне и так с парнями не плохо. Правда, милый? — Нина наклонилась к лежавшему под ней Игорю и дала ему в рот сосок одной из своих крупных грудей, не переставая ёрзать на его члене.

Моя мать, в отличии от подруги, была замужем за моим отцом и не хотела его обижать и бросать ради молодого парня. Кстати, и Игорь не горел желанием на ней жениться.

В наш город мы вернулись из профилактория вчетвером. Как и обещала моя мать тёте Люде, она поселила её и сына у нас в квартире на первое время. Отец было стал возникать, мол, нам самим места мало, но мать его задобрила выпивкой, и папаша успокоился, тем более, что гости у нас остались жить временно.

Людмила Ивановна устроилась на работу в магазин к моей матери продавцом, и мы с Игорем стали встречать их вечерами после работы, помогая нести сумки с продуктами, которые они воровали в магазине.

Тётя Люда поселилась в моей комнате, и мы стали спать с ней в одной постели, как муж с женой. Об этом вскоре узнал весь дом, и тут же пошли сплетни, так как она была ровесницей моей матери. Но мне было плевать на сплетни, я любил эту блондинку с пиздой на лобке и ежедневно порол ее, стоя утром и вечером.

Игорь устроился у нас в квартире в коридоре на раскладушке, но он все равно умудрялся засаживать моей матери, когда папаша был на работе или уходил в гараж к друзьям ремонтировать машины. Через неделю мать нашла для тёти Люды и Игоря двухкомнатную квартиру в нашем районе, и они переехали жить в нее. А мы с мамой часто их навещали и занимались групповым сексом пара на пару и в два смычка.

Вскоре мы с Людмилой Ивановной расписались в ЗАГСе и стали официально мужем и женой. Её сын Игорь к этому времени тоже женился, нашел себе девушку в другом городе и уехал жить к ней, а я перебрался в съемную квартиру к тёте Люде. Моя мать особо не горевала после отъезда Игоря, ведь у нее был я, и она часто навещала нас вечерами и по выходным. А ещё мама стала обратно ездить по южным курортам, где на ее толстую жопу всегда находились желающие развлечься. Впрочем, меня это уже не касалось, я нашёл свою женщину и любил только её, одну высокую блондинку с передним расположением влагалища.

Конец!